Крутая глиссада - Альберт Байкалов

Он подполз к дверям и приложил к щели ухо.

– Как спалось, полковник? – донесся насмешливый голос Метиса.

– Нормально, – буркнул контрразведчик.

Раздался чей-то смех.

Метис по-своему приструнил весельчака и вновь перешел на русский:

– Значит, понравилось у нас?

Полковник промолчал.

– Есть результат?

– А ради чего я мучился? – вопросом на вопрос ответил контрразведчик. – Надо звонить в Москву.

– Организуем! – бодро воскликнул Метис.

– Ты бы потише, – предостерег его полковник.

– А чего ты боишься? – насмешливо спросил чеченец. – Что изменится, если он узнает?

Дрона словно окатили ушатом холодной воды:

«Твари, значит, это предатель! Хитро раскрутили! Зачем им Ольга?»

– Теперь через его бабу найдем еще пару спутниц жизни наших славных парней, – продолжал рассуждать иуда. – К моменту, когда группа окажется в районе аэропорта, они будут уже за границей.

– Гурно! – позвал Метис.

Дальше он говорил на чеченском, но по обрывкам фраз Василий догадался, что бандит ставит задачу взять спутниковый телефон и подняться наверх. Кто-то вышел. Дрон зажмурился.

Двинуть плечом держащиеся на честном слове двери, ворваться в блиндаж, а там свалить ближе всех находящегося к нему боевика, и попытаться завладеть оружием? Наверняка получится. Но не более. Его превратят в решето. Надо взять себя в руки и хорошенько все обдумать. Лучше не подавать вида, что ему удалось подслушать разговор.

Судя по звукам и голосам, Метис вместе с «подсадной уткой» вышел из блиндажа.

– Отнеси завтрак спецназу! – раздался голос Хусейна.

Дрон быстро отполз в свой угол и притворился спящим. Нужно во что бы то ни стало убедить боевиков, что он не в курсе обмана.

Двери вновь открылись.

– Эй, русский! – раздался голос. – Хватит спать! Кушать пора. Потом работать.

Дрон сел. Посмотрел на молодого боевика, протянувшего кусок хлеба.

– А сыр, мясо? – Василий сделал лицо недовольным. – Полковнику отдали?

– Все, нет твоего полковника, – в дверном проеме появился силуэт Хусейна. – Мы таких сразу, – он провел по шее большим пальцем.

– Зря, – Василий взял свой завтрак. – Разве работы мало?

– Полковник – старый, – насмешливо наблюдая за тем, как Дрон с жадностью расправляется с хлебом, сказал Хусейн. – Тяжелее папки с бумагами ничего не поднимал. А ты сильный. За двоих работать можешь.

– По его виду не скажешь, что он всю жизнь в кабинете просидел, – вспомнив габариты предателя, пробубнил Дрон.

– Э-э, – бандит цокнул языком и склонил голову набок. – Ты хитрый. Бежать задумал? Думаешь, вдвоем легче будет?

Дрон промолчал. Возможно, он бы и ответил, но рот был занят. Страшно хотелось есть. Жевать было трудно. Передние зубы шатались, челюсть болела, а разбитые губы гноились. Тем не менее Василий быстро справился с куском зачерствелого хлеба и вопросительно посмотрел на своих мучителей.

– Еще дать? – участливо спросил молодой боевик, имени которого Дрон не знал.

– Лопнет, – покачал головой Хусейн и сделал шаг назад, направив на пленника ствол автомата: – Выходи!

Дрон поднялся, прикидывая в уме, кто и где из бандитов находится. В это время они, как правило, толпятся вблизи ручья, чуть ниже по течению. Рядом со схроном боевики не умывались. Отходили дальше. Лишь неподалеку от выхода схрона оставался один боевик. Он скучал на небольшом взгорке, сидя прямо на земле.

«Если в блиндаже никого больше нет, самое время рвать когти, – решил Василий. – С двумя справлюсь даже сейчас».

Он вышел из своей камеры.

В блиндаже действительно никого не было. Керосиновая лампа с закопченным стеклом освещала пустые нары, заправленные обыкновенными солдатскими одеялами, стол, скамейку. На гвоздях осталось висеть несколько курток и сшитый кустарным способом из защитного цвета материала разгрузочный жилет. Дрон сразу обратил внимания, что все его карманы забиты магазинами.

Он прошел до середины комнаты и обернулся. Хусейн двинул следом. Второй боевик закрыл дверь.

– Иди! – чеченец зло сверкнул глазами и толкнул Дрона стволом автомата между лопатками.

Майор резко развернулся, схватился правой рукой за цевье автомата и отвел оружие вправо и вверх. Ладонь левой удобно легла на шейку приклада. Хусейн ничего не успел понять. Рывок на себя и одновременно удар коленом в пах. Из носа чеченца вырвался воздух, а щеки надулись. Дальше последовала обыкновенная задняя подножка под обе ноги. Только вместо привычного захвата за одежду Дрон опрокинул противника на спину, используя в качестве рычага автомат. Мгновение – и приклад размозжил бандиту переносицу. Второй боевик, не ожидая такого оборота дел, лишь открыл рот, куда с хрустом, ломая зубы, влетел приклад автомата. Снова автомат на себя и вновь удар прикладом. Его угол врезался в висок боевика.

Голова бандита развернулась на ставшей словно тряпичной шее. Из открытого, враз сделавшегося черным рта вылетели брызги крови и обломки зубов. Ноги подкосились, и бандит рухнул на пол.

Дрон замер. Было тихо. Он нагнулся и быстро обыскал Хусейна. Чеченец не подавал признаков жизни. Лицо было до неузнаваемости обезображено. Глаза заплыли. Одно веко осталось приоткрытым. Из развороченной переносицы торчали розовые кости. Ничего стоящего у Хусейна Дрон не нашел. Только кинжал. Бежать будет мешать, но можно его метнуть в сидевшего рядом с выходом караульного. Василий выдернул кинжал из ножен и несколько раз подкинул в руке. Он уже набил руку таким оружием. Специально брал у офицеров чеченцев для тренировок в метании. Как, впрочем, и остальные спецназовцы.

Дрон подобрал с пола слетевшую с головы Хусейна панаму. Такие когда-то носили в Афганистане и Средней Азии. Наверняка чеченец служил в советской армии. Надел. Затем подошел к стене и снял с гвоздя разгрузочный жилет. Через минуту, пройдя по узкому коридору, Дрон уже стоял под крышкой люка.

Автомат был готов к стрельбе. В правой руке кинжал. Василий взялся за деревянную палку, приколоченную вместо ручки, и только хотел приподнять крышку, как неожиданно рядом услышал шаги. Шли двое. Неторопливо. Прошлогодняя трава и мелкие ветки мягко шуршали под подошвами ботинок. Остановились.

– Изрядно меня вчера помяли, – прозвучал голос «полковника». – Да и ночка в этой конуре показалась вечностью.

– Ты сам так хотел, – негромко проговорил Метис. В его интонации проскальзывали виноватые нотки. – Это рай по сравнению с тем, как мы обращаемся с вашим братом.

– Те, кто сидит в зинданах, да и этот прапорщик мне такой же брат, как и тебе, – с раздражением ответил иуда.

– Ты так и не сказал, зачем жены спецназовцев? – спросил Хусейн.