Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

(1783–1845), Ивана Дмитриевича Якушкина (1795–1857), Якова Максимовича Андреевича (1800–1840), Петра Ивановича Борисова (1800–1854), охотно делились информацией друг о друге с правительственной следственной комиссией для изысканий о злоумышленных обществах, созданной Указом императора Николая I от 17 декабря 1825 г., которая, как мы знаем, никакого осязаемого отношения к КГБ СССР не имела и иметь не могла. А какое иное объяснение может получить, например, горькое сетование Николая II в день отречения от престола: «Кругом измена и трусость и обман!». Обратите внимание: если глава великой державы жалуется на повсеместное предательство в кругу высшего офицерства — «белой кости» монархии, то какие мы вправе предъявлять претензии к рабоче-крестьянскому, а довольно часто и просто люмпенизированному составу специальных органов государственной безопасности большевистской державы: ВЧК — ГПУ — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ СССР? Как тут не вспомнить вещие строки Михаила Юрьевича Лермонтова (1814–1841):

Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, им преданный народ.

Со временем цвет мундиров, конечно, изменился, но народ и нравы остались те же. В связи с этой темой всплывают в памяти эпизоды поразительной низости, которую проявили многие высокопоставленные бонзы большевистской империи, которые, будучи у власти, нещадно истребляли «врагов народа» пока сами не очутились в их «шкуре». Очень яркую характеристику оной плеяды деятелей дал А.И. Солженицын: «Для такой чистки нужен был Сталин, да, но и партия же была нужна такая: большинство их, стоявших у власти, до самого момента собственной посадки безжалостно сажали других, послушно уничтожали себе подобных по тем же самым инструкциям, отдавали на расправу любого вчерашнего друга или соратника. И все крупные большевики, увенчанные теперь ореолом мучеников, успели побыть и палачами других большевиков (уж не считая, как прежде того они все были палачами беспартийных)…

С изумлением проглядел мир три пьесы подряд, три обширных дорогих спектакля, в которых крупные вожди бесстрашной коммунистической партии, перевернувшей, перетревожившей весь мир, теперь выходили унылыми покорными козлами и блеяли всё, что было приказано, и блевали на себя, и раболепно унижали себя и свои убеждения, и признавались в преступлениях, которых никак не могли совершить.

Это не видано было в памятной истории. Это особенно поражало по контрасту после недавнего процесса Димитрова в Лейпциге: как лев рыкающий отвечал Димитров нацистским судьям, а тут его товарищи из той же самой несгибаемой когорты, перед которой трепетал весь мир, и самые крупные из них, кого называли «ленинской гвардией», — теперь выходили перед судом облитые собственной мочой».

А насколько низко многие из выживших большевиков повели себя по отношению к своим коллегам, друзьям, близким родственникам? Не счесть числа этим историям. Одним из наглядных примеров оного может послужить судьба Полины Семеновны Жемчужины (1897–1970) — жены второго по значимости после Сталина иерарха в политической системе СССР — В.М. Молотова. 29 декабря 1948 г. её исключили из рядов — большевистской партии — ВКП(б). Сразу же после этого экстраординарного события в его семье Молотов написал Сталину покаянное письмо, в котором были следующие строки: «При голосовании в ЦК предложения об исключении из партии Жемчужины я воздержался, что признаю политически ошибочным. Заявляю, что, продумав этот вопрос, я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности». А затем это «второе лицо» в номенклатуре большевистской империи скоропалительно оформило развод с горячо любимой супругой. Буквально через неделю, 29 января 1949 г. Жемчужина была арестована, препровождена в места лишения свободы, где и пребывала вплоть до самой смерти Сталина. И лишь после похорон тирана, в свой день рождения — 9 марта 1953 г. — Молотов в качестве подарка к юбилею решился обратиться к своим соратникам с настоятельной просьбой: «Верните Полину». Таким образом, Молотов вновь обрел жену, а советская история пополнилась ещё одним примером классического предательства в большевистской редакции.

Конечно, в ответ на сей эпизод привередливый читатель может заявить автору: мол, такие уж были тоталитарные времена. Позвольте в таком случае привести в качестве примера весьма любопытный эпизод из политической практики другого тоталитарного государства. В процессе расследования дела о неудачном покушении на Гитлера гестаповцы 23 августа 1944 г. задержали бывшего бургомистра Кельна, будущего канцлера ФРГ Конрадта Аденауэра. Для престарелого (68 лет) и больного человека пребывание в застенках тайной полиции нацистской Германии могло закончиться весьма плачевно. После ареста он был заключён в тюрьму Браунвейлера, начальник которой заявил ему: «Пожалуйста, не пытайтесь покончить с собой. В вашем случае для этого уже нет необходимости. Вам 68 лет, и ваша жизнь так или иначе уже закончена». Весть об аресте отца дошла до командира танкового батальона Вермахта на Восточном фронте Макса Аденауэра (1910–2004) лишь 4 октября 1944 г. Несмотря на тяжелые бои на Восточном фронте, командование немедля предоставило ему отпуск «по семейным обстоятельствам». 2 ноября 1944 г. он уже поднимался по ступеням IV управления (гестапо) Главного управления имперской безопасности нацистской Германии в Берлине. В этом наводившем на многих ужас учреждении боевой офицер заявил буквально следующее: «Я и двое моих братьев сражаемся в танковых войсках на Восточном фронте. Как должен чувствовать себя солдат на поле боя, если узнает, что в тылу ни с того ни с сего хватают и арестовывают его старого отца?». Руководство этой самой жестокой организации Рейха обещало разобраться. И разобралось. 20 ноября 1944 г. Аденауэр был отпущен на волю. В связи с этим эпизодом хотелось бы задать риторический вопрос: насколько уместно оправдывать склонность своих соотечественников к предательству, в том числе родных, друзей, коллег и боевых соратников деятельностью тайной полиции своей державы? Не целесообразно ли поискать причины такового поведения всё же в глубинах менталитета населения соответствующих держав?

Здесь, вероятно, самое время и место пояснить, что в данной работе понимается под традицией невежества. Автором в это понятие вкладывается иной смысл, чем это принято в обычном, тривиальном употреблении этих слов. Это вовсе не малограмотность и не отсутствие среди её носителей людей, наделённых острым умом или блестящим знанием иностранных языков, природной смекалкой или военным мужеством, инженерными знаниями или литературным и художественным гением. Все упомянутые качества легко уживаются с невежеством в предлагаемой нами интерпретации. К примеру, если взять население Российской империи, то не счесть представителей этой державы, не единожды поражавших мир одаренностью и многогранностью своих талантов. Некоторые при этом оставили заметный след в жизни других стран и народов. На это обстоятельство с великим пиететом обращал внимание российский живописец, философ и писатель Николай Константинович Рерих (1874–1947): «Франция гордится Мечниковым, в Англии — сэр Виноградов, Ковалевская —