Потерянный город Обезьяньего бога - Дуглас Престон

Болезнетворные организмы проникли в Москитию двумя путями. Первый – торговля. Высадившись на Ислас-де-ла-Баия, Колумб увидел примечательное зрелище, которое впоследствии описал: громадное торговое каноэ шириной восемь футов и длиной – шестьдесят, с двадцатью пятью гребцами. В середине возвышалась надстройка с ценными товарами – рудой, кремнями, оружием, тканями и напитками. Между Карибами и Центральной Америкой происходил интенсивный товарообмен. Некоторые историки утверждают, что каноэ, которое увидел Колумб, принадлежало майяским торговцам, но, скорее всего, они были чибчаязычными, поскольку на островах обосновались не майя, а чибчаязычные племена, связанные с Москитией. Эти торговцы, кем бы они ни были, явно вели дела с обитателями материка, а также с Кубой, Эспаньолой и Пуэрто-Рико; некоторые археологи считают, что на севере они доходили до дельты Миссисипи. Между тем реки Платано и Патука – два главных пути в Москитию – впадают в море близ островов Ислас-де-ла-Баия. Можно не сомневаться, что во время эпидемии чумы на Карибах эти торговцы, доставлявшие товары с островов на континент, завезли европейские болезнетворные организмы в поселения на реках Москитии: вирусы поразили местных жителей и проникли далеко вглубь региона.

Вторым вероятным путем была работорговля. До ограничения рабства испанской короной в 1542 году отряды работорговцев прочесывали Гондурас и похищали индейцев для работы на плантациях, шахтах и в домашнем хозяйстве. Первые индейцы, превращенные в рабов, были захвачены на островах и на побережье. Когда болезнь уничтожила первых пленников, испанские работорговцы стали углубляться на континент в поисках замены. (В это время увеличился и ввоз рабов из Африки.) К началу 1530-х годов работорговцы обшаривали Москитовый берег и долину Оланчо, где сегодня находится Катакамас, уничтожали деревни и угоняли людей, как скот. Они совершали жестокие набеги на Москитию с трех сторон – с запада, севера и юга. Тысячи индейцев бросали насиженные места и прятались в дождевых лесах. Многие бежали в горы Москитии. Некоторые из них, к несчастью, принесли европейские болезни во внутренние долины, до этого хорошо защищенные.

Достраивая этот гипотетический сценарий, мы получаем следующее: в начале 1500-х годов на У1 обрушилось несколько эпидемий. Если смертность достигала таких же размеров, как в остальном Гондурасе и в Центральной Америке, около 90 процентов жителей должны были скончаться. Оставшиеся, потрясенные и деморализованные, бросили город и оставили тайник со священными предметами в качестве последнего подношения богам, ритуально разбив многие из них, чтобы освободить духов. Это было посмертным подношением не отдельной личности, а целому городу, ставшее кенотафом цивилизации. Точно так же были заброшены и другие города региона.

«Только подумайте, – сказал Крис Фишер. – Хотя они и страдали от болезней, подношение богам перед уходом явно подчеркивает важность» того места, где обнаружился тайник, и огромное значение самого тайника. «Эти места получали духовный заряд благодаря ритуалам и сохраняли его навечно». Таким тайник и оставался полтысячи лет, пока наша маленькая группа не набрела на него – трагической памятник некогда великой культуре.

Как выяснилось, один из ключей к разгадке тайны Белого города все время был на виду: мифы о Сьюдад-Бланка, о том, что город был брошен и проклят, возможно, основаны на этой мрачной истории. С учетом пандемии, легенды о Белом городе представляют собой вполне достоверное описание города (или нескольких городов), опустошенного болезнью и покинутого выжившими обитателями; вероятно, это место в течение какого-то времени оставалось смертельно опасным.

Есть несколько свидетельств того, как воспринимали пандемию сами индейцы. Одно из самых проникновенных – редкий рассказ современника под названием «Чилам-Балам из Чумайеля», описывающий два мира, до и после завоевания. Ее написал один индеец на юкатекском языке[68]:

Болезней не было, кости у них не ныли, их не лихорадило, их не убивала оспа, у них не болели животы, они не знали, что такое чахотка… В то время люди стояли во весь рост. Но потом появились teules [чужеземцы], и все пошло прахом. Они принесли страх, они пришли, чтобы иссушить цветы.

После возвращения из джунглей в феврале 2015 года я и другие участники экспедиции зажили обычной жизнью. Впечатления от пережитого оставались с нами; мельком увиденное нами место, совершенно не принадлежащее к XXI веку, вызывало у меня почтение и трепет. Мы все испытывали также облегчение оттого, что вышли из джунглей живыми и здоровыми.

Через несколько дней после нашего прилета из Гондураса Вуди отправил всем нам по электронной почте одинаковое письмо. Оно было частью стандартной процедуры завершения любой экспедиции в джунгли, которые он возглавлял, и содержало такие строки:

Если вы обнаружите какие-либо симптомы, почувствуете себя неважно, если у вас поднимется температура или один из множества укусов не будет заживать, советую немедленно обратиться за врачебной помощью, рассказать врачу, где вы находились, и описать все обстоятельства. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Как и остальные, я был с ног до головы покрыт укусами, которые постоянно зудели, но постепенно начали заживать. Месяц спустя, в марте, мы с женой отправились отдохнуть во Францию: покатались на лыжах в Альпах, побывали у друзей в Париже. Гуляя по городу, я вдруг почувствовал одеревенение в ногах, какое возникает после сильных физических нагрузок. Поначалу я объяснял это катанием на лыжах, но по прошествии нескольких дней одеревенение усилилось, и наконец каждый шаг стал даваться с большим трудом. Когда температура у меня поднялась до 103 градусов[69], я нашел в Интернете сайт Центра контроля над заболеваниями, чтобы узнать об инкубационных периодах различных тропических заболеваний, которые я мог подхватить. К счастью, стандартный инкубационный период таких болезней, как чикунгунья, болезнь Чагаса и лихорадка денге, давно истек. Однако малярия подходила по срокам, да и симптомы соответствовали описанным на сайте. Я злился на себя: почему я перестал принимать противомалярийные препараты? О чем я думал? Но потом в голову пришла мысль: как я мог подхватить малярию – болезнь, которая передается от человека к человеку посредством комаров? Ведь долина У1 необитаема. Комары за всю свою жизнь пролетают лишь несколько сот ярдов, а ближайший человек, пораженный малярией, вряд ли находился ближе нескольких десятков миль.

Мои парижские друзья позвонили кое-кому и выяснили, что в одной остановке метро от их дома есть больница с лабораторией, которая делает анализы на малярию. Я поехал туда вечером, у меня взяли кровь и полтора часа спустя сообщили: малярии нет. Доктор сказал, что это, видимо, обычный вирусный грипп, никак не связанный с Гондурасской экспедицией, и заверил, что беспокоиться не о чем. Температура упала, еще когда я ждал результатов анализа. Два дня спустя я полностью выздоровел.