Дневники русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

свои же товарищи скорее заставляют упасть духом маленькими разговорами и жалобами.

Мне даже стало стыдно и неловко перед Соней: она слушала с таким интересом, а я… о, как мало я знаю! как немного могла я сообщить ей о Гете, Ламартине, Шиллере, о которых зашла речь; любой студент мог бы рассказать ей гораздо лучше. Но мне было приятно высказывать свои мысли и впечатления: я видела, что она меня понимает, восхищается и учится в то же время. Редкие артисты обладают многосторонним развитием и образованием; в большинстве случаев им некогда заниматься чем-нибудь посторонним, – их время все занято. Так и Соня: ей за массой занятий совсем некогда читать, и она не имеет понятия даже о классических иностранных писателях, имя и произведения которых знакомы всякому читающему человеку. Но она сознает этот пробел и стремится его избежать. Это замечательно даровитая натура.

27 июля. Очень часто я думаю о себе. Поэтому жизнь моя, как ее ни рассматривай, в сущности «праздная жизнь», а я – эгоистка.

Человек не должен жить исключительно для себя; он не для этого создан, он не один в мире. Жизнь есть направленный к определенной цели осмысленный труд. «Все мы призваны затем, чтобы свершить нашу долю труда и исчезнуть», – сказал Дюма-сын, и эти слова подтверждаются всем, что видишь вокруг себя, массой жизней. Природа человека требует деятельности, и от него зависят ее смысл и направление. «Цель жизни» – вот вопрос, над которым я задумывалась еще в 12-летнем возрасте, инстинктивно чувствуя, что иначе не может быть, что необходимо жить для чего-нибудь. Тогда я была так молода, что решение подобного вопроса было мне не по силам, и я плакала при мысли о том, что у меня нет «цели жизни». Смешно теперь вспомнить об этом: разве могла она явиться у такого ребенка, каким была я, когда ничего еще не знала, кроме учебника и стен казенного заведения? Позднее я увлекалась, строя воздушные замки, неосуществимые планы… Я хотела основать женский университет, посвятив этому делу всю свою жизнь, и уже высчитывала, сколько миллионов надо нажить, чтобы на эти средства основать его… Только когда я стала старше – я поняла, что подобный замысел мне не по силам; но отказаться от своей мечты – сделать что-нибудь для женского образования – я не могла. И вот я стала очень честолюбива: начитавшись книг о знаменитых женщинах, которые имели большое влияние через мужей, я мечтала о замужестве с каким-нибудь влиятельным или выдающимся человеком; я видела в браке лишь средство для достижения цели, своих планов, которых я, как женщина, не могла бы иначе осуществить. О себе же, о том, что я представляю, способна ли я на что-нибудь, я и не думала: я ценила себя дороже, чем стоила на самом деле. Глупое, мечтательное честолюбие.

Несбыточные мечты, химерические планы – все это плод моего живого воображения; сидя в четырех стенах, за книгами, я мало обращала внимания на действительную жизнь.

Но теперь – пора! Взглянем трезво на жизнь, всмотримся в действительность, как она есть, не увлекаясь ничем. Без труда, деятельности жизнь немыслима, бессмысленна… Мужчины всегда имеют перед собою более или менее широкое поле деятельности. Но женщины в этом отношении не все свободны. Те из них, которые связаны семейными обязанностями – пусть исполняют свой долг, и хорошо тем, которые отнесутся к своему делу честно и свято. Но есть и свободные: их жизнь, их время принадлежат им; некоторые трудятся из нужды, другие проводят всю жизнь в праздности… Я свободна… если не сейчас, то через две недели буду свободна… Я хочу продолжать свое образование и пока думаю только о достижении этой цели; но уже мне многие задают вопрос – «к чему это? что ты будешь делать потом?» Я отвечу им вновь стихами Полонского:

Усовершенствуй то, что есть:

Себя, свой дар, свой труд, и вот –

Живой предмет твоих забот –

Твоя единственная честь.

Я хорошо знаю положение женского труда: при ограниченности числа женских профессий достать себе какое-нибудь занятие положительно невозможно. Одна из самых общих дорог – педагогическая; хотя теперь все говорят, что учительниц больше, нежели учеников, но я не пойду туда, где их много, надо идти туда, где нет. У нас есть интеллигенция, но у нас нет образованного народа, масса которого так и блуждает во тьме невежества, безграмотности. У нас так мало школ, так мало расходуется на народное образование! О жестоком материальном положении учащих и говорить нечего. Кроме того, во многих ли школах преподавание ведется так, как нужно? многие ли учащие заботятся о развитии детей, не ограничиваясь одною выучкою чтению, письму? Между тем народное образование – дело первостепенной важности, и трудно мечтать студентам и людям из интеллигенции о введении в России конституции, когда масса населения безграмотна. Сначала надо развить народ, – а это будет не ранее, как несколько поколений пройдут при усиленном труде на пользу народного образования. Когда мне иногда случается слышать подобные «либеральные» речи, всегда становится смешно и хочется сказать: Г.г., бросьте переливать из пустого в порожнее… уж если хотите говорить, то лучше сожалейте о том, о чем стоит сожалеть. Наш народ, во всяком случае, скорее пожалеет о своей «темноте», безграмотности, чем о политической свободе. Ему скорее нужна наука, соответствующая потребностям его жизни, нежели конституция. А интеллигенты мечтают себе и под сурдинкой – ропщут на порядок вещей. Оттого-то у нас так велика пропасть между образованным человеком и народом.

А несчастные бабы! почти все женское население сел и деревень безграмотно. «Бабе не нужна наука, ей не в солдаты идти» – вот чем в большинстве случаев мотивируется нежелание мужиков отдавать в школу дочерей. Но ведь на женщине держится семья; и если теперь среди мужиков все чаще и чаще встречаются грамотные, то женщины все еще стоят на одной точке, ни на шаг не двигаясь в своем умственном развитии. Я видала иногда деревенских баб, которые жили у моей бабушки в кухарках, и мне всегда резко бросалась в глаза какая-то туповатость, неуклюжесть и бестолковость, что делало бабу положительно несносной в глазах горничной «из городских», которая иначе и не называла их, как «деревенщиной»: «Баба! что с нее спрашивать!» Как будто бы она не человек, и нет у нее разума, и нельзя ее обучить ничему. Справедливо замечено, что народ, который пренебрегает женским образованием и воспитанием, не пойдет далеко. Ребенок наследует умственные способности отца и матери. Что же она ему даст, когда веками забитая, приниженная, едва-едва может связно выразить свою