Последний дон - Марио Пьюзо

Среди выдвинутых против него обвинений числилось убийство, но Баллаццо не настолько боялся тюремного заключения, чтобы стать из-за него иудой; в конце концов, в штате Нью-Йорк смертная казнь упразднена. И какой бы срок ему ни присудили, – если бы вообще признали виновным, – он не сомневался, что Семья Клерикуцио вытащит его через десять лет и позаботится, чтобы даже эти десять лет были ему не в тягость. Он знал соответствующий репертуар. Свидетели на суде лжесвидетельствовали бы в его пользу, на мнение присяжных можно повлиять подкупом. Даже если он отсидит несколько лет, все это время будет готовиться новое дело, вскроются новые улики, убедительно доказывающие его невиновность. В ставшем знаменитым случае Клерикуцио проделали этот трюк, когда один из их клиентов отсидел всего пять лет. Его освободили, а правительство выплатило бывшему узнику более миллиона долларов в качестве возмещения за “несправедливое” заточение.

Нет, тюрьмы Баллаццо не боялся. А на измену его толкнула угроза федерального правительства реквизировать все мирские блага на основе акта “О коррумпированных и бандитских организациях”, принятого Конгрессом для борьбы с преступностью. Баллаццо не мог примириться с мыслью, что он и его дети лишатся дворца в Нью-Джерси, роскошного особняка во Флориде, конного завода в Кентукки, породившего трех аутсайдеров Кентуккийского дерби. Ибо этот постыдный акт позволял правительству изымать все мирские блага у арестованных за преступный сговор. Могут изъять и акции, и облигации, и антикварные автомобили. Акт возмутил самого дона Клерикуцио, правда, ограничившегося единственным высказыванием на сей счет: “Богачи еще пожалеют об этом; придет день, и по этому акту заарестуют всю Уолл-стрит”.

И вовсе не по удачному стечению обстоятельств, а только благодаря собственной прозорливости Клерикуцио в последние годы вывели Баллаццо из круга доверенных лиц. Он стал чересчур бросаться в глаза, что пришлось им не по вкусу. “Нью-Йорк таймс” опубликовала статью о его коллекции антикварных автомобилей, сопровождавшуюся портретом Вирджинио Баллаццо в забавной фуражке за рулем “Роллс-Ройса” 1935 года выпуска. В статье его называли богатым импортером ковров. Для Семьи Клерикуцио все это было уж чересчур, и она насторожилась.

Когда же Вирджинио Баллаццо начал переговоры с окружным прокурором Соединенных Штатов, Семью Клерикуцио известил об этом не кто иной, как адвокат Баллаццо. Дон Клерикуцио, отчасти ушедший от дел, тотчас же перехватил бразды правления у сына Джорджио. В подобной ситуации требовалась рука уроженца Сицилии.

Состоялось совещание Семьи: дон Клерикуцио, трое его сыновей – Джорджио, Винсент и Пити – и Пиппи Де Лена. Правду говоря, Баллаццо и в самом деле мог подорвать структуру Семьи, но серьезно пострадали бы только нижние ярусы. Предатель мог дать ценную информацию, но никаких официальных доказательств. Джорджио заметил, что, если дойдет до худшего, всегда можно перенести штаб-квартиру за рубеж, но дон лишь сердито отмахнулся. Где ж еще жить, если не в Америке? Америка сделала его богатым, Америка – самая могущественная держава на свете и защищает своих богачей. Дон частенько цитировал высказывание “Лучше позволить сотне виновных разгуливать на свободе, чем наказать одного невиновного”, после чего добавлял: “Какая замечательная страна”. Беда лишь в том, что от такой хорошей жизни все разнежились. В Сицилии Баллаццо ни за что не осмелился бы изменить, ему бы даже в голову не пришло нарушить закон omerta. Его прикончили бы собственные сыновья.

– Я слишком стар, чтобы жить за границей, – сказал дон. – И не позволю какому-то предателю выставить меня из дома.

Сам по себе Вирджинио Баллаццо являет ничтожную проблему, отметил дон, но он олицетворяет симптом, просочившуюся в их ряды заразу. Осталось еще множество подобных ему, не подчиняющихся древним законам, давшим всем им силу. Один Bruglione Семьи в Луизиане, другой – в Чикаго, еще один в Тампа щеголяют своим богатством, выставляют личное могущество напоказ всему свету. А еще эти мерзавцы, попавшись по собственной глупости, пытались уклониться от заслуженного наказания, – нарушив закон omerta. Предав собственных товарищей. Эту гниль надо вытравить – такова позиция дона. Но теперь он прислушается к мнениям остальных; в конце концов, он уже старик, возможно, существуют и другие решения.

Джорджио вкратце изложил случившееся. Баллаццо торгуется с прокурорами. Он охотно отправится в тюрьму, если правительство пообещает не пускать в ход акт, если его жена и дети сохранят состояние. И, разумеется, пытается выторговать освобождение от тюрьмы и ради этого будет давать показания в суде против людей, которых предал. Он и его жена подпадают под действие программы защиты свидетелей и до конца жизни будут жить под вымышленными именами. Им произведут пластические операции. А их дети до самой смерти будут жить в достатке. Такова суть сделки.

Все сошлись в том, что Баллаццо, несмотря на все свои недостатки, все-таки преданный отец. У него три хорошо воспитанных ребенка. Один сын заканчивает Гарвардскую школу бизнеса, дочь Сейл владеет шикарным магазином косметики на Пятой авеню, а второй сын работает с компьютерами в космической программе. Все они заслужили хорошую жизнь. Все они истинные американцы и воплощение американской мечты.

– Итак, – резюмировал старый дон, – мы пошлем Вирджинио весточку, смысл которой он найдет вполне здравым. Он может проинформировать обо всех остальных. Может отправить их за решетку или на дно морское. Но если он хоть словечком обмолвится о Клерикуцио, его дети поплатятся.

– Угрозы больше никого не пугают, – заметил Пиппи Де Лена.

– Угроза будет исходить от меня лично, – подчеркнул дон Доменико. – Мне он поверит. Ему самому ничего не обещайте. Сам понимает.

Тогда слово взял Винсент:

– Нам нипочем и близко к нему не подобраться, как только он подпадет под действие программы защиты свидетелей.

– А ты, мой верный Молот, что ты скажешь на это? – осведомился дон у Пиппи Де Лены.

Тот пожал плечами.

– Разумеется, сможем – после того, как он даст показания, после того, как его упрячут по программе защиты свидетелей. Но будет масса шума, невероятная огласка. Стоит ли дело того? Разве это что-нибудь изменит?

– Огласка, шум – как раз благодаря им-то и стоит. Мы пошлем весточку всему миру. Фактически говоря, когда это будет сделано, это должно быть сделано красиво.

– Мы могли бы позволить событиям развиваться самим по себе, – вставил Джорджио. – Что бы там Баллаццо ни наговорил, нас он заложить не сможет.

– Правду говоришь, – поразмыслив над его словами, согласился дон. – Но ты сомневаешься, что наказание остановит тех остальных, кто попадется? Может, да, может, нет. Но кое-кого наверняка остановит. Сам Господь не смог создать мир без наказаний. Я лично поговорю с адвокатом Баллаццо. Он меня поймет. Он передаст весточку. И Баллаццо поверит. – Немного помолчав, дон вздохнул. – Когда судебное разбирательство закончится, мы сделаем дело.

– А как быть с его женой? – поинтересовался Джорджио.

– Хорошая женщина. Но она чересчур перестроилась на американский лад. Мы не можем покинуть обездоленную вдову, позволив ей выплакивать свое горе и секреты.