Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью - Игорь Давыдов

— Эм… спокойной ночи, Дарк…

Характерный звук разрыва связи, похожий на последний вздох умирающего, и вот, вновь тишина. И лишь горячий шоколад мог согреть одинокого молодого человека этим тихим скучным одиноким вечером.

— Дурак! О чём я думал? — некромаг раздражённо швырнул телефон на пол беседки, и тот отскочив от упругих досок, улетел куда-то в кусты. — Курва! — сокрушённо мотнул головой “номер один”, осознав, что теперь ещё и мобильник искать придётся.

О возможности напрячь слуг Даркен вспомнил всего через пару секунд, но, немного подумав, рассудил, что лучше, всё же, обойтись без чужого вмешательства. Не хотелось никого видеть. Совсем.

2.

Броня чувствовала себя крайне неуютно. На самом деле, её чувства было несложно понять: многие ли из нас ощущали бы комфорт во время проводимой “на дому” стоматологической процедуры, пусть даже и магической. Сколь не был бы продвинутым и эффективным процесс построения недостающих кусков зуба из костной пыли с последующим восстановлением эмали, на протяжении всей операции всё равно приходилось сидеть в неестественной позе с задранной головой и открытым ртом, не имея даже возможности нормально сглотнуть слюну. В кабинете дантиста, хотя бы, есть трубочка с активным слюноотсосом, а тут из удобств только возможность поднять руку, показывая необходимость сделать перерыв.

Тот факт, что процедура выполнялась непосредственно руками самой пани Маллой, жены ректора, происходящей из крайне высокого рода, да ещё и с ассистенткой в лице её дочурки, ничуть не помогал. Как раз, напротив — делал ситуацию ещё более неуклюжей.

Хорошо хоть Броня успела привести себя в относительный порядок. Смыть грязь, засохшую кровь, пот. И даже причесаться. Благо, в усадьбе пана ректора при гостевых покоях имелись собственные ванные комнаты с прямым доступом без необходимости выходить в коридор. А вот переодеться девушка не успела. Хозяйки дома проявили излишнее радушие и даже не стали дожидаться, пока синеглазка сменит полотенце на заранее заготовленные одеяния. Так что, к вышеупомянутым неудобствам стоило мысленно добавить ещё и необходимость постоянно придерживать одной рукой ткань в районе груди. Не то, чтобы оно было критично в чисто женской компании, но, всё же.

Впрочем, это уже ошибка самой Брони. К ней без стука никто не врывался. Девушка сама пустила хозяек, не ожидая, что всё обернётся столь неожиданным образом. Впрочем, и без непрошенного визита уюта было немного. Гостевые покои поражали размерами, однако комфорт и гигантомания, с точки зрения временной обитательницы, являлись понятиями антагонистичными. На излишне большой кровати с алым балдахином могло бы уместиться человек пять, а в расстояние от неё же до шкафа при желании получилось бы впихнуть комнатку, в которой обычно доводилось проводить свои ночи синеглазке. Никоим образом нельзя было отрицать красоты и шика местных интерьеров в стиле рококо, однако красота и чувство безопасности, порождающее уют, — не синонимы.

— Ну вот и всё, — наконец произнесла пани Маллой и отстранилась, более не нависая над гостьей. Её ассистентка тут же подала полотенце для рук. — Зубки лучше новых.

Броня пару раз клацнула челюстью, после чего пожевала воображаемый листик салата. Вроде бы, ничего не мешало. Благо, магическое обезболивание отличается от химической заморозки, и нервные окончания стали полностью функциональны сразу по завершении процедуры. Это уменьшало количество неприятных сюрпризов. Главное, слегка разогнать кровь, избавляясь от присутствия потустороннего холода.

— Да. Премного благодарна, пани Маллой, за вашу помощь. Я бы, наверное, провозилась пару часов, да ещё и исключительно наощупь.

— Ничего страшного, моя дорогая, — покровительственно улыбнулась женщина. — Всё же, именно из-за нашего горячо любимого остолопа вы попали в столь затруднительную ситуацию. Не стоит судить о семействе Маллой только по мужчинам. Им положено быть властными и непреклонными, даже когда они знают, что не правы.

“Не правы”? В Форгерии сильный всегда прав, а слабый всегда зависим. Пан ректор не нарушил никаких законов государства или совести, выставляя студентке, просящей о защите семьи, требования. Аналогично и его сын не нёс никакой ответственности за судьбу Глашек.

Единственной, кто была по всем местным нормам морали не права, выходила Броня.

Не стоит обманываться. За радушием хозяюшек и добротой стоял мотив, цель. Причина. А именно, желание лояльности. Торговля поступками, как она есть. Впрочем, разве имеет безродная право судить лукавую шляхту? Это законы жизни. И это шанс, который выпадает раз в жизни, и то, не каждому.

— В любом случае, это не отменяет моей благодарности, пани Маллой, — Броня пустила лицемерие в свою жизнь, и оно тут же явило себя миру в виде улыбки. — Ваше желание показать мне иной лик рода, не может не найти отклика в моей душе.

— А теперь, если вы не возражаете, слечна Глашек, мне нужно проследить за тем, как устроились остальные гости. С вами останется моя дочь и убедится, что вы ни в чём не нуждаетесь.

— В этом нет никакой необходимости, — произнесла вслед уходящей женщине синеглазка. Ей, если честно, подобная помощь была, как собаке — пятая нога. — Вы итак очень помогли.

— Вы хоть понимаете, что отказом принять помощь вы можете ранить? — вместо матери ответила слечна Маллой.

Старшая хозяйка дома тем временем доплыла до двери — ноги были сокрыты длинной юбкой, а по движению торса совершенно нельзя было понять, где заканчивается один шаг и начинается другой — и, едва приоткрыв её, чтобы не пустить в помещение чужого излишне любопытного взгляда, скользнула прочь. Хотя, откуда там взяться взгляду, коли за дверью был не коридор, а ещё одна комната, являвшаяся частью покоев Брони?

— Сделайте это не ради себя, так ради меня. Я уже достаточно выросла, чтобы желать помочь роду, но недостаточно, чтобы моя помощь проявлялась в чём-то, кроме мелочей.

Несмотря на очевидное фамильное сходство, женщины рода Маллой сильно отличались друг от друга. Пожалуй что у юной хозяйки находилось куда больше общих черт с братом, чем с матерью. Ректор и его жена были похожи в своей статичности. Мужчина напоминал гору, а женщина — подобна океану.

Любой человек может попытаться сдвинуть гору, но у него не выйдет ничего. Гору можно бить, и, если ты окажешься достаточно настойчив, ты сумеешь отколоть от неё куски. Но большинству не хватит упорства. Океан, тем временем, мягок. Каждый способен зачерпнуть воды в ладошки. Каждый может толкнуть волну. Однако, податливый в малом, мягкий, принимающий в свои объятия океан, всё равно, остаётся, по большому счёту, недвижим. Никто не сумеет переместить, например, Северный Ледовитый на место Индийского.

Даркен с сестричкой, тем временем, динамичны. Они всё время куда-то движутся. И вновь — брат похож на камень, запущенный из требушета. Несётся вперёд, не считаясь с препятствиями, разрушая и подминая всё, что встречает на своём пути. Безопасней не быть преградой снаряду, не пытаться стоять на своём, а сделать шаг в сторону и вернуться обратно, когда опасность минует. Проще позволить ему поверить, что он победил в споре, нежели продолжать дискуссию.