Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

прервется, и будущего у этого мира не станет. Он постоянно делает совсем не то что нужно! Страна, породившая ленинизм и сталинизм – сама по себе опасный эксперимент, и тем более преступно ставить опыты на множестве невинных людей. И вообще, банда Горемыкина слишком далеко засунула руку в неизвестное. Как бы эту руку не отхватило по локоть, а то и по самое плечо!

– Какое вы странное существо, – сказал Постников.

– Всего лишь скромный коллекционер бабочек! Это главное мое определение. И я искренне рад тому, что на ферме был отловлен любопытнейший экземпляр. Почему вы отказались от эвакуации вместе с дочерью?

– Это мое дело, – глухо ответил Постников.

– Э, да тут дело явно нечисто, – счастливо улыбаясь, сказал Дарах. – Значит, не скажете? Нет? Стало быть, Соня была права, желая вас убрать отсюда подальше! Но я вижу, вам пора – поезд прибывает… И знаете что главное? Никто из вас не сможет меня понять, потому что вам не довелось первыми вдохнуть свежий сосновый запах на берегу девственной, рожденной черт знает какой ценой вселенной. Вы дешевая китайская поделка, в вас смысла нет! И помните, как сказано у драматурга Шварца: палач тоже человек, и он тоже жить хочет!

Дарах исчез. Не прошло и полминуты, как из-за снежной пелены выплыли две желтые фары, и к платформе, сбрасывая скорость, подкатил поезд на магнитной подушке.

Из багажного вагона с ловкостью выпрыгнул офицер в форме и пристально осмотрелся по сторонам. Сделав два шага вперед, он козырнул, сопровождавший Постникова пилот автожира тоже отдал ему честь. Было заметно, что эти люди относились друг другу со сдержанным уважением давно знакомых и небезопасных врагов. Коротко переговорив о чем-то, приезжий дал знак своим, и на перрон из вагонной двери неуклюже выбрался человек в помятой натовской форме, за ним другой и третий – всего пятеро. С них сняли наручники. Приезжий кивнул и молча пригласил Постникова подойти к вагону. Быстро просветив задержанного биосканером, висевшим у него на груди, военный отдал приказ своим, и Постникова легко, как пушинку, подняли, внесли в вагонный полумрак и усадили в мягкое кресло. Зафиксировали по плечам и торсу рамкой, как перед поездкой на американских горках. Щелкнула вагонная дверь, один из новых конвоиров устроился в соседнем кресле рядом с пассажиром, глаза в глаза. Он подмигнул и сказал Постникову «не вешай нос, Загоруйко, быстро доедем». Поезд пошел вперед, неяркие огни полустанка проплыли мимо окон, и город Дубов Град растворился за пеленой вьюги.

21 глава

Вагон совсем не качало, но и ровное движение мало-помалу взяло свое, и Постников незаметно для себя самого провалился в сон. Проснулся он, когда поезд начал плавно притормаживать, а вдоль пути принялись чаще мелькать дома и столбы.

По-видимому, поспал немало: уже крепко стемнело, снаружи горели фонари и светились городские окна. В узком проеме вспыхивали на фоне черного неба две-три маленькие искры – по всей видимости, там шел самолет. Всепроникающий гул двигателей тяжелого авиалайнера подсказывал, что аэродром где-то рядом.

Когда поезд замер в крытом пакгаузе, переполненном ярчайшим светом, стал слышен металлический голос, бросавший неразборчивые фразы. Снаружи дважды громко стукнули по стене вагона, дверь укатилась и впустила невыносимый сноп резкого белого сияния. Под вокзальным сводом оказалось ветрено и зябко. Из режущего прожекторного потока рявкнули в мегафон «внимание! задержанный – пошел!», Постникова подтолкнули, и он шагнул туда, где ни черта невозможно было увидеть. В ногах путались стылые сквозняки, чьи-то руки быстро обшарили его со всех сторон, а потом его отвели через подземный коридор в каморку без окон, где прямо на полу лежали и сидели около дюжины молчаливых людей. Его усадили и предупредили, что вставать без необходимости не следует.

Постников присел. В полушаге от него безмятежно дремал, пользуясь стеной как подушкой, видавший виды, но с виду не старый человек. У него был один глаз. Незамедлительно выяснилось, что одноглазый вовсе не являлся молчуном, а напротив, был словоохотлив. Стоило только Постникову оказаться поблизости, как одноглазый кивнул и заметил вполголоса, что недавно прибывшего в Орфой новичка видно сразу. Впрочем, он был вежлив и даже представился – его кличка была «Штихель». Осведомившись о прозвище собеседника, Штихель посочувствовал тому, что такового пока еще не имелось, и ободрил его словами «дело наживное». Одноглазый вполголоса забормотал своему случайному слушателю, похоже, в стремлении убить неистощимое арестантское время:

– Если поволокут на север, то это в заполярье, хреново, – полушепотом рассказывал он. – Житье там лютое, не приведи господь. Но еще хуже, если на юг – там тропики, арестанты мрут пачками от заразы, от дефолиантов….

Как ни жаль, захватывающий рассказ был прерван слишком быстро. За дверью послышался грохот башмаков и конвойные заорали «по одному на выход!». Не выводя на поверхность, группу задержанных повели загадочными коридорами к посадочному терминалу. Странно безлюдными были эти закоулки аэропорта, лишь сновали вдоль стен оборотистые роботы-уборщики, да полубезумная старуха заорала из-за решетки в закрытой зоне аэропорта и махала сухой ручонкой на конвойных:

– Да что же вы такое творите! – тонко вскрикивала она с косноязычной горечью. – Уж быстрей бы вас, чертей, перемолотили вместе с вашим упырем Модератором!

У всех конвойных были на шлемах какие-то особо злобные синие фонари – им-то самим, похоже, это было нипочем, у каждого опущено забрало из поляризованного состава. Однако фонари эти просто выжигали зрение, если посмотреть напрямую, поэтому в глазах непрестанно мельтешили яркие цветные пятна, и оглядеться как следует было непросто.

– Руки к осмотру! – И Постников ощутил легкий ледяной укол в правое плечо. Инъекция.

Их гуртом загнали по шумному металлическому пандусу на огромную высоту, и все оказались как будто в пещере или в чреве кита. Утроба была корабельным трюмом или грузовым отсеком транспортного самолета без иллюминаторов, свет проливали плафоны, забранные решетками. Скамьи в трюме были размещены по-иному, чем в пассажирском самолете – не локоть к локтю, а в четыре ряда, причем все пассажиры глядели в середину и были постоянно на виду. За ними пристально следили несколько плававших чуть выше голов дроны круглой формы, все до одного похожие на первый искусственный спутник Земли.

Динамик прокашлялся отвратительными, как скрип пенопласта по стеклу, помехами и крякнул «по местам сидеть!».

– Какого дьявола так жарко? – спрашивал невидимый голос. – По погоде, должен дубак быть?

– В башке у тебя дубак должен быть. Тебе укол сделали или нет? Там спецсостав, чтобы кровь разогреть. На север везут, так чтобы не померзли и не окочурились прежде времени. Раньше военным такое вкалывали, я