Веслом по фьорду! - Андрей Белянин

Напор атаки стеблей мгновенно увял. Перестали орать храбрые ганзейские матросы. Чака застыл на одной руке, головой вниз, с ногами, завёрнутыми в косичку. Пламен Славянин опёрся на мечи, как на костыли, и категорично выдохнул:

— Всё! Хочу в дупло Иггдрасиля с тремя валькириями, — потом что-то прикинул и поправился: — Ладно, можно и двух, я устал…[75]

Шакарра сел в зелёную жижу и извлёк из дебрей набедренной повязки позвонок твари из источника.

— Ты принёс мне победу в бою, — признался он позвонку. — Господин лейтенант, у вас столько всего полезного с собой. Может, найдется верёвочка и игла без яда, чтобы сделать амулет?

— Да пожалуйста, без проблем. — Стилет протянул суеверному африканцу и то и другое. — Только иглу верни.

Шакарра в минуту смастрячил себе талисман и повесил счастливый позвонок на шею.

На матросов было жалко смотреть. Двое усиленно молились, третий в шоковом состоянии как-то странно улыбался, и только четвёртый подошёл к храброму человеку со шрамом на лице и доложил:

— Синьор, я Готлиб, француз, простой моряк, служу на когге под названием «Аналь». Спасибо, что не дали мне погибнуть от похотливых лап этой странной лозы. Я не помню, как мы попали сюда. Была ночь, и все, кажется, спали…

— Начало у всех одинаковое, — кивнул чёрный прыщ. — Вот вам моя рука, Готлиб! Считайте, что это рука барона Фиорены и дожа Венеции Белсамондо. С удовольствием приму вас и ваших ребят в отряд. Вы не имеете ничего против, чтобы временно послужить во славу Республики Святого Марка?

— Эй, ребята, — Готлиб обратился к двум своим, — похоже, жизнь налаживается. Давно хотел переехать в Венецию. Говорят, удивительная страна, красивые женщины и вино не хуже французского.

— Правду говорят, — улыбнулся лейтенант, — и если хочешь всё это попробовать, то придётся здорово потрудиться.

— Всё, что здесь происходит, похоже на одну страшную зулусскую легенду, — сказал Чака, без конца ощупывая позвонок. — Могу рассказать, если кому интересно.

— Валяй, — разрешил Плам, — хорошо, когда в темнице есть гриет.

— Что за легенда? — также заинтересовался Стилет.

Молящиеся повернулись к рассказчику и прервали общение с небом. Шакарра лёгким движением позеленевшей ладони смахнул с лица произошедшие события. Он преобразился, ведь речь снова шла о далёкой родине танцующих деревень, синих слонов, носорогов, затаптывающих костры, и вечно недовольных (как гласила другая легенда) баобабов…

— Помните, я рассказывал сказку о танцующем народе, сошедшем с небес, о моём народе. — Негр взглянул на Пламена, выбиравшего место посуше, без зелёной слизи, и тот утвердительно кивнул. — Меня выгнали из племени за эту сказку, но есть другая, возможно, и не сказка вовсе, а быль. Слова в Африке имеют большое значение. Многие слова запрещено произносить, особенно если они напоминают имя вождя племени или членов его семьи. Но я не об этом, я только хотел сказать вам, что слова «изулу» и «ведузулу» означают пространство между планетами, не просто небо, а ту черноту, в которой сияют звёзды.

Стилет, как человек множества способностей и умений, одновременно слушал и брал пробы зелёной жижи в маленькие пробирки из потайных карманов.

— Многие зулусы верят, что давным-давно в Африку из межзвёздных глубин прилетели они, — гриет показал на раздвигающуюся стену, забрызганную зелёной гадостью, — люди-ящерицы, меняющие форму, когда им захочется. И были люди, которые смешали свою обычную кровь с кровью людей-ящериц. В памяти моего племени тысячи сказок о женщине-ящерице, выходящей замуж за принца Зулу! О ящерице, превращающейся по ночам в чёрную красавицу. Я знаю все эти сказки, их так много, куда больше, чем остальных. На их основе сочинили похожие истории, — например, про Мамбу, которого мать для спасения от злой тёти спрятала в змеиную шкуру и тот вырос в ней и спасся. А потом у него было много жён, собственная деревня и куча проблем, куда прятать шкурку…

Стилет отвлёкся от анализов и стал внимательнее следить за нитью повествования.

— Откуда они пришли, эти ящерицы, спросите вы. Странно, но мой народ знает ответ и на этот вопрос. На Млечном Пути есть звезда, которую мы называем Ингийаб — Великая Змея, каждый мальчик-зулу может показать её безоблачной ночью. Считается, что прилетели оттуда. Зачем, спросите вы. Чтобы сделать нас счастливыми? К сожалению, нет. А для любителей светлого и доброго есть легенда о танцующем народе, а в этой сказке пришельцы спустились, чтобы повелевать и питаться кровью живущих на земле. Вот коротко что знаю…

— У кого какие предложения по выслушанному докладу? — строго спросил лейтенант. Все молчали. — Тогда я скажу. Ты многое знаешь, Чака, спасибо. Если прибавить к истории о людях-ящерицах то, что мы слышали от мамаши и её сына, то получается, что мы имеем полное право… да просто обязаны разнести в прах не только эту кладовку…

— Блок, — поправил Плам.

— …эту чёртову грядку, — не извиняясь, добавил Стилет, — но и весь их замечательный сад!

— Я хочу это сделать с тех пор, как увидел голубой свет, — скромно признался северянин.

— Но! — Чёрный прыщ отвёл взгляд, взвешивая каждое слово. — Папа римский никогда не простит мне, если я не привезу ему, ну…

— Доказательства? — не утерпел кто-то из матросов.

— Да, — кивнул он, — и лучше живые.

— Тогда привезите ему Шакарру, — предложил рассудительный Пламен, — прямой потомок людей-ящериц, образованный, красивый, дружественно настроенный. Лучший подарок, на мой взгляд. А эти, ну эти, мама с сыночком, могли нас на ультраф… ультр… короче, на туалетную бумагу нас перекрутить хотели. И вы серьёзно решили их преподнести самому папе? Нет уж, не согласен я с вами, рубить их надо незамедлительно и народ спасать. Клянусь Одином, берите лучше Шакарру, с ним проблем не будет! Он ведь может во всех деталях потом наши приключения станцевать, правда, Чака?

— Легко. У меня на родине говорят: лучшее лекарство от дыма — уйти в сторонку!

— Хорошо, — кивнул Стилет. — А что будем делать сейчас?

— Ну уж не языками чесать, — буркнул Славянин и вонзил в еле заметную щель раздвижной стены оба тщательно заточенных клинка.

Клинки едва не гнулись, но своё дело делали, ибо щель росла. Светлых тонов в блоке становилось больше. Треск, щелчок — и вот перегородки вяло разъехались в стороны, не оказывая сопротивления. Голубая даль налево, голубая даль направо и белые круги блоков. Отряд, озираясь, покинул место заключения, оставляя повсюду грязные зелёные отпечатки.