Сила, способная изменить мир. Душа - Элиза Полуночная

хотя простенький солдатский клинок пришел в негодность очень быстро. События той ночи как-то смазались, толком не задержавшись в памяти. Пытаясь вспомнить хоть что-то, я закрываю глаза и вижу мешанину пламени и крови и слышу полные отчаяния крики да звон металла. Атаку демонов удалось отбить, но Леонхольд был уничтожен всего за одну ночь. Рассвет озарил залитое кровью пепелище, на котором, словно неприкаянные призраки, бродили редкие выжившие. Хотя, положа руку на сердце, тогда умерли все. Большинство умерло телом, а в остальных умерла часть души.

Я стоял рядом с Кассием. Каким-то образом мы нашли друг друга в той неразберихе и держались рядом, раз за разом спасая друг другу жизнь. Нам удалось выстоять практически невредимыми, но я посмотрел другу в глаза — его взгляд постарел на пару десятков лет. Такой взгляд был у старых солдат, прошедших через множество битв. Наверное, в моих глазах отражалось то же самое.

Как-то в Лютеран прибыли артисты из Артемиса. Один из них исполнил балладу о разрушении Леонхольда. Там не было ни слова правды, но на то это и бард, чтобы придумывать красивые истории, которые будут трогать сердце и выжимать из слушателей слезу. В летописях Второго Вторжения много красивых историй, которые не имеют никакого отношения к действительности. Там сказано, что едва ли не на следующий день я собрал ополчение из выживших, и мы отправились мстить демонам. Тому, кто это написал, я готов был переломать руки, чтобы впредь думал головой, прежде чем писать ерунду. Увы, Рунарт отговорил меня от этой затеи. Пусть это звучит далеко не так поэтично, как в балладах, но весь следующий день после нападения на Леонхольд я копал могилы. Как и всю следующую неделю…

Мы не шли мстить. У нас вообще не было какой-то определенной цели. Мы просто хотели выжить. Мы шли, потому что стоять на одном месте было невозможно. Отца с матерью я не нашел среди выживших. Наш дом сгорел дотла. Дома больше не было ни у кого из нас. Я помню разгромленные деревни, в которых мы находили лишь изувеченные тела, пожираемые личинками, разграбленные обозы беженцев, среди которых приходилось искать еду, одежду, какое-то оружие. Противно было только первые пару дней, а потом словно что-то внутри окончательно умерло, и вид смерти стал привычным.

Среди нас не было какого-то определенного лидера просто потому, что никто не знал, что делать дальше. По вечерам, сидя у небольшого костерка — разводить яркий огонь мы опасались — каждый из нас молча думал о чём-то своём. Кто-то вспоминал счастливое прошлое, кто-то думал о том, каким будет будущее, а кто-то старался не думать ни о чём, просто чтобы хоть ненадолго забыть о том ужасе, который творился вокруг.

С Рунартом мы познакомились спустя пару недель блужданий по Артемису, когда наткнулись на разорённую демонами деревню. В поле на окраине, словно грядки, высились наспех сколоченные кресты. Трупы демонов были свалены в кучу и источали в небо столб чёрного дыма. Огонь пожирал дохлых тварей крайне неохотно. Помню этот стойкий запах горелой тухлятины. Выживших было четверо мужчин и пара перепуганных девиц, одна из которых была на сносях. Хуже времени для рождения ребёнка, нежели вторжение демонов, придумать было сложно… Из них до конца войны дожили только Рунарт и Давид. Сейчас я уже и не вспомню имён и лиц остальных, как и не вспомню, как погибла та беременная девушка. Тогда все старались держаться друг друга, но не привязываться. Смерть могла настигнуть в любой момент, а оплакивать потери было слишком тяжело для измученного сердца.

Многие, кто родился уже после Второго Вторжения, думают, что война с демонами была похожа на бесконечные сражения, но это не так. Дни были похожи один на другой. Дорога, скудное пропитание, ночь, опять дорога. Постоянным было только напряженное ожидание нападения. Изредка нам встречались небольшие группы демонов, рыскающих по королевству. Это было похоже на отряды разведчиков, но что они искали, я не знаю.

Рунарт казался мне единственным, кто что-то понимал в творящемся хаосе. Он рассказывал, что есть разломы между нашим миром и Фетранией, говорил, что если их как-то закрыть, то останется только перебить оставшихся демонов и Акрасия будет спасена. Так у нас появилось какое-то подобие цели. Мы стали искать разлом, откуда лезли демоны. Кому-то сейчас может показаться, что такое решение — самоубийственная глупость. Что ж, родившимся в мирные годы не понять, на что способны люди, доведённые до отчаяния.

Рунарт оказался отличным парнем, и мы быстро подружились. В боях он держался чуть позади, прикрывая нас магией и защищая женщин. На привалах он то и дело мастерил какие-то амулеты и что-то придумывал, чтобы облегчить нехитрый походный быт. Казалось, его разум никогда не отдыхает. Уже позже, после окончания войны, я понял, что тогда это были мелочи. В те годы у Рунарта не было под рукой каких-то особенных материалов и инструментов, а в строящемся Лютеране чародей разгулялся во всю широту души. Но даже тогда поделки Рунарта существенно облегчали нам жизнь: первые арбалеты — его работа, силки для животных, повозка с независимым креплением колёс, которая могла вполне сносно двигаться как по дороге, так и по полю, артефакты для очистки воды от грязи и ещё много всего были большим подспорьем. Рунарт разбирался в травах, готовил повязки из найденных тряпок, умело лечил раны, хоть и не был целителем. Так что когда во время одного из сражений вскрылся тот факт, что чародей ещё и маг крови, никто не придал этому значения. Война на многие вещи заставляет смотреть иначе. Я, помня бабку, не питал к магам крови необоснованной ненависти или страха. Сила — это сила. Каждый сам решает, направить её во вред или во благо.

Потом, уже после встречи с Калатуром и другими гномами, именно Рунарт зачаровал Шай’Солар, привязав его к крови, чтобы мои наследники смогли использовать силу меча. Тогда это казалось мне чем-то смешным. О каких наследниках могла идти речь, когда мы даже не были уверены в том, что доживём до следующего дня? Однако Рунарт не терял оптимизма и верил, что мы справимся. Я рад, что он оказался прав.

Люди — удивительные творения богов. Мы можем привыкнуть ко всему. Даже к войне. Спустя месяц мы уже не обращали внимания на мелкий дискомфорт бродячей жизни, разорённые деревни, гниющие тела и редкие стычки с демонами. Радовались, если день прошел спокойно и получилось найти еду. По вечерам мы с Кассием упражнялись в