Убийство в Тамбовском экспрессе - Валентина Андреева

Настроение было хуже некуда. Проводив занедужившую головой Наташку в личные апартаменты и отказавшись чувствовать себя в них как дома, я поплелась к себе. И сразу же об этом пожалела. Кончился кофе, а слово «универсам» вызывало крайне неприятные ощущения. Сказывался негатив вчерашних воспоминаний. Сложив руки на коленях, я сидела на кухне и тупо пялилась на печальный кустик граната, всеми силами пытавшийся возродиться к жизни. Часть мелких листочков выглядела уверенно. В конце концов, пришла к выводу, что надо взять с него пример, и переставила горшок на подоконник — подальше от себя. Мало ли чего. Махну нечаянно рукавом, и конец примеру для подражания. Сколько можно терпеть пересадки.

Короткий поход к подоконнику взбодрил. Я с интересом обозрела мир за стеклом и решила, что морозная свежесть отнюдь не «Миф», как утверждают рекламодатели данного стирального порошка. И неплохо бы просто прогуляться по улице, с удовольствием вдыхая эту совсем не мифическую свежесть. Неплохо бы, но дома все-таки лучше.

Допив остатки сока из упаковки, я решилась на звонок следователю. Имею право получить назад свой мобильник, а попутно поинтересуюсь, как продвигается следствие. Вдруг узнаю что-нибудь ценное, а там будет видно. Но едва услышала раздраженный голос Тулякова, растерялась и понесла ахинею. Обозвав его Салавелием Викторовичем, благо прецедент был, нарвалась на замечание — следователю не нравилось, когда коверкают его имя. Быстро извинилась и поименовала его Виктором Салавельевичем. Выяснилось, что ему не нравится, когда перевирают не только имя, но и отчество. Ну до чего ж капризный субъект. Больше извиняться не стала, просто поздоровалась и представилась, после чего еще раз поздоровалась. Не ответив ни на одно мое приветствие и не дожидаясь вопросов, он сразу сообщил, где и каким образом я могу получить свой мобильник. Короткие гудки в трубке означали, что разговор окончен. Не по взаимной договоренности. Это задело мое самолюбие, и я повторила вызов.

Туляков запросил «одну минуту» и использовал ее для отменно грубого монолога. В чем только я не обвинялась! Даже дыхание перехватило от такой чудовищной несправедливости. А после его «Вон!» едва не отключилась. Вместе с телефоном. Но тут Туляков миролюбиво проворковал в трубку:

— Слушаю вас, — и я едва не поздоровалась с ним очередной раз, поняв, что зря примеряла его оскорбления на себя.

— З-з-з… — прозудела было начало приветствия (пчела бы обзавидовалась), но успешно перестроилась на деловой лад: — З-з-з-забыла спросить, появились ли в ходе расследования новые данные? Имеем огромное желание выехать за пределы Москвы и Московской области, но как законопослушные гражданки хотим заручиться официальным разрешением на вояж.

— Я больше не занимаюсь расследованием этого дела. Материалы переданы в Службу собственной безопасности, — бодро отрапортовал Туляков и, сочтя разговор исчерпанным, опять положил трубку.

Я сидела с открытым ртом недолго. Позвонила Наташка и радостно объявила:

— Yes!!! Я нашла нам любовника для разъездов!

— Фига себе… — Мне не удалось изобразить удовольствие от услышанного. — А он нам точно нужен?

— В качестве непреодолимой силы сойдет. Правда, ему придется приплатить. Одевайся, смотаемся на квартиру Кэтьки. Его пустим впереди паровоза. Паровозом, соответственно, будешь ты, гудков не надо. Я буду прикрывать вас с тыла. У тебя в запасе полчаса.

Сборы были недолги, долгими были сомнения в правильности наших действий. Стоя в одном сапоге и рассеянно помахивая вторым, я раздумывала над целесообразностью поездки. Благо время позволяло. Определившись с решением, так в одном сапоге, припадая на правую нижнюю конечность, и похромала к Наташке. Подруга тоже была обута на одну ногу. Сидя на тумбе для обуви, угрожающе жестикулировала тапком, решая по телефону организационные вопросы. Проще говоря, торговалась с «непреодолимой силой» по поводу стоимости замены смесителя в Кэтькиной квартире.

