Трагедии Финского залива - Андрей Платонов

С продовольствием обстановка к началу блокады была хуже чем с топливом, но и здесь флот мог бы обеспечить моряков, без переданных в морскую пехоту, почти до весны. Естественно многое пришлось отдать, прежде всего фронту. Поэтому приказом командующего флотом 14 сентября вводятся сокращенные нормы суточного довольствия.

«Базовые» суточные продовольственные пайки после 14 сентября, граммов

На базе этих пайков, в основном за счет каких то дополнительных продуктов, формировались всякие специальные и временные пайки. Например, летному составу к пайку летно-технического состава полагалось в день дополнительно в граммах: пшеничного хлеба — 200, крупы — 20, макарон — 10, овощей разных — 200, мяса — 100, свежего молока — 100, масла коровьего — 30, сахара — 25 и кофе суррогатного — 3. Морской паек предназначался для рядового и старшинского состава плавающих кораблей и судов ВМФ. Офицеры получали дополнительный паек. После завершения кампании, когда корабли вмерзли в лед в Ленинграде и Кронштадте, морской паек сократился, причем на боевых кораблях он был один, на стоявших в длительном ремонте — другой, на вспомогательных судах — третий, но везде был богаче красноармейского.

20 ноября нормы выдачи продуктов уменьшили, и они стали самыми низкими за всю блокаду. В частности, по морскому пайку полагалось 500 г хлеба, столько же получали и бойцы на передовой, а по базовому красноармейскому — 300 г. В это же время рабочие получали 250, а все остальные гражданские лица — 125 г хлеба.

Справедливости ради надо отметить, что дифференцированная система питания существовала не только на флоте или в армии: все то же самое имелось в любом ленинградском учреждении и на любом заводе. Существовали дополнительные пайки для руководителей, внутризаводские столовые для отдельных категорий специалистов и так далее — но это уже тема отдельного исследования. Были там и свои «скрытые резервы». Во-первых, не думайте, что рабочие продовольственные карточки выдавались именно рабочим. Существовала специальная «Инструкция о разбивке контингентов населения по группам в зависимости от установленных норм снабжения». Так вот, кроме собственно рабочих, их продовольственные нормы получали еще девятнадцать категорий граждан, включая работников партийных, профсоюзных, комсомольских и советских организаций, работающих на освобожденных выборных должностях. Список служащих включал семь групп граждан. Причем по целому ряду позиций эти списки настолько сближались, что один и тот же человек вполне законно мог получать рабочую карточку, а мог — служащего. Например, продавец-хлеборез или продавец-мясник — это рабочий, а просто продавец — служащий.

Во-вторых, для целого ряда граждан существовали дополнительные пайки. Причем некоторые связывались с их производственной деятельностью: например, члены паровозных бригад обеспечивающих «дорогу жизни» внутри блокадного кольца получали дополнительно 125 г хлеба. Другие надбавки зависели от нормы выработки. В частности, так получали люди, занимавшиеся вывозом трупов умерших. Некоторые надбавки вообще с производством никак не связывались: например, дополнительный паек получали доноры за сданную кровь. В-третьих, по крайней мере в 1941 г. можно было получить продуктовые карточки взамен якобы утерянных. Например в октябре населению дополнительно выдали 4800 таких карточек, в ноябре — 13 000, а в декабре — 24 000.

Вернемся к нашей теме. Даже на кораблях, официально живших по одинаковому пайку, кормили по-разному: здесь очень много зависело от командира. И дело не только в элементарной порядочности, а иногда и чувстве меры. Например, на корабле имеются офицеры, которые в силу своих служебных обязанностей должны снимать пробу с приготовленной на камбузе пищи перед ее раздачей личному составу. Но ведь можно действительно «снять пробу» — а можно съесть полноценную порцию, а потом еще одну в кают-компании. Такое было, есть и будет, видимо, всегда — и об этом можно было и не упоминать, если бы разговор не шел о блокадном Ленинграде.

На кораблях и в частях имел место перерасход продуктов. С этим боролись, за это наказывали, но это существовало постоянно. Многие научились находить «скрытые резервы» и всякого рода «темные схемы» получения дополнительных продуктов. Например, офицеры корабля между собой договаривались служебным положением не злоупотреблять — и уж, конечно, не воровать. Более того, при наличии буфета кают-компании[54], отдельно пищу не готовить, а питаться с камбуза. Но на самом деле на камбуз постоянно что-то из офицерских норм в маленьких количествах не додавалось. Из этих продуктов формировался дополнительный паек, который по очередности выдавался офицерам и сверхсрочникам, у которых в городе остались близкие родные. Употреблять эти продукты на корабле категорически запрещалось, их обязательно надо было унести на берег. Конечно, прежде всего, это делалось для поддержания семей.

Некие подобия артели имелись и у рядового и старшинского состава. Прежде всего это «справедливое» выделение на работы связанные с получением продуктов. Периодически так называемый содержатель, а проще — баталер-продовольственный, занимался завозом на корабль продуктов. Для погрузки-разгрузки ему выделялись люди, которые не только добросовестно все таскали и катали, но и бдительно следили, чтобы кто-нибудь из соседней команды не прибрал к рукам чужое. За все это участники продовольственного каравана получали маленькое вознаграждение. Причем часто при хороших отношениях кладовщиков на складе и конкретного корабля эти дополнительные продукты шли сверх положенного довольствия.

Как ни парадоксально, но, несмотря на блокадный голод, почти всякая более-менее объективная проверка продскладов выявляла скорее излишки, а не недостачу. И не надо грешить на патологическое стремление любого снабженца чего-нибудь недодать. Во-первых, существовали сравнительно высокие нормы на «утруску и усушку», что объективно объяснялось большим количеством всевозможных перегрузок и перевалок при доставке грузов в Ленинград, а тем более в Кронштадт или Ораниенбаум. Во-вторых, на всех командных уровнях существовала тенденция с одной стороны завышать потери продуктов при транспортировке, а с другой — занижать потери в личном составе, что давало дополнительные пайки. Конечно, применительно к кораблю все это сделать почти невозможно, но вот в масштабах ВМБ уже получалось.

Что касается вскрытых резервов, то, прежде всего, в ход пошли всевозможные неприкосновенные запасы — тем более до весны никто в море не собирался, а зиму надо было еще пережить. Вот, например, выдержка из директивы начальника Главного политического управления ВМФ генерал-лейтенанта береговой службы И.В. Рогова № 13с от 16 марта 1942 г. о состоянии партийно-политической работы в бригаде подводных лодок КБФ[55]. В нем в частности говорится: «В течение декабря — января на подлодке К-51 разворовано и разбазарено 205 литров водки, около 16 кг масла, 23 кг молока, 115 кг консервов, 145 кг печенья и около 270 кг галет. Кроме того, списано актами (часть из которых сомнительна) — 261 литр водки, 214 кг копченостей и 4500 шт. яиц. Продукты расходовались на свадьбу одного из лейтенантов, растаскивались по квартирам…» Далее приводится еще ряд аналогичных примеров.