Вдова живого мужа - Лариса Шкатула

Катерина вспомнила, как однажды они обсуждали знакомую семью, которая развалилась из-за измены мужа. Под давлением жены тот признался, что имел любовницу.

— Дурак! — презрительно бросил тогда Дмитрий — отвергнутый муж тяжело переживал разрыв. — Зачем признавался? Я бы стоял на своем — верен! — пока бы с другой за ноги не стянула!

Что это было? Бравада? Тогда Катерина подумала именно так. Но теперь она отчего-то разозлилась: то ли оттого, что Дмитрий не стал её ни о чем расспрашивать, то ли от его самоуверенных откровений, то ли от собственной виновности…

Гапоненко с Яном подошли к назначенному месту одновременно и пожали друг другу руки — как-никак соратники. Майор придирчиво оглядел юношу: тепло ли одет? Оказалось, одет основательно — всей комнатой собирали теплые вещи для помощника органов правосудия, как туманно объяснил Ян свою миссию.

На часах была уже половина двенадцатого, так что они решили выдвинуться в район предстоящих действий, как сказал майор.

Веденеев — или, как они предполагали, Воронов-Рагозин — снимал комнатку в коммунальной квартире на Божедомке. Среди этого базара подобраться к нему незамеченными было трудновато, с другой стороны при большом количестве жильцов легче было притвориться родственником кого-нибудь и проникнуть в дом — у них все равно там проходной двор!

Главное, что улик против Веденеева не было никаких! Ну, устроился он недавно в парикмахерскую — так разве это преступление? Раз уж место освободилось! Прежний-то мастер на работу не вышел. Несерьезным оказался. Может, за границу сбежал, может, в Вологду к больной тетке стопы направил… Левое запястье перевязано? Небольшая, так сказать, домашняя травма. Порезался, когда дрова рубил — щепка отскочила. Вот так легко он сможет уйти от расспросов. Кто он? Честный, законопослушный обыватель. Так что по закону его никак не взять!

Теперь только и осталось: проникнуть в его квартиру на свой страх и риск.

Они пришли наконец к старому двухэтажному купеческой постройки дому. Окна в нем кое-где ещё светились, несмотря на поздний час.

— Вон его окно, — показал Гапоненко, который ещё днем, пока Веденеев выполнял свою парикмахерскую работу, приезжал сюда, чтобы осмотреться.

За его окном виднелась сейчас керосиновая лампа с чуть выдвинутым фитилем. Для чего-то её свет требовался хозяину, именно такой, создающий полумрак — девица у него, что ли? Но окно было задернуто плотной шторой, и ничего не удавалось рассмотреть. Может, он без света спать боится? Это уже пошутил Ян.

— Идти нам к двери вдвоем не резон, — рассудил Гапоненко, — он вполне может через окно сигануть. Может, конечно, и через дверь прорываться, но уж тут я его возьму! С оружием обращаться умеешь? Умеешь. Я для тебя наган приготовил. Учти, если он — Воронов, как мы и предполагаем, то попотеть придется. Он боец опытный, восточному искусству боя обучен, так что близко к себе его не подпускай. Только крикни: "Руки вверх!" Не послушается стреляй. Он наверняка вооружен, смотри, пулю не слови!

Ян расположился прямо под окном, прижавшись к стене. Он рассуждал так: если парикмахер выпрыгнет в окно — а оно расположено высоковато! — то трех метров расстояния между ними как раз хватит на то, чтобы по совету Гапоненко не подпускать его к себе ближе. А в это время тот как раз стучал в нужную дверь.

— Кто там? — спросил изнутри мужской, подчеркнуто сонный голос.

— Откройте, гэпэу! — официальным тоном произнес майор, за две недели работы в этом учреждении уже успевший поставить голос на нужную высоту; сказал и инстинктивно отодвинулся за косяк. Неизвестно, что им двигало, скорее, его волчий инстинкт самосохранения.

Это и спасло. Парикмахер почти без промедления всадил в дверь три выстрела подряд, легко пробившие тонкое дерево точно в том месте, где майор только что стоял. Несколькими секундами спустя зазвенела оконная рама, раздался, чей-то вскрик, слышный даже здесь, в коридоре. Прозвучал одинокий выстрел, и все стихло.

Гапоненко ринулся в коридор и подбежал к темному силуэту, скорчившемуся под разбитым окном. Он рывком приподнял Яна, лицо которого было залито кровью.

— Слава Богу, живой!

— Кажется, я в него попал! — юноша приподнялся и мотнул в сторону непослушной рукой. — Посмотрите, что с ним. Мне уже лучше, я только полежу немного…

Действительно, поодаль чернело ещё одно неподвижное тело. Майор поспешил к нему — и правда, парикмахер! Из правой руки у него выпал пистолет, а левой он продолжал сжимать увесистый саквояж.

Отмечая для себя, что Воронов владеет приемами боевого искусства Востока, ни Гапоненко, ни Ян не представляли себе всей мощи этого знания. Только нелепая случайность, которая порой встает на пути высоких профессионалов, спасла их обоих от смерти. Знай это, они, возможно, не рискнули бы идти без подготовки на такого опасного зверя.

Воронов выпрыгнул из окна, но, прыгая, он уже видел притаившегося под окном Яна и в прыжке успел садануть парня каблуком в висок. Ян в доли секунды отклонился насколько мог, и страшной силы удар скользнул по виску: из рваной раны хлынула кровь.

Второй день на улице шел снег. Намело небольшие сугробы, в один из которых Ян лицом и ткнулся. Холод привел его в чувство настолько, что он осознал: преступник убегает! Негнущимися пальцами он вытащил пистолет и, почти не целясь, выстрелил в бегущую фигуру. Угасающее сознание отметило, как бегущий упал и замер…

Гапоненко выхватил из руки лежащего саквояж и сунул его за чернеющий неподалеку куст, присыпав снежком. Затем приложил к губам милицейский свисток и засвистел. Совсем рядом кто-то откликнулся — видно, уже спешил на звук выстрелов, — и вскоре во дворе появился молодой милиционер.

— Майор Гапоненко, ОГПУ, — представился ему человек в штатском, но по звуку голоса милиционер ничуть не усомнился, что так оно и есть. — Это преступник, покарауль, пока не очухается, я займусь нашим товарищем, ранило его.

Но Ян уже поднимался, приходя в себя. Тем не менее вид его был ужасен — залитое кровью лицо, которое он пытался вытереть снегом. Майор вытащил из кармана чистый платок.

— Зажми рану! Потерпи, Янек, сейчас мы тебя в больницу доставим! А Воронова ты и вправду подстрелил, молодец!

И заметив счастливую улыбку на его лице, подивился про себя: "О драгоценностях даже и не вспомнил?"

Он вызвал служебную машину, которая по пути на Лубянку — доставляли раненого преступника, — отвезла Яна в больницу. Майор сидел в приемном покое, ждал, пока парню зашьют рану, и самолично сопроводил его в общежитие, подняв на ноги мирно спавшего и, конечно, закрывшего дверь вахтера.

Пришлось и удостоверением тряхнуть, до смерти напугав: почему это он спит вместо того, чтобы охранять? А если диверсия? Пролезет в окно враг, а здесь — пожалуйте, — полный дом студентов, славного будущего советской медицины! Среди соратников на Азове Черный Паша славился и тем, что он никогда не бросал раненых и увечных, всегда заботился о них, вызывая благодарность и преданность, какие сопровождают истинного атамана.