Одиночка - Алайна Салах

С шумом выдохнув, я массирую виски и как наяву вижу лицо Ксюши с застывшим на нем выражением: «А я тебе говорила».

Да, она говорила. И двенадцати часов не прошло.

—Дарья Викторовна!

Спрятав разочарование под маской невозмутимости, я поворачиваю голову к распахнутой двери. На этот раз Вера прислала за мной молоденькую медсестру.

—Снова Игорь Алексеевич?— уже без злости иронизирую я.— Уже иду.

—Нет,— глаза девушки поблескивают возбуждением и любопытством.— Там на проходной вас какой-то парень спрашивает. В татуировках.

Такая ты глупая, такая глупая,— лихорадочно повторяю я про себя, пока с колотящимся сердцем несусь к лифту. Один белый форменный сабо от спешки даже слетает с ноги и с размаху врезается в стену.

Сбавь, что ли скорость, Даш,— иронизирует внутренний голос, пока я заново втискиваю в него ступню.— Знаешь ведь, что травматология сейчас и так переполнена.

Зайдя в лифт, быстро ощупываю пуговицы на рубашке, приглаживаю волосы. Покусываю губы, чтобы налились краснотой, и с досадой думаю, что в раздевалке всего в паре десятке метров сейчас преспокойно лежит косметичка. Вполне могла бы успеть подкрасить ресницы.

Чего я так всполошилась, непонятно. Вчера Адиль видел меня с зареванным лицом, опухшими глазами и в пижаме, и это не помешало ему заняться со мной сексом. Вряд ли отсутствие фальшивого румянца на щеках что-то изменит в наших возрождающихся отношениях.

Я действительно это сказала.Назвала то, что происходит между нами — отношениями.Не слишком ли поспешно и самонадеянно? Хотя он ведь пришел ко мне в больницу. Это что-то да значит. Если конечно медсестра ничего не напутала с татуировками.

От такого предположения меня даже передергивает. Что там внизу меня может ждать не Адиль, а случайный пациент, которому запала в душу моя врачебная забота. Такое уже было: мужчина лет сорока, пролежавший в нашем отделении около недели после резекции желудка, однажды поймал меня перед сменой и, вручив букет, стал навязчиво приглашать на свидание.

Двери лифта распахиваются, осекая мое мысленное словоблудие, и еще до того, как я успеваю покрутить головой по сторонам, взгляд находит Адиля. Улыбка радости и облегчения успевает выскользнуть изо рта, перед тем как скрыться за нейтральным выражением. Рановато бросаться на него с возгласами радости.

Он сидит на стуле в зоне ожидания, небрежно вытянув ноги. Не без доли разочарования отмечаю, что цветов при нем нет, и тут же иронизирую над собой: минуту назад молилась, чтобы нечаянным посетителем был именно Адиль, а теперь, оказывается, жду букета. Адиль не Дима, и флористика — это далеко не его стиль.

Заметив меня, он поднимается. Темные глаза с интересом скользят по моей униформе, задерживаются на обуви. Я немного краснею. Ну да. Он ведь еще не видел меня в форме, которая к слову не очень-то мне и идет.

—Привет,— выпаливаю я, от волнения запуская ладони в карманы хлопковых штанов.— Ты здесь. Неожиданно.

И улыбаюсь, давая понять, что неожиданность эта приятная.

Адил смотрит на мой бейджик и лишь потом — на лицо.

—Дарья Викторовна,— цитирует надпись.— Необычно выглядишь.

—Это из-за формы,— бормочу я и, поймав на себе взгляд администратора из-за стойки приемной, смущенно здороваюсь с ней кивком головы.— Она мне немного большевата, хотя это самый маленький размер.

—Хорошо ты выглядишь. Просто впервые вижу тебя врачом.

Я розовею еще сильнее и даже убираю за ухо воображаемую прядь волос, которая надежна забрана в конский хвост. Кокетничаю.

—Спасибо. А ты откуда узнал, что я здесь? В смысле, где я работаю?

—Робсон сказал. Телефон накрылся. Не мог позвонить.

Покачнувшись на пятках, я понимающе «угукаю». У Адиля сломался телефон, а мне хочется улыбаться. Потому что теперь все наконец встало на свои места и выяснилась причина, по которой он мне не звонил.

—Ты ночью работал, да? Я не слышала, как ты ушел.

Отвернувшись, Адиль забирает со стула бумажный пакет и протягивает его мне. В поисках ярких красок цветов неприметный крафтовый сверток я пропустила.

—Что это?— завороженно спрашиваю я, хотя ответ уже знаю. Судя по теплу и аппетитному запаху внутри лежит еда: точно что-то мясное.

—Подумал, что ты есть захочешь на смене. По пути в чайхану заскочил.

От удовольствия я непроизвольно прикусываю губу. Это лучше, чем цветы. Правда. Эта трогательная неловкость, проступившая на его лице, и то, что он подумал о том, что я могу быть голодна. У меня конечно всегда есть с собой еда, но… какое это имеет значение, когда Адиль пытается обо мне заботиться.

—Это плов, да?— начинаю тараторить я, намеренно отворачивая краешек запотевшей фольги, чтобы продемонстрировать свои интерес и благодарность.— Я как раз поесть не успела. Пахнет обалденно. И горячий еще.

—Там еще салат и пирожные. Если ты вдруг такое не ешь.

—Я ем,— улыбаюсь я, поднимая на него глаза, в которых Адиль может беспрепятственно прочесть мои радость и благодарность.— Пирожных несколько? Я тогда еще девчонок угощу.

Бережно вернув пакет на стул, я вытягиваю вверх указательный палец с просьбой подождать несколько секунд и торопливо прикладываю телефон к уху.

—Вер, Игорь Алексеевич больше не подходил? Ага, хорошо. Я минут через пятнадцать подойду, ладно? Надеюсь, не критично?

Бедная Вера. Она уже не знает, чего от меня ожидать. Еще недавно я раздраженно рявкала на нее, а теперь воркую как с любимым начальником.

Получив нужный ответ, прячу мобильный в карман и киваю на стулья.

—Посидим немного? Только у меня к сожалению не очень много времени. Работа.

—Я не планировал тебя отвлекать.А ты, получается, интернатуру закончила?

—Ординатуру,— мягко поправляю я, садясь рядос с ним.— Это два года учебы, вместо одного с последующим трудоустройством. Тебя как бы заранее к больнице прикрепляют.

—Молодец.

—Да не молодец, а скорее, трусиха. Ординатура — это как бы гарантия, что тебе не придется слоняться из одного здания в другое в поисках работы. Из объективных плюсов — практика под присмотром. Я еще на четвертом курсе поняла, что будет страшно выходить в свободное плавание. Поэтому и решила дальше учиться.

—Учеба всегда хорошо. Тем более для медика. Я пока с матерью по больницам ездил, на таких тупорылых насмотрелся,— Адиль зло дергает челюстью.— Если уж в такую сложную профессию идти, то надо так как ты. Не с бухты барахты.

—А ты универ закончил?— как бы невзначай интересуюсь я, хотя уже знаю ответ.

—Бросил, как из города уехал.

—Зря. У тебя голова светлая. Наверняка можно еще восстановиться.