Ворон и роза - Сьюзен Виггз

— Тогда давай не будем, — прошептал Дэниел. — Поцелуй и обними меня на прощанье, Лорелея.

Впервые он просил Лорелею обнять его. Она встала на цыпочки, подтянулась и припала к его губам. Со стороны мужчин послышались сдержанные комментарии, но она не обращала на них внимания. Девушка стремилась насладиться поцелуем, быть может, в последний раз.

— Я люблю тебя, Дэниел, — проговорила она.

— Береги себя, Лорелея. Я вернусь.

Тишина взорвалась воем летящих и рвущихся снарядов. Сидя в своей палатке на краю лагеря, Лорелея съежилась и уткнулась лицом в шею Барри.

Артиллерийский обстрел начался час назад, и весь ужас происходящего угнетал Лорелею.

Ее представления о войне ограничивались рассказами Эверарда, в которых не было ни слова о том, как тяжело ждать возвращения любимого человека и ничего не знать о его судьбе. Эверард никогда не говорил о тяготах походной жизни: о холоде и грязи, о мучительном продвижении по разбитым дорогам, об ужасных ранениях и смерти.

Девушка выскочила из палатки и начала в волнении расхаживать. Охрана консула наблюдала за каждым ее движением. Она была всего лишь заложницей, с горечью поняла Лорелея. Гарантией того, что Дэниел выполнит приказ Бонапарта. Или умрет, выполняя.

Топот копыт отвлек Лорелею от ее мыслей. Со стороны форта мимо нее к палатке первого консула проскакали два всадника со знаками посыльных и, ловко соскочив с лошадей, исчезли внутри.

Жадная до новостей, Лорелея бросилась к большой палатке. Вокруг адъютанта Бонапарта уже собрались люди.

— …очень мало продвинулись вперед, — говорил он своим нетерпеливым слушателям. — Форт все еще хорошо держится, а у нас есть раненые.

Она закусила губу. Работа Дэниела еще не началась.

— Что с ними? — спросила Лорелея. — Я имею в виду, с ранеными?

Адъютант пожал плечами:

— Там сержант и два помощника. Они сделали все, что было в их силах.

— Им нужна помощь?

— Им всегда нужна помощь, мадемуазель.

— Тогда я пойду к ним, — Лорелея направилась к дороге в форт, пес потрусил за ней.

— Мадемуазель! — рядовой Фоусси, приставленный к ней охранник, побежал следом. — Вам нельзя ходить в зону боевых действий, — задыхаясь от быстрого бега, проговорил он, закашлялся и сплюнул в грязь.

Она ускорила шаг, одновременно роясь в кармане.

— Я опытный врач. Моя помощь может пригодиться, — она подала ему лакричную конфетку: — Вот, возьмите. Это смягчит кашель.

— Если вы не подчинитесь, мне придется силой остановить вас.

— Я даже не подумаю подчиниться, рядовой. И Барри не понравится насилие надо мной.

— Барри?

Она указала на огромного пса:

— Он меня очень хорошо защищает.

Солдат потянулся рукой к псу. Барри тотчас же сделал угрожающий шаг вперед, шерсть на его спине стала дыбом, верхняя губа собралась складками, обнажая оскаленные клыки.

Фоусси схватился за оружие.

— Первый консул этого не позволит.

— Тогда первый консул — дурак, которого не волнует спасение жизней его людей.

— А вы, гражданка, — раздался за ее спиной знакомый голос, — все критикуете меня?

Она обернулась к идущему к ней Бонапарту: его треуголка была зажата под мышкой, а длинная шпага хлопала по бедру.

— Я слышала рапорт, — смело проговорила она. — С такими тяжелыми ранениями очень трудно справиться. Ваш хирург с радостью примет мою помощь.

— Хирург, майор Ларри, не какой-нибудь второсортный армейский костоправ, — заверил Бонапарт. — Он просто удача для раненого солдата.

— Но он там один-единственный, — обеспокоенно проговорила Лорелея, и решила попробовать воздействовать на практическую натуру Бонапарта: — От мертвого солдата вам нет никакой пользы, сэр. Возможно, с моей помощью больше раненых смогут вернуться на поле боя.

Стоявшие поблизости офицеры стали переговариваться между собой, бросая изумленные взгляды на Лорелею. Она поняла, что Наполеон Бонапарт никому, тем более женщинам, не позволял вмешиваться и давать советы в решениях вопросов, касающихся военных действий, армии, солдат. И это был первый случай, когда он внимательно выслушал замечания юной девушки, для которой война до сих пор была понятием отвлеченным.

— Каноники говорили мне, что вы своевольная женщина, но и искусный врач, — быстро приняв решение, Бонапарт обратился к Фоусси:

— Проводите ее на поле боя, рядовой.

Бонапарт подписал приказ и незаметно подмигнул солдату, давая понять, что очень скоро ожидает назад эту молодую, самоуверенную особу дрожащей от страха и ужаса.

Он не знал ее. Оставив Барри на привязи в лагере, Лорелея в сопровождении троих солдат направилась по дороге, ведущей к форту Бардо.

Раненые нуждались в скорой помощи, и одному Ларри не справиться. Она старалась не думать о том, что возможно, и Дэниелу нужна помощь.

Дорога петляла в лесу и опускалась в долину. За поворотом девушка заметила группу артиллеристов. Скрытые скалистым выступом, они нацеливали свои пушки на форт. С большого расстояния, отделяющего Лорелею от артиллерийского расчета, они казались маленькими оловянными солдатиками в детской игре. Появилась тоненькая струйка дыма, вслед за которой последовал грохот. После каждого выстрела пушки откатывались назад, но их снова возвращали на позиции снующие туда-сюда игрушечные солдатики.

Но когда Лорелея подошла ближе, впечатление о детской игре исчезло. Она увидела помятые пушками весенние цветы, растущие вдоль дороги, почувствовала запах пороха и вспомнила взрыв в приюте, а при вдохе ощутила во рту привкус серы. Она услышала гневные, хриплые крики солдат.

У дороги в канаве лежало тело. Не обращая внимания на предостережения своего эскорта, она бросилась осматривать его. Мужчина был мертв, его живот разорван, и внутренности вывалились наружу, в грязь.

Солдат коснулся ее руки.

— Рассекли саблей, — сказал Фоусси, внимательно осматривая местность. — Хотите продолжить, мадемуазель?

Страх леденил душу, но она кивнула.

Группа пехотинцев высыпала из окопа и побежала в сторону форта. В бойнице крепостного укрепления показался высоко поднятый ствол большого орудия.

— Боже, да это же гаубица, — произнес Фоусси. Лорелея нахмурилась:

— Что за…

— Сейчас увидите, мадемуазель.

Из большого орудия вырвались искры. Снаряд разорвался прямо среди наступающих, разбросав их, как муравьев из муравейника. Один из солдат взрывной волной был подброшен в воздух, его тело свободно кувыркалось в воздухе, прежде чем рухнуть на землю.

Лорелея почувствовала недомогание от увиденного, пока шла за своими сопровождающими к полевому лазарету. На вытоптанной траве лежали раненые. Некоторые смотрели в небо немигающими глазами, другие плакали и молились, несколько человек шутили и кричали ободряющие слова артиллеристам. Чуть в стороне от живых, укрытые от взоров, лежали те, кому в этой жизни уже ничего не было нужно: ни сражений, ни побед, ни наград.