В объятиях дождя - Чарльз Мартин

В семь утра Кэти вышла на порог домика мисс Эллы. Я в это время находился в северо-западном углу пастбища, надеясь сделать несколько снимков своим трехсотмиллиметровым телефотоаппаратом. Кэти наклонилась вперед, потом назад, расправила плечи и руки, зевнула и поднесла к носу ковш с заваренным мною три часа назад кофе. Неторопливо, плавно она подошла к крытому переходу и через несколько минут снова появилась, держа обеими руками чашку, над которой поднимался пар. Но вот чашка, наверное, стала обжигать ей ладони – тогда Кэти натянула рукава пониже и спрятала в них пальцы. Стоя примерно метрах в трех от моего грузовика, она увидела и свою машину «Вольво», примостившуюся справа, доставленную из ремонта. Она обошла ее и, очевидно, осталась довольна проделанной работой, но выглядела она все-таки невесело.

Охватив чашку ладонями, она оперлась о забор, оглядела пастбище, пытливо посмотрела на горизонт, потом на землю, заметила дорожку на мокрой траве и, проследив за ней взглядом, увидела меня. Заслонив от солнца глаза, она перелезла через забор.

– Доброе утро, – приветствовала она меня, за пять минут преодолев пространство, разделяющее нас. Я прильнул к видеоискателю, напустив на себя озабоченно-профессиональный вид и притворившись, что занимаюсь съемкой, а вовсе не выслеживаю ее исподтишка.

– Привет.

Она внимательно оглядела мою камеру и отхлебнула из чашки, с которой свисала бирка чайного пакетика:

– Чем занимаешься?

– Да вот, ищу виды.

Она кивнула, но как-то недоверчиво.

– Ну и нашел что-нибудь стоящее?

– Ничего. – и я уставился на усадьбу, стараясь не встречаться с Кэти взглядом.

– Ну-ну, – и она улыбнулась, – а что ты сейчас снимаешь?

Я щелкнул затвором и показал, что пленки нет. Она смутилась и как-то подозрительно посмотрела на меня.

– Если все время смотришь в глазок фотокамеры, то он становится как будто единственным окном в мир.

Она снова кивнула, но все-таки какое-то подозрение ее не оставляло, и я обвел рукой пастбище:

– Я сюда прихожу постоянно, снимаю черно-белые кадры. И на восходе, и на закате каждые пять минут в течение часа, а потом сравниваю негативы, ищу разницу между ними, а это позволяет мне уловить все оттенки освещения. И, если нужно, здесь же меняю линзы.

– Мне надо с тобой поговорить. – и Кэти посмотрела на сосны и дальше, в сторону ущелья.

Внезапная перемена интонации и темы меня насторожила, Кэти говорила очень серьезно.

– Ладно, – ответил я, теряясь в догадках, о чем может пойти речь и что все это означает.

– Где-то там, – и она, взмахнув рукой, обошла вокруг меня, – живет человек, который очень злится, что я увезла его сына, хотя, в сущности, он никогда к нему не был особенно привязан. Поэтому нам надо найти какое-нибудь безопасное убежище, – и, помолчав, добавила: – На некоторое время.

Снова взглянув на меня, она подошла поближе, и я ощутил на лице ее дыхание: оно было теплое, легкое и пахло чаем марки «Дарджилинг».

И тут, вдруг, откуда ни возьмись, в ушах моих зазвучал голос мисс Эллы. Она, очевидно, не выспалась и пребывала в отвратительном настроении:

«Такер! Если ты причинишь зло кому-нибудь из малых сих, то знай: ты причинил его мне!»

– А вы не можете не встревать во все, да?

Но ответила Кэти:

– Не могу, если в моих силах исправить положение…

– Ну, не думаю, что мисс Элле было бы до всего этого хоть какое-то дело!

Кэти подошла еще ближе, нарушив тем самым пределы моего личного пространства. Я отступил на шаг, словно меня толкнули, а Кэти приблизилась еще на шаг и указательным пальцем подняла надвинутый на глаза козырек моей бейсбольной кепки:

– Но я спрашиваю не мисс Эллу, а тебя.

