Леди удачи - Фрэнк Шэй

Мэри улыбнулась:

— Они не из тех, кто позволят женщине–пирату избежать виселицы, даже если в дело вмешаются все отцы Америки.

— Его отец — богатый человек?

— Нет, насколько я знаю, простой плотник. И хотя его сын уверяет, что он человек идеи, его находчивости едва ли хватит на то, чтобы спасти мою шею. Проклятье, давайте поговорим о чем–нибудь приятном. Откуда вы родом?

— Моя фамилия Йелланд, а родилась я в Девоне, и городе Байдфорд, — ответила женщина. — Вот уже десять лет, как я не видела Англию, и потому мне, конечно, приятно видеть молодую англичанку, вроде вас. Нет второго такого места, как Англия и как Девон. Одному богу известно, что такое напало на моего муженька, что он решил уехать оттуда!

— Я знала много хороших моряков из Девона, — заметила Мэри. — Даже сам Джек Рэкхэм родился там.

— В нашей тюрьме есть такой человек. Капитану Рэкхэму нездоровится с того дня, как он попал в заключение, он довольно слаб, но жизнерадостен, как сверчок. Он никогда не просит закрывать окошечко — любит, чтобы женщины на него смотрели. Все время шутит с веселыми и насмехается над надменными. Да, готова пари держать, что он был хорошим моряком.

Мэри не стала рассеивать ее иллюзий, и женщина продолжала с упоением рассказывать о Девоне, ее мысли унеслись далеко, к самому ее детству.

— Ах, знали бы вы, чем был Девон для моряков, да и для пиратов! Лопни мои глаза, но я не могу без смеха слышать все эти россказни о повешении пиратов. Помню, мой школьный учитель говорил мне, что старая Англия представляла бы из себя жалкое зрелище, если бы не пираты!

— Да уж, клянусь, мне жаль, что вам предстоит судить меня, миссис Йелланд, особенно если учесть, что я могу претендовать на то, чтобы называться капером, а не пиратом! — проговорила Мэри. — Кстати, когда меня будут судить?

— Как только я скажу, что ты оправилась, моя милая.

— Пусть это произойдет завтра, — сказала Мэри. — Не люблю откладывать дела в долгий ящик.

Когда на следующий день Мэри забрали из камеры и повели в здание суда, у нее снова поднялся жар, и она с трудом понимала, что происходит. Жене тюремщика разрешили стоять рядом с ее местом, и как только Мэри очутилась на скамье подсудимых, она спросила, где Джон Вейд.

— Его здесь нет, моя милая, — прошептала в ответ миссис Йелланд. — Его дело будут разбирать завтра.

После этих слов Мэри потеряла к суду всякий интерес. Она сидела, слушая гул голосов адвокатов, и вскоре научилась отличать их словесное жужжание от более низкого звука — шепота зрителей, болтавших между собой. Голос судьи, похожий на пронзительный лай, она тоже узнавала с легкостью. Голова Мэри все сильнее болела от духоты, стоявшей в здании суда, ей казалось, что слишком большие для головы глаза вот–вот лопнут, и она не могла дождаться, когда закончится этот фарс.

Потом голос судьи громом раздался в ее ушах, и миссис Йелланд потянула ее за руку.

— Судья спрашивает, хочешь ли ты что–нибудь сказать, милая.

Она поднесла к носу Мэри нюхательные соли, и та с трудом различила в толпе расплывчатых белых лиц распухшую физиономию судьи. Сжав нюхательные соли в кулаке, она медленно поднялась на ноги.

— Я прошу прощения, милорд, но я неважно себя чувствую, — начала она. — И все же я не жду от вас жалости. Это было бы бесполезно, даже если бы я хотела получить ее от вас. Я с радостью положила бы конец этому представлению. Я — Мэри Рид, и я занималась на семи морях тем, что вы назвали бы пиратством. Мне везло больше, чем любому другому. Я хотела бы сказать лишь одно: я никогда не грабила английские и американские корабли — только испанские или французские. Это все, что я имею сказать вам, кроме того, что Джон Вейд, молодой американец, которого будут судить завтра, невиновен. Я силой принудила его принимать участие в своих делах.

Обессиленная, она снова села и поднесла к лицу нюхательные соли. Затем ее снова заставили подняться и оставаться в таком положении все то время, пока судья объявлял приговор.

— Вы — гнусная, наглая женщина! — проревел он. — Шлюха и закоренелая грабительница. Вы имели наглость встать перед судом и признать свою вину, вы даже попытались оправдать своего товарища по злодеяниям, молодого американца, который, без всяких сомнений, был вашим любовником. Я испытаю истинное наслаждение, исполняя свой долг, и приговорю его, так как же как и вас, к наказанию, которое вы оба сполна заслужили. Ваше поведение — это оскорбление нашему суду и его королевскому величеству, и я от души надеюсь, что вы проявите большее уважение к небесному трибуналу, перед которым вам обоим скоро предстоит предстать. Потому что для вашего тела на земле уже нет никакой надежды. Настоящим я приговариваю вас к препровождению к виселице и повешению за шею до наступления смерти. Через семь дней ваше тело будет снято с виселицы и захоронено вне кладбища. Да будет Господь милостив к вашей душе!

Когда Мэри уводили, она внезапно вспомнила мнимый суд и Джорджа Уилкенса в роли судьи и громко рассмеялась.

— Клянусь, у Джорджа Уилкенса получалось лучше!

Ее отвели обратно в камеру вместе с тихонько всхлипывающей миссис Йелланд.

— Значит, тебя должны повесить, бедняжка, тебя должны повесить, — причитала она.

Мэри села рядом с ней, уставив взгляд в пространство.

— Когда это произойдет?

— Послезавтра, — ответила миссис Йелланд, утирая слезы. — Теперь послушай меня внимательно, девочка моя. Скажи, что ты беременна, и ты спасена. Такой трюк провернула твоя подруга Энн Бонни. Судья попросит меня осмотреть тебя, и не будет большого греха, если я солгу ради спасения твоей жизни.

— Дьявол их всех побери! — проговорила Мэри. — Я не собираюсь ползать перед ними на коленях. К тому же я не вдохну свежего воздуха, если рядом со мной не будет Джона Вейда.

Она погрузилась в молчание, кусая губы, и, с минуту поколебавшись, миссис Йелланд объявила, что она думала о способе бегства из тюрьмы.

— Я так сильно волновалась за тебя прошлой ночью, моя дорогая, что не могла сомкнуть глаз, — призналась она. — Металась и вертелась с боку на бок так, что чуть кровать не сломала, и Йелланд меня отругал. А потом меня вдруг как озарило. За городом у меня есть подруга по имени Нелли. Говорят, она немного тронутая, но, так это или нет, а я за ней ухаживала, и она мне ничего плохого не сделала. Нелли живет в небольшом домике в лесу, и она болеет лихорадкой. Я видела многих, кто помер от лихорадки, и знаю, что Нелли тоже умирает, да и сама она это понимает. Так вот, милая, Нелли как раз твоего роста и весит примерно столько же, сколько ты.

— Проклятье, а нам–то что с этого? — спросила Мэри, ее сердце забилось сильнее, вдохновленное слабой надеждой.

— Ну понимаешь, моя милая. Теперь, когда тебя ждет смерть, джентльмены наверняка позволят тебе принять посетителя. Йелланд и я сможем провести к тебе Нелли, закутанную в плащ и в шляпе, закрывающей лицо. А здесь она займет твое место. Ты уйдешь в ее плаще, а она будет умирать в тепле, под моим присмотром, вместо того чтобы оставаться одной в лесу.