Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский

Говорили даже, будто на семнадцать тысяч привитых у Суттона случилось всего лишь шесть смертельных случаев. Замечательным мастером своего дела считался также Томас Димсдаль (Димсдейл), – именно ему было поручено провести вариоляцию Екатерины II и ее наследника на русском престоле…

Правда, при всех соблюденных даже очень тщательных предосторожностях, – результаты вариоляции не всегда оказывались на высоте, и на ее проведение решались совсем немногие люди. В России, для примера, с 1768 по 1779 год ей подверглись всего 1844 человека, да и то – главным образом, преимущественно из числа воспитанников сиротских домов.

* * *

Именно такую процедуру искусственной вариоляции перенес в 1757 году и восьмилетний Эдвард Дженнер. Зато она на всю жизнь запала ему в душу и, быть может, во многом поспособствовала даже выбору его жизненного пути.

Начальное образование нашего героя, пожалуй, ничем не отличалось от того, что предоставлялось большинству его сверстников, пока он не приступил к изучению хирургии под руководством местного врача. Вот Тогда-то, наконец, и почувствовал он, что́ именно увлекает его больше всего: искусство врачевания! В его занятиях оно выступило на первый план, потеснив все прочие интересы: к музыке и к поэзии.

Наконец, уже в двадцатилетнем возрасте, юноша отправился в Лондон, где занялся изучением медицины более основательно, под руководством тамошнего научного светила Джона Гунтера, с которым он очень сдружился, несмотря на большую разницу в возрасте. Полагают, однако, что сблизил их, скорее всего, даже не интерес к медицине, но любовь к музыке, – все-таки они оба были людьми, в душах которых горел огонь средневекового любопытства и ненасытного знания.

Впрочем, Дженнер сразу приметил, что ненасытная страсть к музыке нисколько не мешает его наставнику Гунтеру быть весьма выдающимся врачом.

И это было действительно так. Своими достижениями Гунтер оказал огромное влияние на создателя антисептики, знаменитого Джозефа Листера, о котором подробнее говорилось нами в предыдущей главе, который отыскал в его трудах теоретическое подтверждение своего метода, научно обоснованное задолго до внедрения проповедуемой им антисептики в привычную практику.

Этому-то Гунтеру, чаще всего именовавшемуся шотландским врачом, анатомом и хирургом, начинавшему свою жизненную карьеру в должности мастера плотницкого дела и лишь затем, под влиянием своего старшего брата приступившего к изучению хирургии и добравшемуся в медицине к ее истинным вершинам, – было чем поделиться со своими учениками.

Сам он долго служил военным врачом, затем был назначен даже главным хирургом британской армии, исполнял обязанности инспектора надо всеми английскими госпиталями. Как ученый, Гунтер плодотворно работал на стыке физиологии и патологии, но в историю медицины, все-таки, вошел благодаря своим выдающимся достижениям в области хирургии.

Впоследствии говорили, будто как раз Джон Гунтер и убедил Дженнера в необходимости вплотную заняться изучением оспы. А произошло это, якобы, в один из тех знаменательных дней, когда Дженнер поделился с наставником своими воспоминаниями о подслушанном когда-то рассказе одной крестьянки, встреченной им в почтовом дилижансе, курсирующем между Глостерширом и его родным городком. Женщина страстно уверяла попутчиц, будто она навсегда обезопасена от этого страшного заболевания, поскольку уже переболела коровьей оспой. Попутчицы – кто верил ей, а кто лишь скептически ухмылялся…

Однако все это было очень похоже на истинную правду. Дженнеру самому не раз доводилось видеть пузырьки на вымени у фермерских коров, и он знал, что именно так проявляется коровья оспа, по – научному – variola vaccina. Знал также, что животные, в отличие от людей, на удивление легко переносят это заболевание, – как человек, к примеру, переносит не слишком-то удручающий его, но все же какой-то надоедливый насморк.

Во всяком случае, так ему казалось.

Но какая взаимосвязь существует между натуральной оспой, убивающей человека, и коровьей, ничуть не страшной для животного? Родственницы они, нет ли?

Со своими вопросами Дженнер обратился непосредственно к Гунтеру.

Маститый ученый, выслушав сомнения своего ученика, не стал и раздумывать долго.

– Опыт решает все. Надо действовать, мой друг, пока ты молод…

Дженнер так и поступил.

Он стал собирать сведения обо всех разновидностях оспы и настолько увлекся своим новым занятием, так ему захотелось разгадать замаячившую на горизонте тайну, – что после окончания учебы отверг даже заманчивое предложение участвовать в кругосветном плавании адмирала Кука… Хотя, что говорить, ему очень хотелось повидать неведомые страны. Хотелось сделать, быть может, массу открытий, одним словом, – войти каким-нибудь образом в мировую историю. Но еще больше хотелось ему приступить к практической медицине.

Он возвратился в родные края. Он помнил свои обещания, высказанные в адрес его сурового наставника Гунтера…

* * *

Опыт накапливался медленно, хотя случаи заболевания оспой не заставили себя долго ждать.

Впрочем, о возвращении эпидемий уже как-то не было речи. От его внимания не ускользнуло одно очень красноречивое событие. Когда натуральная, черная, оспа поразила семейство одного знакомого ему фермера, то она не посмела коснуться находившейся в его доме в услужении одной молодой девушки.

Как выяснилось позднее, эта девушка длительное время проработала на ферме дояркой. Любознательный Дженнер выспросил у нее, что она чувствовала, когда все-таки заболела коровьей оспой. Оказалось, заболевание проявилось у нее лишь в виде небольших пузырчатых пятен на пальцах рук, как раз в тех местах, которыми она прикасалась к пузырькам на вымени у заболевших коров…

«У меня там были довольно маленькие царапинки», – добавила девушка совсем уже тихо.

Дженнер сразу же сделал вывод, что этот случай стоит в ряду потребных ему доказательств, что он и является ярким подтверждением его собственных предположений. За это следовало ухватиться, чтобы окончательно решить вопрос о взаимосвязи всех разновидностей оспы.

Наблюдения его продолжались и дальше…

* * *

Минуло целых двадцать лет, когда Дженнер, врач уже с очень солидным стажем, приступил, наконец, к решительным экспериментам. Попутно заметим, что наставника Гунтера к тому времени уже не было в живых. Он умер в еще 1793 году.

День 14 мая 1796 года запомнился Дженнеру уже навсегда. Именно эта дата обеспечила ученому мировую известность, которую, быть может, он упустил, отказавшись отправиться в экспедицию Кука. Как известно, экспедиция эта завершилась весьма плачевным исходом…

Что же, именно в этот день он начал такое дело, за которое ему впоследствии воздвигнут памятник в лондонском Трафальгар – сквере. Но только в этот день он меньше всего мечтал о каком-нибудь памятнике.

Конечно, этому событию предшествовали многочисленные подготовительные опыты по проведению предохранительных прививок людям, которые уже переболели коровьей оспой. Болезнетворное начало, действительно, на них не действовало нисколько, – народная молва ничуть не ошибалась и ничуть не врала. Затем, окрыленный надеждами, он стал прививать коровью оспу здоровым людям. И опять же все получалось в точности так, как и предполагалось. Люди оставались практически здоровыми, если не считать едва ощутимого, легкого недомогания, которому подвергалось их здоровье.