Серафина - Рейчел Хартман

— Поджег сарай. Там кончается наш третий тайный ход, так что весь дым повалил прямо сюда, в большой зал.

— Двум оруженосцам пришлось неделю плясать тут с тряпками, смоченными уксусом, чтобы избавиться от запаха, — сухо прибавил Маурицио.

— Сэр Генри пошел посмотреть, что горит. Вернулся и доложил, что рядом с сараем дракон, и, конечно, мы все над ним посмеялись. — При этом воспоминании рыцарь улыбнулся, во рту у него не хватало нескольких зубов. — Дым прибывал, но из-за сырости и плесени горел сарай неважно. Мы разделились. Уже давно нам не приходилось упражняться как следует, но основной подход так и так не позабудешь.

— Оруженосцев посылают первыми, как приманку, — вставил Маурицио.

Сэр Джеймс не услышал его — или просто проигнорировал.

— Я был наветренным, так что говорить было моей задачей. И я сказал: «Стоять, червь! Ты нарушаешь соглашение Комонота, если только у тебя нет письменного разрешения!»

— Жестоко! — оценил Киггс.

Сэр Джеймс махнул узловатой рукой.

— Эти драконы — просто огнедышащие канцелярские крысы. Они свои сокровища в алфавитном порядке раскладывали. Ну, так вот, этот не сказал ничего и с места не двинулся. Пытался вычислить, сколько нас, но мы провернули стандартный блеф.

— Это зачем?

Сэр Джеймс посмотрел на Киггса, как на помешанного.

— Чтобы скрыть нашу численность — а это сложнее, чем вы думаете. Они различают людей по запаху, так что войско нужно ставить с подветренной стороны, а против ветра пустить какую-нибудь вонь. Мы принесли отвлекающих факелов, да еще два мешка подогретой капусты, и пошумели для вида. Нечего мне тут ухмыляться, ишь, наглый молокосос! Никогда нельзя позволять дракону понять, сколько вас и где вы все прячетесь.

— Вы сейчас принца назвали молокососом, — влез Маурицио.

— Буду называть как пожелаю! Меня все равно уже изгнали!

— Поразительно, что у вас под рукой оказалась подогретая капуста, — сказал Киггс.

— Всегда. Мы всегда и ко всему готовы.

— И что же дракон? — спросила я.

Сэр Джеймс посмотрел на меня с отсветом теплоты в водянистых глазах.

— Он заговорил. Моя мутия уже не та, что раньше, да и тогда я особо не блистал, но я бы сказал, что он пытался нас спровоцировать. Но мы, конечно, ничего не предприняли. Пусть чудовища нарушают закон, но мы его соблюдаем.

Забавно было слышать это из уст изгнанника, изгнанного не особенно далеко. Киггс поймал мой взгляд — его тоже повеселила ситуация.

— Был ли этот дракон вам знаком? — попытался он вернуть сэра Джеймса к фактам.

Рыцарь почесал лысую макушку.

— Такое было потрясение, я даже не задумался. Он напомнил мне одного, но вот где мы с ним бились? На ручье Белом? У солодосушилен Макингейла? Дайте подумать. Мы потеряли подающего и вилы… ковыляли обратно в форт Трухарт и наткнулись на… точно. Солодосушильни, пятый ард.

По спине у меня пробежал холодок. Тот самый ард.

— Так это был дракон из пятого арда? — поторопил Киггс, нетерпеливо наклонившись вперед. — Который?

— Генерал. Знаю, они все называют себя генералами — звери они не стадные, эти драконы, приказы не любят — но тот вправду был тем, что мы, люди, называем генералом. Знал, что делает, и остальных держал «в арде», как они говорят. — Рыцарь потер глаза большим и указательным пальцами. — Но как же звали его?.. Стоит вам уехать, и вспомню, как пить дать.

Мне так сильно хотелось выпалить имя, но Киггс бросил на меня предупреждающий взгляд. Я поняла, в конце концов мой отец был юристом. Свидетели легко поддаются внушению.

— Оруженосец Фоуфо! — кликнул старик, судя по всему, имея в виду Маурицио. — Принеси из моего сундука старую учетную книгу с перечнем ардов. Не знаю, зачем тут я пытаюсь выжать воду из своей каменной головы, когда у меня все записано.

Маурицио принес книгу. Страницы скрипели и разваливались в руках сэра Джеймса, но имя все еще можно было разобрать:

— Генерал Имланн. Да, теперь припоминаю, точно.

Я знала, что так и будет, и все равно вздрогнула.

— Вы уверены, что это был он? — спросил Киггс.

— Нет. Но наверняка уже не скажешь — целая неделя прошла. Больше ничем помочь не могу.

Этого было достаточно — и слишком мало. Мы проделали весь этот путь, чтобы убедиться, но теперь, убедившись, все равно не знали, что делать дальше.

Рыцари согрели чаю и принялись болтать с нами, расспрашивать о сидящих в заключении товарищах и о том, что нового в городе. Маурицио продолжал юморить — это, кажется, было его основной обязанностью в качестве оруженосца — но Киггс, задумавшись, не подхватывал его шутки, и я тоже сидела молча, пытаясь понять, каким должен быть наш следующий шаг.

Никакая реакция не казалась подходящей. Прочесать рощу? Искать в деревнях его саарантрас? Киггс не сумел бы найти для этого достаточно людей, не ослабив охраны Комонота. Рассказать Эскар? А почему бы не самому ардмагару и королеве тоже? Пусть те, кто подписывал соглашение, кто более всех заинтересован в поддержании мира, сами разбираются.

— Мы скоро уезжаем? — шепотом спросила я у Киггса, когда разговор поутих. Большинство наших хозяев разбрелись подремать, остальные вяло глядели в огонь. Маурицио и Пендер, второй оруженосец, куда-то исчезли. — Я не горю желанием ехать в темноте.

Он провел рукой по волосам с таким видом, будто старался не рассмеяться.

— Вы вообще хоть раз ездили верхом до сегодняшнего дня?

— Что? Конечно… — Его взгляд заставил меня осечься. — Неужели все так плохо?

— Вы имеете право просить о помощи, когда нужно.

— Я не хотела нас задерживать.

— И не задерживали, пока не стало ясно, что вы не умеете спешиваться. — Киггс потеребил ноготь, в глазах его по-прежнему плескался смех. — И все-таки вы уже в который раз меня изумляете. Вам совсем никогда не бывает страшно?

Я уставилась на него с тупым видом.

— С… с чего вы взяли?

Он начал загибать пальцы.

— Обманываете моих стражников и собираетесь ехать сюда в одиночку. Залезаете на лошадь, как ни в чем не бывало, ожидая, что все получится само. — Он наклонился ближе. — Не боитесь Виридиуса и графа Апсига. Зовете во дворец безумных волынщиков. Влюбляетесь в дракона…

Что ж, если так смотреть на вещи, я и вправду могла показаться немного чокнутой, но только мне одной было известно, как я при всем этом боялась. И сидеть вот тут так близко к нему было почти страшней всего, потому что от того, как по-доброму он смотрел, я чувствовала себя в безопасности, но знала, что это просто иллюзия. На одно короткое мгновение я позволила себе представить, как рассказываю ему, что боюсь всего на свете, что храбрость — это лишь маскировка. А потом задираю рукав и говорю: «Вот почему. Вот — я. Смотри на меня». И случается чудо — он не отшатывается в отвращении.