Девятая жизнь нечисти - Алексей Атеев

Бог ведает. Может, и сам Маркел. Говорили: он с чертом знался. А возможно, и леший покойником обернулся.

Услышав про лешего, Сережа едва удержался от смеха. Ну, конечно же, как тут без нечистой силы. Он еще раньше чувствовал: что-то присутствует еще в рассказах о болотах. Не только бездонные топи и коварные зыбуны… И Урыванцев, хоть и не прямо, как будто намекал на нечто, таящееся на болотах, а квартирная хозяйка, богомолка Прасковья, так прямо и сказала: «обойдут». Тогда он не обратил внимания на ее слова… Надо же, насколько крепко сидят в умах дремучие предрассудки! Просто удивительно!

Скажите, тетя Маруся, а что значит: «обойдут»? – спросил он.

А то и значит! Когда леший тебя обойдет, тотчас заплутаешь. Они, которые там живут, страсть как не любят, когда кто-то по их заповедным местам без спроса шастает. Особенно если человек православный, крещеный…

«И старик серый спрашивал, крещен ли я», – вспомнил Сережа.

– Поэтому мы туда без надобности и не ходим, – продолжала тетя Маруся. – То, что с моим Васей случилось, – обычная вещь. Много рассказов ходит о подобном. Но за те я ручаться не могу, а вот за Васин случай головой отвечаю. Истинная правда! Так что, паренек, остерегись, коли уж туда собрался. А вообще советую крепко подумать, прежде чем в путь двинешь. Ой, извините, что на «ты» вас величаю, – спохватилась она. – Разволновалась… Васю опять же вспомнила… Вы – человек ученый, в нежить болотную и не верите, наверно? А я тут языком мелю…

Сережа пожал плечами, но промолчал, не желая обижать гостеприимную хозяйку. На этом разговор закончился. А следующим утром он выступил в путь.

Вышел он с рассветом, и, когда примерно через час достиг болот, солнечные лучи еще не окончательно разогнали утренний туман. Молочная дымка стелилась от края и уходила вдаль. Из нее торчали деревья, верхушки кустов… Шелестела под легким ветерком осока. Сережа решил сделать привал и благоразумно дождаться, пока туман не исчезнет вовсе. Он скинул рюкзак, снял ружье и растянулся на сочной зеленой траве. Солнце начинало постепенно припекать, и Сережа вначале снял брезентовую куртку, а потом и теплую рубаху.

«А может, никуда и ходить не стоит? – мелькнула неожиданная мысль. – Рюкзак тяжеленный, да ружье, да одежда… И зачем, послушавшись Урыванцева, я захватил столько припасов? Нужно было половину оставить у тети Маруси. А тушенку я все же ей всучил. Рассказы эти опять же…»

Сережа посмотрел в сторону болота. Туман почти рассеялся. Впереди раскинулись обширные пустоши. Они поросли редким чахлым лесом, в основном осинником и сосняком. Кое-где на песчаных взгорках-островах высились могучие вековые сосны, между лесными колками лежали кочковатые, заросшие мхами пространства, как будто вполне проходимые. Хотя ярко светило солнце, местность эта производила неприятное, сумрачное впечатление. Собаке, по-видимому, тоже не понравился ландшафт. Она тихонько заскулила, потом неуверенно поплелась назад.

Валет, ко мне! – строго прикрикнул Сережа. Собака неохотно подошла и ткнулась мокрым носом ему в колено. – «Словно остерегает, – подумалось Сереже. – Или просто в воду лезть не хочет».

