По местам стоять! - Юрий Корчевский

По вечерам люди боялись выходить на улицу, но были вынуждены – возвращались со смены. То в одном районе, то в другом слышалась стрельба. Малочисленная милиция, зачастую имеющая в своём распоряжении один дышащий на ладан автомобиль, не могла обеспечить порядок.

Маршал Жуков, переведённый в Одессу командующим округом, подальше от Москвы, в июне 1946 года поступил жёстко, но единственно правильно. Переодел в штатское полсотни офицеров-разведчиков, подключил сотрудников СМЕРШа, милицию и пустил по ночным улицам. У всех «штатских» оружие и приказ – в случае грабежей стрелять на поражение. За несколько недель отстрелили самых наглых и жестоких грабителей, остальные уголовники поняли, что лёгкая жизнь кончилась.

У Андрея это вышло случайно. Шёл вечером в штатской одежде, поскольку был на встрече с информатором и внимание к себе привлекать не хотел.

Задержался. На ночной улице темно и пустынно. Вдруг впереди возник мужчина, почти сразу сзади стук каблуков.

– Будем шуметь или отдадим часики и деньги сразу? – спросил мужчина.

Не угрожал, но вертел в правой руке нож-бабочку. Был такой складной нож, раскладывался хитро – одной рукой. Ба! Да это грабёж! Грабители понимают только один язык – силы.

– Сейчас кошелёк достану, – сказал Андрей, полез в карман пиджака.

Бандит расслабился. Андрей вытащил пистолет, выстрелил уголовнику в грудь, мгновенно обернулся и дважды пальнул в того, что стоял сзади, отрезая возможность бегства.

Уцелеть при гибели подводной лодки, чтобы погибнуть от ножа бандитов? Не бывать такому. Никто в домах не полюбопытствовал, ни в одном окне не зажёгся свет, никто не вышел. Люди были напуганы.

А утром Андрей у дежурного прочитал сводку о происшествиях. На улице Рыбачьей были обнаружены трупы двух мужчин. Один опознан как полицай карательного батальона «Шуцман» Ханларов, а второй был известен ещё по довоенным преступлениям и отсидкам как Макаров. Так что стрелял он не зря, оба заслуживали кары. Однако – самоуправство, смертный приговор может выносить только суд.

Убитых Андрею не было жаль. На войне не все христианские заповеди действуют. Вон у немцев на пряжках ремней выдавлено «С нами Бог!». А сами убивают, грабят.

Вот и эти уголовники получили по заслугам. После этого происшествия ещё трижды Андрей уже осознанно выходил поздним вечером в город. Редкие прохожие, завидев его, переходили на другую сторону улицы. Люди боялись друг друга. И ещё дважды он совершал свои расправы. Один раз это был один бандит, но зато с пистолетом. Помогла выучка, в падении дважды выстрелил в грабителя. Тот уже держал оружие в руке и был готов применить. Вот где пригодились навыки стрельбы «по-македонски».

Уголовники отличаются от обычных людей отсутствием чувства жалости. За медный грош могут зарезать старушку или задушить ребёнка, а на отобранные деньги, кровавые деньги, купить водки и куражиться перед корешами. Вот я какой крутой!

В третий раз повезло остаться в живых только чудом. Припозднился по службе на береговой батарее, не спеша шёл в офицерское общежитие при отделе СМЕРШ. Не окраина, но и не центр. Навстречу патруль военный. Младший лейтенант, с ним двое солдат. На левом рукаве у всех трёх красные повязки «Патруль» белыми буквами. Проверка документов, дело обычное. Остановились, офицер козырнул:

– Младший лейтенант Голубицкий! Попрошу ваши документы!

Староват начальник патруля для младшего лейтенанта. В начале войны из военных училищ выпускали ускоренными курсами недоучек. Многие не умели читать топографическую карту, едва могли прицелиться из пушки или, а если училище лётное – могли совершать взлёт-посадку, коробочку, но фигурами высшего пилотажа, крайне нужными в бою, не владели. Им присваивали звание сержантов, попозже стали присваивать младших лейтенантов. До первого офицерского звания могли дослужиться старшины из старослужащих, толково проявившие себя на службе. Но этот не подходил ни под одну категорию. Андрей потянулся к карману гимнастёрки. А сам припоминал недавно просмотренные ориентировки. На лице у «младшого» едва заметный рубец на верхней губе, для оперативника – особая примета. Точно! Была ориентировка на человека с такой приметой. Возраст, рост, телосложение подходят. Тот брюнет, а в сумраке цвет волос не виден. Достал удостоверение, перехватил его из правой руки в левую, время тянул. Сам соображал – что предпринять? Было бы большой и непоправимой ошибкой убить офицера. Задержать всю троицу, да ещё вооружённых людей, не получится. Если это диверсанты, то есть подготовка и они очень опасны. У солдат патруля карабины, у «младшого» кобура с пистолетом на правом боку, к ней ещё тянуться надо. Надо решаться. Левой рукой протянул документ к правой руке начальника патруля, чтобы он взял удостоверение, занял руку, не потянул к кобуре. «Младшой» не заподозрил ничего, взял книжицу, левой рукой фонарик к ней поднёс, включил. На мгновение луч осветил лицо, тонкий шрам на губе и железную коронку на верхнем зубе, совсем едва. Ещё одна примета. Теперь точно – Савицкий! Человек с ориентировки. Чрезвычайно опасен, бывший лейтенант Красной армии, добровольно сдался немцам, прошёл обучение в разведшколе подразделения «Абвер II» в Полтаве.

Андрей выхватил из кармана брюк маленький «маузер» калибра 6,35 мм. Пистолет последнего шанса. Шесть патронов, военные считают его оружием несерьёзным, для дамской сумочки. Но, если знать – куда стрелять, да ещё расстояние до цели 2–3 метра, то вполне достаточно. Бах-бах-бах! Три выстрела подряд, как автоматная очередь, в головы! Тела ещё не упали, как он повторил выстрелы. Рухнули. Андрей перевёл дыхание. Повезло, причём крупно. Если бы полез за «вальтером» в кобуру, потерял секунду. Кто-нибудь из солдат саданул бы по башке в пилотке прикладом карабина, и всё, алес капут!

Поднял фонарик, исправно светивший, нашёл на тротуаре удостоверение своё, потом осветил лица убитых. С Савицким понятно. А кто другие?

Надо запомнить и сравнить с ориентировками. Но их сотни. Обыскал, вытащил из карманов всё – документы, портмоне, деньги. У всей троицы увесистые пачки советских рублей. Не носят советские военнослужащие при себе столько налички. Деньги – денежное довольствие – идут на денежный аттестат. И большинство семейных людей отсылают его домой. Такие аттестаты позволяли многим выжить. Тех продуктов, что отоваривали по продуктовым карточкам, не хватало. За деньги на базаре можно было купить многое, но цены от довоенных взлетели в десятки раз. Кому война, а кому мать родна. Мошну набить, пока возможность есть. Документы инвалида-фронтовика, у самого рожа круглая, красная, салом приторговывает. И справка из сельсовета есть, что кабанчика прирезал. А кабанчик всё не кончается.

Такие тоже были. Даже в осаждённом Ленинграде. Выменивали у истощённых людей за золотое обручальное кольцо буханку-две чёрного хлеба. Или за фамильное столовое серебро с вензелями давали две селёдки. Прибыль бешеная! Неужели селёдку в Неве сами поймали? Её там отродясь не было. Видимо, кто-то на продовольственных складах работал, был в деле. А ещё санитарки в больницах или госпиталях. Привозят на саночках умирающего от голода, а он шепчет санитарке: