Директива 22 - Ирина Ростова

Кин кивает и снова поворачивается к Сорелю.

– Что вы знаете о связях фонда с «Трек-Аваланш»?

– Они возят детей по нашим проектам. Они точно возят контрабанду, используя кицилосов.

– Вот не могли Вы на пару дней раньше в себя прийти, – возмутился Кин. – Мы как раз только что это выяснили.

– Да? – расстроился Сорель. – Вообще-то, это очень хорошая схема. Они так устроены, что на всех проверках невозможно понять, что у них там внутри, в мешке для коллекций.

– Схема хорошая, – подтверждаю я. – А ты откуда ее знаешь?

– К нам Лсинн пару раз приезжал, налаживать отчетность. Он в этот мешок совал все, что плохо лежит, когда думал, что мы не видим, включая вещи с магнитными метками. А на сканере ничего не было, так и унес. Это, и плюс, я видел бухгалтерию «Трека» – у них везде эти кициллосы засунуты. Значит, какая-то схема, и либо это кумовство и попытка пристроить кучу родни, либо что-то хуже. Зная Горун и остальных старших, – это второе. Потому что сажать на баланс конторы лишних людей или кициллосов она бы не позволила даже Лсинну. Даже Кирсу не позволила бы! Он хотел к нам свою любовницу устроить, чтобы ей шел опыт работы, но нет.

– Как звали любовницу?

– Лита? Как-то так. Я ее не знаю, даже не видел.

– Ваш коллега, который Мевз-ло-Джахеррам, он в курсе всего этого?

– Мевз? Нет. Что вы. Он верит в вирусные ролики, помощь детям и все такое.

– А вы – нет.

– Я понимаю, что наша деятельность не достаточно обширная, чтобы в самом деле привлекать такие средства, – с заминкой вздохнул Сорель. – И, значит, тут что-то такое закопано, что мне лучше не знать было.

– А что Вы подозреваете?

– Думаю, то же самое, что и Вы, – мрачно ответил парень. – Наркотики, конечно.

Кин побарабанил пальцами по планшету.

– Думаю, бесполезно спрашивать, почему Вы не пошли со своими подозрениями в полицию.

– Совершенно бесполезно. Я бы и к вам не пошел, но не хотел быть крайним, когда вы докопаетесь до всего сами.

– Умно, – согласился Кин. – Вам знаком человек по прозвищу Гнарк? Вы когда-нибудь слышали это имя?

– Нет.

– Вам знаком никнейм Кода?

– Нет.

– Вы знаете, кому именно совершались платежи за ввод средств?

– Нет. Но Лсинн называл его хитрой пиявкой. Когда я спросил, кому мы платим, он так сказал. Я думаю, это посредник или какой-то опытный хакер, потому что все платежи, которыми вводились деньги, выглядели очень нормально и ни разу не вызывали подозрений ни у кого из проверяющих.

– Вам известна конкретная схема, по которой происходило движение денег?

– Нет.

– Вы можете назвать любые дополнительные имена сотрудников или заинтересованных лиц, которые под давлением или добровольно могли бы оказать содействие следствию?

– Наш аудитор.

– Конкретней. И подробней, пожалуйста.

– У нас был аудитор, который оповещал нас перед всеми проверками, проверял все сдаваемые как отчетность документы и все такое. Он какой-то знакомый Горун. Мы ему не платили – так что, может, ему платили от «Трека», или что-то такое? У него очень дурацкое какое-то имя. Никак не мог запомнить, но у меня его инфокарта должна быть в вещах. Только где мои вещи?

Кин огляделся, подошел к шкафу, вытряс оттуда мятый пиджак, не очищенный от пыли и грязи, вытряс над кроватью Сореля карманы: куча мусора, куча инфокарт, жвачки и прочая фигня. Сорель поперебирал инфокарты, пока не нашел нужную.

– Кловис Лахезрис, язык сломать можно, – прочитал Кин, вставив инфокарту в комм. – Что же, отлично. Что-то еще, что мы должны знать?

– Не знаю. Может быть. Но я могу позвонить, если вспомню важное? – предложил Сорель, видимо, немного опасаясь, что мы сочтем его сведения не слишком полезными и откатим сделку по защите.

– Да, – Кин протягивает ему свою собственную инфокарту, Сорель тут же неловко роняет ее в груду других и начинает, чертыхаясь, перебирать их заново, чтобы не искать судорожно номер Кина потом, впопыхах. – Так что, сообщите, если вспомните что-то критичное.

– И не критичное тоже, – добавляю я, и мы, наконец, покидаем палату.

– Не густо, – резюмировал Кин, пока набирал Дип. – Но это потому, что многое мы уже и сами знаем. Дипика? Что у тебя с поиском владелицы браслета?

– Комм не отвечает. Либо на беззвучном, либо что. В офис им я не дозвонилась. Дать адрес, съездите?

Кин поколебался – видимо, он считал, что допрашивать девушек лучше девушкам, и наша с ним команда для этого не оптимальна, но в итоге передумал. Видимо, счел, что Дип надо поберечь, тем более, что вчера мы снова нарвались на перестрелку, и на ней висел очередной психотест.

– Давай. Съездим.

– Что Сорель?

– Подтвердил наши подозрения своими. Кициллосы могут возить контрабанду, фонд – прикрытие для чего-то, по его выражению, «мутного», и он подозревает наркотики. Столько денег, сколько на них свалилось из банков, они не ожидали – должны были поступить деньги под видом пожертвований на 300-350 тысяч.

– Примерно та сумма, которую мы не смогли проследить от начала до конца.

– Точно. Вероятно, эти деньги были присвоены тем, кто совершал перевод. Потому что, в общем-то, со счетов фонда нам вернули всю сумму, которая исчезла из банков.

– Вероятно, это такой плевок в лицо, вернее, лица, фонда.

– Скорее всего. Вроде как – выкусите.

– Остается накрыть операции фонда и «Трека», доказать связь между ними, поймать Коду со спертыми деньгами, обвинить владельцев фонда в преступлениях против народа Альянса и стать героями, – подытожила Дип. – Адрес я вам отправила. Смотрите, не давите на бедную девочку, она по всем соцсетям кажется вполне милой.

– Хорошо. А ты пока поищи нам некого Кловиса Лахезриса. Копию инфокарты я отправил. Нам нужно поговорить с этим милым человеком, поэтому найди способ нам это сделать.

– Будет сделано, шеф! Потому, что ты – шеф.

Я не очень представляю, что там именно сугубо милого нашла в Сирене Астори Дип, но могу все это списать на разницу в восприятии – парни считают милым, наверное, совсем не то же, что девчонки.

Мне, в общем-то, ничего милым не кажется. Особенно не кажется мне милым бизнес-центр, где она работает, потому что там много народу и лифты крайне мелкие. настолько мелкие и тесные, что у меня едва не начинается клаустрофобия, и вообще приходится ехать наверх одному, отдельно – кроме гравикресла туда ничего не влезает. Да и гравикресло – не очень-то.

В итоге, когда мы оказываемся с Кином оба на нужном этаже, я раздражен несколько больше обычного, потому что сильно, сильно не люблю сталкиваться с любыми ограничениями в связи со своим состоянием. Вся моя жизнь сейчас – своего рода вызов проблемам, которые создает неспособность к самостоятельному передвижению – и у меня, на самом деле, прекрасно получается. Но иногда, иногда я сталкиваюсь с системными вещами, которые трудно обойти.