Девятая рота. Дембельский альбом - Олег Вихлянцев

— Товарищ прапорщик… — Басаргин прислонился плечом к Лютаеву, изо всех сил прижался к нему, как маленький щенок.

— Я тебе не прапорщик! — огрызнулся Лютаев. — Я старший прапорщик!

— Да какая теперь разница? — удивился солдат. — Все равно убьют.

— Есть разница, сынок. Пока мы живы, есть разница. Понял теперь, почему умнее прапорщика только старший прапорщик?

— Вы с ума съехали?

— Это ты что-то скис у меня, родной. Не шутишь совсем. А раньше — как шутил! Анекдот, что ли расскажи…

Они стояли посреди разбитых оборонительных позиций, можно сказать, на горе трупов. Без оружия, без боеприпасов. А со всех сторон к ним осторожно подходили боевики. Противников разделяли всего пара десятков метров.

— Мать вашу так! — расстроился Лютый. — Как же вас много, тварей, осталось!

— Что вы сказали, товарищ пра… старший прапорщик? — Басаргина била крупная дрожь.

Он вдруг схватил командира за руку, ища в нем помощи и защиты: так ребенок цепляется за ладонь отца, когда происходит что-то очень страшное на экране кинотеатра.

— Ты о чем сейчас думаешь, сынок?

— Домой хочу… А вы о чем?

— Насрать бы им всем сейчас на голову, раз у нас больше ничего не осталось, да кодекс чести не позволяет. — Лютаев невесело улыбнулся и добавил: — Неплохо они нас прищучили…

— Товарищ старший…

— Лютым меня называть можешь, Басаргин. — перебил он вдруг пацаненка. — Зови меня просто Лютый.

— Лютый, вы… ты…

— На ты шпарь, и все дела.

— Лютый, ты сейчас что сказал мне?

— А ты не понял?

— Ну, может, с ума сошел? — предположил Басаргин. — Дважды два сколько будет?

— Дважды два, Юра, будет восемь. Это потому, дорогой, что если эти суки нас сразу не пристрелят, то мы с тобой вдвоем драться должны за восьмерых. Тогда, глядишь, прорвемся. Смотри вниз, родной, под ноги, и чуть правее. Саперную лопатку видишь?

— Вижу.

На земле валялась совершенно пригодная для рукопашного боя малая саперная лопатка. И Лютый решил использовать ее по назначению, драться до последнего.

— А ну, попробуй незаметно, отступи к ней. И подтолкни ко мне. Может, пригодится.

— Сейчас попробую.

Расстояние до противника сократилось до пяти метров. И как только Басаргин сделал шаг в сторону, у его ног тут же взметнулись фонтанчики автоматной очереди.

— Стоять! — крикнул кто-то из духов. — Стой на месте, не двигайся!

— Эх, Юра, ну что же мы такие бараны! Хотя бы одну гранату приберегли для такого случая! — с болью в голосе сказал Лютый. — Ведь теперь и умереть, как человеку, с достоинством, нет никакой возможности! Тьфу!

— Стойте на месте! — снова прозвучал тот же голос.

Боевики уже обступили их вплотную и с интересом рассматривали, как обезьян в зоопарке. Юрка Басаргин затрясся еще сильнее.

Бандитов было около сорока человек. И стояли они вокруг шумной гогочущей толпой. Заметив Юркин страх, один из духов вышел вперед и навел на мальчишку ствол автомата.

— Ты не воин, — произнес с невыносимым презрением. — Трус!

Юрка изо всех сил зажмурился, ожидая своей пули.

— Оставь его! — мрачно сказал Лютый, давя боевика своим тяжелым взглядом. — Я здесь первый в очереди стою. — Он отстранил Басаргина и заслонил его собой.

Тут поднялся невообразимый хохот.

— Ты посмотри, какой герой! Первым умереть хочешь от пули воина ислама!

— Молодец, да!

— Ахмад! Экономь патроны! Ты так двоих одной пулей завалишь!

— Убей их, Ахмад! Я им языки вырву!

Внутри у Лютого все кипело от бессильной злобы. Он готов был уже броситься на ствол автомата, чтобы не растягивать удовольствие этим хохочущим тварям, как вдруг кто-то принялся расталкивать плотную толпу боевиков сильным плечом.

— Тихо! — прикрикнул на них подошедший человек. — Молчать, я сказал!

И сразу воцарилась тишина. Вперед выступил тот самый, в черной кожаной бандане, который зарезал киргиза. По его повадкам и властному голосу в нем без труда можно было определить полевого командира.

— Олег? — спросил он сдержанно. — Лютый?

Лютаев остолбенел. Действительно, откуда этот горец с лицом, почти полностью, до самых глаз заросшим густой черной бородой, мог знать Олега не только по имени, но и по прозвищу?

В толпе гоготавших только что боевиков прокатился ропот недоумения.

— Ты кто? — спросил удивленно Лютаев, исподлобья глядя на боевика. — Откуда знаешь меня?

— Я давно тебя знаю, воин. — Все так же сдержанно, без эмоций, даже немного равнодушно проговорил тот. — Я все про тебя знаю.

Лютаев молча прокручивал в голове свои персональные базы данных, но никак не мог выйти на знакомое лицо. Нет, с этим он никогда не встречался, это точно. Вот только голос. Голос, действительно…

— И что ты можешь обо мне знать? — пренебрежительно улыбнулся Олег. — Хватит гнать пургу. Кончайте нас, и дело с концом. Провидец гребаный…

— Не спеши на тот свет, воин, — произнес невозмутимо бородач. — Сиротой жизнь прожил, сиротой и умереть решил? Не выйдет.

Бородатый чеченец в черной кожаной бандане откинул за спину свой автомат, поправил портупею с висевшими на ней кинжалом и пистолетом Стечкина, снял с шеи армейский бинокль в футляре и передал его кому-то из толпы боевиков.

И принялся медленно и немного театрально расстегивать пуговицы камуфляжной куртки — сверху вниз.

— Зря раздеваешься, — сказал ему Лютый насмешливо, — я мужчинами не интересуюсь…

Последние его слова вызвали у боевиков взрыв ненависти и негодования. Кто-то от избытка чувств выпустил в белый свет автоматную очередь.

Лютый все никак не мог понять, что за спектакль перед ним разыгрывается. И вдруг будто молния шарахнула у него перед глазами. Амулет! Это был его арабский амулет, который подарил ему шесть лет назад земляк в Кандагарском аэропорту и который остался лежать на высоте 3234 в Афганистане. Бородач носит на груди тот самый амулет! Ошибки быть не могло.

— И теперь ты не узнал меня, Лютый? — чеченец скривил в улыбке губы.

— Не может быть… — прошептал Олег. — Ты, что ли, Пиночет?

— Да. Я — Пиночет. Не думал, что мы с тобой вот так вот встретимся.

— Тебя же убили там, на высоте под Хостом! Я сам видел.

— Как видишь, живой.

Всего лишь на полсекунды для Лютого перестали существовать и восставший из мертвых Бекбулатов, и несчастный Юрка Басаргин, и свора боевиков, потрясающих автоматами на фоне чеченских гор.