Фантомная память - Франк Тилье

Тюрен заговорил примирительно и даже непривычно спокойно:

– Во всяком случае, я вижу, что у тебя наступило значительное улучшение. Можно даже подумать, что ты совершенно нормальная…

– Я и есть нормальная!

– Как сказать… Кстати, я видел твой постер, рекламу «N-Tech»…

– Мои фотографии? Где?

– У тебя должно быть полно поклонников, многие мужики жаждут с тобой познакомиться. Тебе отлично удалось перестроиться, подальше от математики.

Она с презрением посмотрела на него. По всему видно, что за четыре года ничего не изменилось.

– Перестроиться? Да ты хотя бы понимаешь, на что похожа моя жизнь? Без «MemoryNode» я теперь ничто! Соседи думают, что я сумасшедшая или что мне на них плевать, потому что я их не узнаю! Меня принимают за безмозглую пустышку, хотя… в душе я ничуть не изменилась! Да жизнь просто кипит во мне, Эрве! Просто кипит! Но что же мне делать, ведь я даже газ не могу включить, не рискуя спалить квартиру! Я никогда не знаю, что происходит! Какой сегодня день? Утро или вечер? Какой месяц? Поела ли я уже, сходила ли за почтой? Вот мои вечные навязчивые идеи. У меня не осталось желаний, мне больше ни к чему путешествовать или покупать красивые вещи. Я живу в герметичной коробке! И это ты называешь удачной перестройкой?

Он попытался погладить ее по щеке, но она оттолкнула его руку. Он едва сдержался, чтобы не ударить ее.

– Раз уж ты наконец решилась поговорить со мной, – начал он, – может, ты объяснишь мне, что мы будем делать в Швейцарии?

Она ткнула пальцем в листок А4:

– «Eadem mutata resurgo» – «Изменяясь, я вновь воскресаю, подобная самой себе».

– Ну, теперь-то мне все стало ясно!!

– Если бы ты мог не язвить, это многое бы упростило. «Eadem mutata resurgo» – очень известное в математических кругах изречение, начертанное на надгробной плите Якоба Бернулли. Оно касается спиралей.

– Снова эти проклятые спирали?

– Их можно вращать, увеличивать или уменьшать, но они всегда остаются идентичны себе, бесконечно возрождаются. В этом смысл выражения «Eadem mutata resurgo». Эти совершенные фигуры зачаровали швейцарского математика на всю жизнь. Он даже посвятил им трактат «Spira mirabilis»[29].

– Все это замечательно. А дальше что?

– Что дальше? Вспомни послание, написанное в доме с привидениями в Эме!

– Выходит, ты теперь его помнишь?

– Я выучила, я…

– Говорю тебе, я там не был, в твоем доме.

– «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева». «Бойся моего гнева» – это точная анаграмма «Eadem mutate resurgo», только надо одно «r» заменить на «m». Так или иначе, даже без этого… нападения Профессор знал, что я разрешу его загадку. Он старается привести нас туда. Он хочет что-то нам показать.

Тюрен восхищенно присвистнул:

– Да уж, умеешь ты меня ошарашить. Фантастическая девица!

Он задумался, вспоминая свой разговор с Энебель. Ее гипотезу. С одной стороны – Профессор, с другой – душитель, а в центре защитник. Похоже, все трое путаются друг у друга под ногами.

– Но… что за интерес Профессору привести нас туда? Зачем ему сознательно подвергать себя опасности, помогая нам спустя четыре года?

– Не знаю. Но в любом случае он наверняка действует не для нашего блага или удобства. Послание явственно говорит: «Бойся моего гнева». Может, он хочет завлечь нас в одну из своих ловушек? Привести нас к другой жертве? – Манон зевнула и откинулась на подголовник. – А сейчас, если ты не против… Даже не знаю, сколько времени уже не спала, но я устала. А когда устаю, я сплю.

– Поговорим еще немного… Тебе не хочется знать, как я жил эти четыре года? Как продвинулся по службе?

– Можешь говорить хоть целыми днями. Я ничего не буду записывать. Мне в высшей степени плевать на твою жизнь.

И снова наушники, записанные разговоры. Тюрен сжал кулаки. Эта дрянь над ним просто смеется.

Оранжевые лучи фонарей разбивались о ветровое стекло туманными искрами. Белые полосы мелькали под колесами. Неожиданно слева он увидел щит.

Через десять километров зона отдыха.

Тюрен задержал взгляд на лице Манон. Он не мог сдерживать своих чувств. Предмет его тайных мечтаний, его страданий, его ночных наваждений здесь, рядом с ним. Он представил, как она прижимается, трется о его тело своей обнаженной грудью.

Обжигающий поток хлынул по его венам. Да, он болен. Болен женщинами, траханьем, шлюхами. Болен Манон. Сексом. С каждым днем все больше. Он рассчитывал излечиться или хотя бы умерить свои страсти, перейдя в уголовку. Отделаться от искушения, которое подстерегает полицейских из отдела нравов. Работать как каторжный, быть готовым к худшему, не отличая дня от ночи. Но все оказалось напрасно. Влечение росло в нем с каждым днем, все неудержимее.

Он снова и снова без устали вглядывался в нее. Он так легко мог овладеть ею. Сейчас, на этой придорожной зоне отдыха. Добиться своего, ничем не рискуя. Зачем сдерживать себя? Вокруг ни души. Или, быть может, один-два случайных путешественника, которые через несколько минут увидят обнимающуюся в машине парочку. Безымянные существа, которые уйдут в никуда, не пытаясь понять.

Изменение направления разбудило Манон. Слева от нее Тюрен… Страх… Движение к ручке… Лист формата А4, тормозящий порыв и успокаивающий ее. Так, значит, они едут в Швейцарию. В Базель. Бернулли… Она сняла наушники.

– Что ты делаешь? Мы давно едем?

– Два часа. Санитарная остановка, если нужно.

– Обойдусь…

Тихо урча, машина миновала автосервис, который словно витал в воздухе, как загадочный источник света из фильма Спилберга «Близкие контакты третьей степени». Они подъехали к парковке для легковушек.

Манон нахмурилась:

– Мне кажется, туалеты на противоположной стороне.

– Не важно, меня вполне устроит дерево. Если хочешь, в бардачке есть печенье, – сказал Тюрен, надевая косуху. – Я сейчас…

Манон потерла руки и посмотрела в окно. Стоянка была почти пуста, только несколько грузовиков вдали. Мрачная картинка. Она почувствовала озноб.

Бардачок с грохотом захлопнулся. Девушка вздрогнула. Минутная паника.

Рука на ручке двери, листок формата А4. Направление Базель, с Тюреном. С Тюреном? Почему с ним?

Она бросила взгляд в зеркало заднего вида. Никого. Манон расстегнула ремень безопасности и повернулась. Асфальт, слева неподвижные грузовики, черная масса деревьев справа и две-три удаляющиеся точки на трассе.

Где Эрве Тюрен?

– Эрве? – Она поймала себя на том, что кричит, внезапно охваченная приступом страха.