Юноша некоторое время смотрел вдаль, потом взвалил на плечи рюкзак, подхватил ружье и пошел вперед. Он взял направление на высившийся примерно километрах в двух песчаный бугор. Хотя болото почти высохло и воды между кочками было едва по щиколотку, да и то не везде, идти оказалось крайне неудобно. Тропы как таковой не наблюдалось вовсе. Приходилось прыгать с кочки на кочку или идти между ними, что было ненамного удобнее. Ноги тонули во мхах, цеплялись за гнилые корни давным-давно сгинувших деревьев. Пару раз Сережа упал и, весь перемазавшись, проклиная все на свете, плелся дальше. К тому же досаждали комары. Наконец цель была достигнута. Сережа взглянул на часы. Шел он до бугра примерно часа два с небольшим. Сережа повалился под сосну. Теперь самое время перекусить и как следует передохнуть. Он открыл банку тушенки, даже не стал разогревать ее. Тушенка и так была достаточно вкусной. Съел полбанки, поделившись с собакой, потом решил попить чайку, собрал сухих веток, запалил костерок, согрел в жестяной банке воду… Теперь стало совсем хорошо. Усталость отступила, зато захотелось спать. Сережа постелил в тени на толстый слой опавшей хвои плащ-палатку, подсунул под голову брезентовую куртку и почти сразу же уснул.

Проспал он часа три, никак не меньше, а когда проснулся, некоторое время лежал без движения. Над головой выбивал дробь дятел, в кроне шелестел ветер. На душе легко и покойно. Сережа поднялся, взял ружье и решил сходить на разведку, оставив пока рюкзак здесь. Защищаясь от комаров, он надел куртку, сунул в карман кусок хлеба и зашагал вперед. Собака бежала рядом.

Солнце скрылось за тучами, но было все так же жарко, даже душно. Без рюкзака идти оказалось много легче. Он прыгал с кочки на кочку, потом вдруг обнаружил едва заметную тропку, петлявшую по пересохшему болоту, и пошел по ней. Куда, интересно, ведет эта тропа, размышлял он, и кто ее проложил? Как заправский следопыт, Сережа то и дело наклонялся к самой земле, пытаясь различить следы, человеческие или звериные – все равно, но никаких следов не наблюдалось, только мох, по которому вилась тропа, был чуть желтее остального.

Заморосил легкий, теплый дождик. Тучи опустились еще ниже – похоже, приближалась непогода.

Наверно, нужно вернуться, подумал Сережа. Вокруг расстилались все те же унылые пустоши. Никакого зверья да и птицы вокруг не наблюдалось. Заметно потемнело. Дождь усилился. Он повернул и пошел в обратную сторону.

По его расчетам, до места, в котором остались вещи, идти было от силы час. Но он сначала шагал, потом плелся значительно дольше, а сосны было все не видать. Наконец совсем стемнело. Идти дальше не было никакого смысла, но и оставаться на одном месте тоже не представлялось возможным. Он уже вымок до нитки.

Ищи следы! – приказал он Валету. – Ищи!.. Куда нам теперь идти? Ищи дорогу!

Но собака устала не меньше своего хозяина. Она понуро легла на мокрую траву, всем своим видом показывая: «Какие тут, к черту, следы! Эх, братец, завел неизвестно куда, а теперь требуешь службы. Ведь я прямо намекал: не стоит сюда ходить».

Никчемная псина! – произнес Сережа и в сердцах слегка пнул Валета. Однако собака так и не встала.

Сережа запаниковал. Было очевидно – заблудились. Вдруг вспомнилось: «обошли». Стало не по себе. Сережа поежился не то от сырости, не то от подступающей паники. Что же делать? Он шагнул в сторону, но, сделав десяток, другой шагов, неожиданно провалился одной ногой сразу по колено. Собака истошно завизжала. От ужаса Сережа громко взвыл, выдернул ногу и упал на мокрый мох. Он ползком отодвинулся от опасного места и замер. Некоторое время Сережа лежал без движения. Сердце бухало, как молот. Он тяжело, с присвистом дышал, то и дело сглатывая. Валет тыкался носом в лицо, лизал языком. Он не меньше Сережи понимал серьезность положения.

Вода струилась с небес на и без того мокрую с головы до ног фигуру. Наконец Сережа несколько успокоился и пришел в себя. Нужно принимать какое-нибудь решение. Дальше идти не было никакой возможности. Сережа решил прямо здесь дожидаться рассвета. Он сел в высокую траву, укрылся с головой брезентовой курткой, прижал к себе дрожащую собаку и затих.