Моя невинная девочка - Екатерина Орлова

Приведя себя в порядок, выхожу из комнаты и понимаю, что бабушка уже проснулась, потому что из кухни пахнет чем—то вкусным и слышен грохот посуды.

– Доброе утро, – произношу, как только оказываюсь по другую сторону барной стойки.

– Доброе, Сплюшка.

– А Ира еще не вставала?

– Вставала. Обнимается с унитазом твоя Ира. Зачем было делать тесты? Сказала же: беременна.

– В смысле? Ей тесты привезли? Она сделала?

– Сделала, – подтверждает бабушка.

– И что?

Бабушка поворачивается ко мне и смотрит вопросительно.

– Соня, ты меня совсем не слушаешь? Беременна она.

Как только бабушка произносит это, из—за угла появляется шокированная Ира, и в этот же самый момент люк над квартирой открывается, и по ступенькам быстро спускается Богомолов. С огромным букетом роз он несется через гостиную к нам, подхватывает Иру на руки и кружит, прижимая к себе. Что—то быстро шепчет на ухо, поставив на пол, но так и не отпустив. Отстраняется и со слезами на глазах смотрит на свою жену.

– Обещаю, – произносит тихо, а Ира кивает.

– Букет мне? – Витя протягивает цветы, Ира забирает. – Спасибо.

– Доброе утро, дамы.

– Доброе, – отзываемся мы с бабушкой в унисон, а я, даже несмотря на то, что нахожусь под влиянием сантиментов от поступка Богомолова, все равно заглядываю за его плечо в надежде увидеть Макара. Витя улавливает мой взгляд.

– Он занят, Сонь. Позвонит позже, как только освободится.

– Все… нормально?

– Да, неплохо. Он сам расскажет. Ир, можем поговорить? – спрашивает, переведя взгляд на жену.

Ира крутится с букетом в поисках вазы, я забираю его с улыбкой.

– Давай, я поставлю.

– Спасибо, – Ира совсем стала какая—то тихая. Со вчерашнего вечера, когда бабушка сделала заявление о положении Богомоловой, ту как подменили. Обычно бойкая и веселая, сегодня Ира совсем на себя не похожа. Она уводит Витю в свою комнату, а я поворачиваюсь к бабушке, которая как раз выключает плиту под сковородой, на которой жарит сырники.

– Как ты разобралась с плитой? – спрашиваю прислоняясь бедром к столу.

– Ну, во—первых, я живу в не совсем уж дремучем лесу, Сплюшка. А, во—вторых, мне любезно помог юноша из охраны.

– А их—то ты как нашла?

– Долго ли, умеючи? На вот, тарелку эту отнеси ребятам, пусть позавтракают. Давай—давай, и тоже будем садиться за стол.

Пока я отдаю парням – которые, к слову, всячески открещиваются от еды – тарелку, бабушка успевает накрыть на стол. Мы усаживаемся и приступаем к завтраку.

– Я тебе вот что скажу, Сплюшка, – говорит бабушка, когда я уплетаю третий по счету сырник. – Хороший твой Макар, и правильно ведет себя. Не сказал мне, что ты в самую грязь босиком полезла, не поносил твою пятую точку, которая любит приключения. Просто сказал, что возникли сложности, и надо немного пожить с тобой. Прислушайся к нему, Соня, он дело говорит. Не место тебе в этой клоаке под названием уголовное производство. Борю сгубило, но я не могу его обвинить. Он был мужчиной, правдолюбом, слишком старательным следователем. Очень уж был принципиальный, но то я виновата. А тебе скажу: прислушайся к своему мужчине. Можно быть счастливой и реализоваться в другой сфере, не менее интересной и увлекательной.

Я киваю.

– Хорошо, бабуль, я подумаю.

– Подумай, подумай, девочка, – бабушка похлопывает меня по лежащей на столе ладони.