– А это было бы чудесно.

– Так-таки «чудесно»?

Пожав плечами, я снова шагнул вперед и, сосредоточившись, положил руку на камеру, но Кэти, подбоченясь, решительно заявила:

– Я не уйду, пока не получу ответа более вразумительного, чем пожимание плечами или какая-то невнятица. Мне нужен ясный и прямой ответ. Мне надо знать: ты согласен, чтобы мы здесь пожили несколько недель? Или это будет для тебя проблемой? – И она указала на коттедж мисс Эллы, а у меня в ушах еще звенели слова «несколько недель».

Я утвердительно кивнул и громко ответил:

– Да, конечно. Никаких проблем нет.

– Спасибо, – и она снова зашагала вокруг, – я могу тебе заплатить за наше пребывание.

«Такер, если ты посмеешь взять хоть один паршивый цент с этой женщины, я вобью его тебе обратно в глотку. Если, когда я была жива, ты считал, что по моей молитве небо может обрушиться на землю, то представь только, что я могу теперь, когда сама пребываю наверху».

– Нет, я не думаю, что мисс Элле понравится, что ты будешь мне платить.

– Ты в этом уверен?

– Уверен.

Опустив голову, Кэти снова зашагала по сырой от росы, усыпанной сеном дорожке.

– Тогда поблагодари от меня мисс Эллу!

– Зная, какой была мисс Элла, не думаю, что она нуждается в словах благодарности. У нее на затылке была еще пара глаз, и, кроме того, она могла подслушивать мысли, и, – я указал вверх, – пребывание там ничего не изменило, просто ей стало доступно все то, чего мы не можем на земле.

– Значит, если тебе снова предложат сфотографировать крокодилов, мы с Джейсом сможем остаться в твоем доме?

– Тебе действительно нужно вбить каждый гвоздь самой, чтобы ни в чем не сомневаться?

– Если бы дело было только во мне, но, – и Кэти поглядела на коттедж, – я ведь прошу не ради себя. Я прошу, чтобы защитить сына. Ему нужна уверенность в завтрашнем дне. И даже – в следующей неделе. Именно поэтому я и сказала Джейсу, чтобы он называл тебя «дядя Так».

А мне, конечно, следовало это предвидеть!

– Ну, что ж! – ответил я поспешно. – Независимо от того, где я нахожусь сам или чем занят в данный момент, – всегда добро пожаловать! И можете сколько угодно разъезжать на Глю. А что касается моих собственных поездок куда-либо, то сейчас, когда здесь находится Мэтт, у меня не будет возможности отлучаться далеко. Его пребывание в этом доме, очевидно, изменит мою жизнь больше, чем я предполагал раньше. И прошлая ночь меня в этом убедила.

– Да, находиться дома приятно, но хлопот у тебя полон рот. – и Кэти рукой заслонила глаза от солнца.

– Похоже на то. – и я украдкой покосился на амбар.

На следующее утро, во время утренней пробежки вокруг пастбища, через кладбище, вверх к соснам и вдоль каменистой, в ухабах, дороги, я увидел нечто такое, что заставило меня остановиться. С южной стороны дороги – нашей частной собственности – я увидел на грязи свежие следы от автомашины, тяжелого седана или грузовика, которые почему-то вели в сторону. В высокой траве, которой поросла канава, я заметил несколько окурков и фирменный картонный стаканчик из-под кофе. Конечно, любой автомобиль, проезжающий мимо, мог здесь остановиться, чтобы водитель немного отдохнул, в этом не было ничего необычного. Но я тем не менее почувствовал беспокойство. Следы от машины вели через лесную поросль к забору, откуда человек, обладавший хорошим зрением, или через фотокамеру, или же в бинокль, мог видеть и задворки усадьбы, и порог домика мисс Эллы. Я подошел к забору поближе и увидел примерно дюжину окурков, втоптанных в грязь. Кто-то стоял здесь сегодня утром и, как мне кажется, стоял достаточно долго, чтобы увидеть, как Кэти идет через пастбище ко мне. И теперь, как я понимал, эта новость уже достигла Нью-Йорка.