Девятая могила - Стефан Анхем

– Что это? – Фабиан показал на розовую жижу.

– Еда, – ответила Стуббс. – Как видишь, его кормили через этот зонд. – Она показала на спрятанный под кашицей шланг, идущий в рот. – Я еще не брала никаких проб, но думаю, что эта смесь содержит слабительные средства, чтобы очистить тело от токсинов и продуктов распада. Я немного читала об этом: это не такое уж редкое явление в каннибализме.

– О’кей, ему не давали умереть. Как долго? Когда он умер? – Фабиан не мог не думать о том, сколько же боли пришлось испытать Адаму Фишеру, прежде чем он наконец заснул навеки.

– Чтобы дать точный ответ, мне надо более внимательно осмотреть тело, – сказала Тострем. – Но навскидку могу сказать, что он скончался примерно трое суток назад.

Значит, больше недели Адам лежал здесь привязанный и был в живых. Находился в полном неведении относительно того, что его ждет. Найдут ли они его или нет? Успеют ли они? Ищут ли они вообще? «А как долго я сам не терял бы надежды в подобной ситуации?» – подумал Фабиан. Через сколько времени он начал бы призывать смерть?

– Предположительно Фишер умер из-за этого вмешательства, – Тострем показала на левую часть груди, где, точно как в животе Карла-Эрика Гримоса, было вырезано большое круглое отверстие диаметром десять сантиметров. Было такое впечатление, что кто-то штамповочным прессом извлек часть тела.

– А почему именно сердце? – Фабиан повернулся к Стуббс и Тострем.

– Ему же надо было с чего-то начинать, – пожала плечами Стуббс.

– А в морозильнике, где мы нашли внутренности Гримоса, тоже лежало сердце?

– Нет, – Стуббс покачала головой. – И в его собственном морозильнике тоже нет.

– Может быть, он его уже съел, – заметила Тострем.

– Возможно, – отозвалась Стуббс. – Но ни здесь, ни в его квартире, ни в квартире, поставленной на ремонт, таких признаков нет.

Наступившая тишина вбирала в себя еще больше кислорода из и так уже теплого и удушливого воздуха. Фабиан почувствовал, что больше не может здесь находиться. Но где-то в самой глубине его смятенного подсознания, которое изо всех сил пыталось связать все воедино, зарождалась мысль. Мысль, пока что такая маленькая и хрупкая, что она рискует исчезнуть, если он ее упустит.

Сначала внутренности Гримоса, а теперь сердце Фишера. Может быть, дело не в глазах. В отличие от сердца они ведь нашли их в стеклянной банке. Вопрос заключался в том, что находилось в морозильном отсеке в квартире на ремонте. Может быть, искать взаимосвязь надо там.

– Кстати, внутренности из квартиры на ремонте, – сказал Фабиан, делая вид, что не придает этому особого значения. – Вы успели их осмотреть?

– Я как раз разморозила их и должна была обследовать, но меня вызвали сюда, – ответила Тострем. – А что? Тебя интересует что-то конкретное?

– Думаю, мы можем быть практически уверены, что они принадлежат Гримосу, – сказала Стуббс.

– Я не об этом. Я только хочу узнать, все ли там на месте или чего-то не хватает.

Дуня не испытывала особой боли – вопрос в том, хорошо это или плохо. Она думала о том, стоит ли ей пошевелиться, прекрасно осознавая, как часто человек, попавший в катастрофу, пострадал сильнее, чем ему кажется, и поэтому самое лучшее – лежать как можно более неподвижно и ждать помощи.

Если она в принципе может двигаться.

В разбитое слуховое окно на нее падал свет уличных фонарей под аккомпанемент отдельных проезжающих машин. Она упала с высоты четыре-пять метров и поняла, что результат мог быть совсем иным, если бы на полу не лежала большая груда пустых коробок из-под стереоаппаратуры различных марок.

Дуня осторожно перевернулась на живот и на четвереньках сползла вниз. До этого она ощущала только пульсирующую слабость в теле. И только когда оказалась на полу и попыталась встать, испытала такую сильную боль в левой ноге, что ей пришлось сделать несколько глубоких интенсивных вдохов, чтобы не закричать во все горло. Наверное, она вывихнула ногу – Дуня чувствовала, как нога начинает распухать.

Как только боль немного стихла, она достала мобильный, чтобы посмотреть, есть ли здесь связь, и увидела на стекле глубокую трещину. А ведь она совсем недавно заменила его после того, как уронила телефон дома на пол ванной. Тогда им еще можно было пользоваться, хотя она несколько раз резала кончики пальцев. Теперь, сколько бы она ни нажимала на телефон и ни пыталась его включить, ничего не происходило.

Она оставила мобильный и, высвободив насадку из пылесоса, оперлась на нее как на палку, чтобы добраться до карманного фонарика, который лежал на полу и слабо светил. Она выключила его и положила в карман джинсов, и тут снова раздался какой-то грохот. Послышалось? Она остановилась и прислушалась. Да, вот он, на этот раз его сопровождал злобный свистящий звук. Она повернулась кругом, но не смогла определить, из какой части здания раздаются эти звуки.

Хромая, Дуня вышла в коридор, в котором становилось все темнее, чем дальше от комнаты она отходила. Вскоре ей пришлось пробираться вперед, ощупывая стену свободной рукой. Два раза она натыкалась на афиши в рамах, а еще через несколько метров в стене показалась большая дыра. Она остановилась и, проведя ладонью по краю, убедилась, что это дверной проем.

Держа в одной руке насадку от пылесоса, она вошла. В последнюю секунду ей удалось удержаться и не упасть, споткнувшись на пороге. Преодолев ступеньку, Дуня выдохнула и попыталась мысленно отвлечься от интенсивной пульсирующей боли в ноге, которая теперь так распухла, что, показалось, с нее никогда теперь не снять сапог. Звук смолк, и помимо ее собственного дыхания, стояла полная тишина.

Она продолжала идти вперед в темноте, одной рукой судорожно сжимая насадку, а другую вытянув перед собой. Примерно через десять метров дошла до стены, покрытой каким-то мягким звукопоглощающим материалом. Еще несколько метров влево, и стена кончилась. Дуня смогла обогнуть угол и попасть на другую сторону, где наконец сумела что-то разглядеть.

Слабый свет, словно просачивающийся сквозь дверную щель где-то спереди.

И тут снова раздался звук. На это раз он напоминал отдаленный гром и грохот, издаваемый двигателем трактора на холостом ходу. Но зачем кому-то понадобилось разъезжать в помещении на тракторе? И только когда она услышала злобный пронзительный скрежет, до нее начало доходить. Она слышала это не впервые. В детстве она слышала его много раз. Когда они с мамой навещали маминых родителей. В автомастерской.

Ее дедушка рассказывал, что это называется тигровой пилой. Она спросила почему, и он ответил, что зубья пилы напоминают тигриные и могут прогрызть по большому счету все что угодно.

Дуня достала пистолет, передернула затвор и, подавив острую боль в ноге, пошла на звук, стараясь идти как можно быстрее. По дороге споткнулась о штатив микрофона, но снова встала на ноги. И тут она увидела.