Мы продолжаем завтрак, когда из спальни выходят Витя с Ирой. Предлагаем Богомолову позавтракать, но он отказывается, рассыпаясь в благодарностях. На радостях обнимает меня с бабушкой и, поцеловав жену, уносится из квартиры, а мы садимся допивать чай. Я все думаю о том, что если бы меня закрыли в этой квартире одну, я бы, наверное, сошла с ума от ожидания, но с бабушкой и Ирой время пролетает достаточно быстро и увлекательно. Бабушка учит нас печь, заставляя охранников лопать все, что мы приготовим. Бедные парни шутят, что не смогут выйти из этой квартиры, потому что банально не поднимутся по лестнице из—за набранных килограммов. И все равно я постоянно бросаю взгляд на телефон в ожидании весточки от Макара, но он молчит, вынуждая уровень моей тревожности зашкаливать.

– Макар, можете забирать своих женщин, – раздается в трубке голос Касима. – Правда, я не уверен, что они захотят уйти.

Я спросонья тру глаза и никак не могу прийти в себя. Поспал всего три часа. Накануне долго разговаривал с Соней по телефону и даже не помню, чем закончилась наша беседа. Предполагаю, что я просто отключился.

– Почему ты так говоришь? – хрипло спрашиваю я.

– Потому что они там упражняются в кулинарии, закармливают моих охранников.

Я улыбаюсь.

– Да, что—то такое Софья вчера говорила.

– В общем, через час один из моих людей будет ждать вас у дома, подъезжайте.

– Спасибо, Касим.

– Будь здоров, – коротко прощается он и отключается.

Я падаю назад на подушку и пытаюсь заставить мой мир остановиться и не кружиться так сильно. Максимум через полчаса садиться за руль, а вокруг меня такие хороводы. Это были напряженные сутки, если не сказать адскими. Полиция работала со своей стороны, Таймазов – со своей. Я все это время находился в офисе в ожидании новостей и по—быстрому готовил документы, чтобы закрыть одного из самых опасных преступников. Касиму тоже было выгодно посадить Беса, потому что между ними постоянно точилась какая—то война, о которой посторонним знать было не положено. Мамонов действительно оказался толковым следователем, и готов был из кожи вон лезть, чтобы поймать Беса. Не думаю, что он старался ради памяти о погибшем сослуживце, скорее пекся о собственном повышении. Посадить птицу такого полета означало сделать резкий скачок по карьерной лестнице. К счастью, все позади. По крайней мере, я на это очень надеюсь. Но Таймазов заверил, что все, кто мог начать мстить за Разгуляева, приструнены, а слов на ветер этот человек не бросает.

Привожу себя в порядок и, сделав пару глотков кофе, спускаюсь на подземный паркинг, где завожу машину и еду за Соней. Я очень надеюсь, что этот случай показал ей уголовную сферу во всей красе, и она все же изменит свое желание, уйдя работать в гражданскую или хозяйственную. Лето подходит к концу, а, значит, Софье скоро возвращаться к учебе, и я питаю надежды, что, пока она будет сидеть за партой в универе, сможет здраво поразмышлять над своими предпочтениями.

Мы с Витей одновременно паркуемся возле подъезда, здороваемся с одним из громил Касима, бабульками у подъезда, и поднимаемся в квартиру. Сердце срывается в галоп, пока мы ждем, когда люк полностью отъедет, чтобы можно было спуститься. Так соскучился по Соне, свихнуться можно. Сутки, что мы не виделись, казались вечностью, и сейчас я просто схожу с ума, как сильно хочу прикоснуться к ней, прижать к себе, запутаться пальцами в ее волосах и целовать без остановки. Что я и делаю, как только мы спускаемся вниз и Соня на полной скорости врезается в мое тело. Целую ее и никак не могу насытиться запахом и прикосновениями, вкусом. Отрываемся друг от друга, секунду смотрим в глаза, и снова целуемся.