— Совсем оборзел! — рассчитывая и на мои уши, заявила Наташка. — Требуешь за работу столько же, сколько стоит смеситель! Да там и делать-то нечего. Приедешь, убедишься. Мало того, тебя привезут и отвезут. Давай выходи к машине, мы сейчас спустимся. С оплатой решим на месте.

— Мы никуда не едем! — отрезала я и для убедительности стянула с левой ноги обувку, присоединив к собрату. — Видишь? Два сапога — пара. Пара — нормальное явление для обуви.

— Чего-о-о? — протянула Наташка. — Паранормальное явление — это ты. В одном экземпляре, встрепанная и босиком.

— Я не собираюсь лезть в ловушку. Даже под прикрытием «непреодолимой силы», вооруженной новым смесителем.

— Она не вооружена. Вернее, он. Смеситель вымышленный, вроде как у Кэтьки лежит, приобретен ею заранее, дорогущий, зараза. Ох, не надо было мне цену заламывать. Хотела как лучше. Нашему народному умельцу Кольке реверанс сделала. Душевно так заявила, что установку такого эксклюзивного смесителя можно доверить только его золотым рукам. Так чем ты обосновываешь свое заявление?

— Кэтька не зря запретила нам ехать в аэропорт. Согласись, с ее стороны логичнее было бы вообще не извещать нас о своем прилете. Я же говорила — рассчитывала на нашу сообразительность. Это был намек на то, что она уже в Москве и нам не стоит соваться в ее квартиру. Открытым текстом говорить не могла, звонок ей разрешили сделать. Могла сослаться на то, что заранее договорилась с нами о встрече по прилету, вдруг будем волноваться, поднимем шумиху. Следует нас успокоить. Вот только я не пойму, что означают ее четыре часа.

7

— Так в чем там у тебя дело?! — проорал Колька Наталье по домофону, спустя минут двадцать. — Я не понял! Где твое «ща спустимся»? Я уже снег до асфальта протопал, руки в карманах замерзли. Тебе чё, отморозок нужен?

— Мама дорогая! — взвилась Наташка. — Извини, Николай, сей секунд выяснилось, что мероприятие отменяется. Приятельницу обворовали. Первым делом смеситель уперли.

— А вторым?

— Вторым ее саму. Они со своим смесителем — два сапога пара. Главные ценности в квартире.

— А кто ж тогда «сей секунд» сообщил о краже?

— Кто сообщил о краже? — не отрываясь от трубки, пытливо поинтересовалась у меня Наташка. Тянула время, подыскивая подходящий ответ. Не хотела озвучивать самый подходящий вариант — «милиция». Наверное, из суеверия.

Ничего путного я подсказать не могла. Мое «ну-у-у-у…» на вразумительную подсказку не тянуло.

— Кто, кто… — не выдержала подруга, одарив меня критической улыбкой. — Тебе, Коля, не все равно? Допустим, бывший муж смесительницы. Он лодырь безрукий, а потому бесценный, никому не нужен, даже домушникам. Его и будить-то не стали.

Колька чертыхнулся от всей души. С тех пор как бросил пить, копит на машину. В любое время суток готов к труду… и обороне от захватнических действий жены Зинаиды. Только с реальной обороной у него плоховато. Глухая она какая-то. Что интересно, семья одна, а цели накопительства у супругов разные. Колька мечтает о машине, а Зинаида — о домике в деревне. Ох, не зря он обзывает женушку скрытой видеокамерой. Время от времени Зинка пополняет свою копилку в Сбербанке за счет средств копилки мужа — честно выравнивает перекос денежных средств по принципу пятьдесят на пятьдесят. С учетом набежавших процентов. В отличие от жены, Николай Петрович прячет свою заначку дома. Зинаида обожает его перепрятушки, ей нравятся поисковые работы, основанные на предварительном анализе возможных мест залегания денег. Отличный способ тренировки ума-разума. Идти на откровенный скандал Николай не может. Женушка, уповая на его стойкую трезвость, решилась подарить ему наследника, ей нельзя нервничать.