Империя хирургов - Юрген Торвальд

Когда от Фрейда Коллер узнал о кокаине, новое знание обрело благодатную почву. В то самое мгновение, когда Фрейд воспользовался раствором, чтобы облегчить боль в деснах, в голове Коллера непроизвольно родилась мысль, что точно такое же действие он может оказывать и на человеческий глаз. Удивительно, но страх перед новыми разочарованиями много недель удерживал его от проведения простого опыта с кокаином. Все это время он занимался изучением доступной исторической литературы о нем. Так он наткнулся на строки, еще в 1859 году записанные Ниманом, выделившим экстракт кокаина из листа коки: «Он имеет горьковатый привкус и оказывает странное действие на нервы языка, на время он будто бы немеет, становится почти нечувствительным».

Через несколько дней после отъезда Фрейда из Вены Коллер отправился в Институт патологии профессора Штрикерса, с которым часто сотрудничал. Он встретил ассистента доктора Штрикерса, доктора Гертнера, показал ему небольшую емкость с белым порошком и попросил его помочь изготовить многопроцентный раствор. Когда раствор был готов, Гертнер взял лягушку и крепко держал ее, пока Коллер набирал жидкость в пипетку. Затем слегка дрожащей рукой он поднес ее, с уже повисшей на конце каплей, к глазу животного.

Жидкость сразу же впиталась.

Коллер подождал одну минуту и взял в руку иглу. Он оперся локтем на стол, чтобы дрожь не мешала ему, и приблизил кончик иглы к глазу лягушки: между ними оставался всего миллиметр.

При обычных обстоятельствах этого было достаточно, чтобы вызвать защитную реакцию организма – моргательный рефлекс.

Но тогда, в ту волнительную секунду произошло нечто совершенно иное. Глаз лягушки не пошевелился, не последовало абсолютно никакой реакции. Коллер поднес иглу еще ближе и почувствовал сопротивление глаза. Игла касалась роговицы. И никакой реакции! Коллер касался иглой различных участков роговой оболочки, но и это не спровоцировало никаких рефлексов.

Приняв сиюминутное решение, он направил кончик иглы на второй глаз, в который не был предварительно закапан кокаин. Животное сразу же отодвинуло голову назад, еще до того как игла коснулась глаза.

Коллер поспешил в лабораторию за другими инструментами. Он отыскал щипцы, с трудом доставил аппарат, вырабатывающий электрический ток, принес горелку, которой рассчитывал нагреть кончик иглы. Он раздражал обработанный кокаином глаз горячим металлом, затем пропускал через него разряды тока и двигал глазное яблоко при помощи щипцов – ничто в поведении лягушки не указывало на ее страдания. Когда он, наконец, сдался, не было никаких сомнений: кокаин способен полностью парализовать по крайней мере внешнюю оболочку глаза, а значит, можно было надеяться на безболезненные операции без наркоза в будущем.

В этот торжественный миг Коллер не думал, что доктор Леопольд Кенигштайт в то же самое время, поразмыслив над сделанным перед отъездом предложением Фрейда, принял решение воспользоваться кокаином при оперативном лечении трахомы.

Он установил, что болезненные проявления заболевания после закапывания кокаина на какое-то время исчезают. Но Кенигштайн, будучи, как и Коллер, глазным хирургом, после своих первых открытий тем не менее не был осенен идеей применять кокаин в качестве местного анестетика.

В день своего открытия Коллер подверг экспериментам с десяток лягушек, одну за одной. Результат был тот же: нечувствительность обработанного раствором кокаина глаза. Гертнер предоставил в распоряжение Коллера дюжину кроликов. Животные спокойно переносили глубокие хирургические вмешательства.

На следующем этапе экспериментов Коллер использовал собак, а затем поставил опыт на себе самом. Он попросил Гертнера закапать ему в глаз кокаин и раздражать его при помощи различных инструментов. Когда и он сам не ощутил ни малейших признаков боли, все, даже глубоко коренящиеся в нем сомнения были развеяны. Коллер направился в офтальмологическую клинику. За спиной у всех он уговорил одного из пациентов на участие в опыте и пообещал ему полное обезболивание. Этот пациент выразил готовность подвергнуться операции по экстракции катаракты, на которую долго не решался. Коллер провел операцию в абсолютной тайне, без наблюдателей, поэтому он один стал свидетелем чуда: пациент, находящийся в полном сознании, лежал неподвижно, а хирург мог работать спокойно, без увещеваний и страха перед неожиданными движениями больного.

Радость Коллера была безгранична. Ему казалось, что успех уже осветил ему путь.

Но Коллер опасался, что кто-то мог опередить его. Его первая удачная безболезненная операция по экстракции катаракты состоялась одиннадцатого сентября. Пятнадцатого сентября начинался конгресс в Гейдельберге. Этот конгресс был прекрасной возможностью обнародовать открытие и закрепить за собой законное звание первооткрывателя. Но у Коллера, никому еще не известного, не нашлось средств, чтобы вдруг выступить там. Он просил у друзей взаймы, надеясь покрыть хотя бы дорожные расходы. Но ни у кого из них не оказалось лишних денег. Ему помог случай: он вспомнил, что был знаком с офтальмологом из Триеста, доктором Бреттауером, который находился в Вене и собирался поехать на Гейдельбергский конгресс. Коллер продемонстрировал ему один из опытов, и Бреттауер, совершенно пораженный, согласился доложить о результатах его исследований и повторить его эксперименты в присутствии других офтальмологов.

Коллер же остался напряженно ждать, и его состояние было вполне понятно. Прошло три дня, и до Коллера наконец дошли новости из Гейдельберга: сначала, выслушав его доклад, все были растеряны, а затем с ликованием приняли его. В радостном порыве Коллер поспешил к своему другу, доктору Йеллинеку, младшему врачу отделения ларингологии, возглавляемого тем самым профессором Шреттером, который некоторое время назад диагностировал рак у немецкого кронпринца Фридриха Вильгельма. В ту минуту Коллер, даже при всей узости его взглядов, предвидел, что применение местной кокаиновой анестезии не сведется лишь к области хирургии глаза, а станет революционным толчком к развитию хирургии в целом. Он предложил Йеллинеку проверить, возможно ли обезболить гортань, смазав ее кокаиновым раствором. Йеллинек не преминул воспользоваться этим советом, и первые успехи не заставили себя долго ждать. Это была новая веха в истории медицины. Перспективы этого открытия превосходили даже самые смелые ожидания, какие недавно связывали с открытием эфирового наркоза.

Сегодня это может показаться невероятным. Но это правда. Находясь в Гамбурге, Фрейд ничего не знал об открытии Коллера и о сенсационном докладе в Гейдельберге, о котором мне вскоре стало известно в Париже. Фрейд забыл Вену. Марта почти уговорила его отыскать ее мать, ненавидимую им за то, что увезла его возлюбленную в Гамбург. Но лед в их отношениях все-таки был сломан. Переполненный счастливым чувством, в начале октября Фрейд отправился назад, твердо решив продолжить изучение свойств кокаина, добиться, наконец, в этом успеха и жениться на Марте не позднее 1885 года.

Первой новостью, поджидавшей его в Вене, было открытие Коллера. Однако, как это ни удивительно, новость не стала для него особенным потрясением. Для этого феномена было лишь одно объяснение. Его безразличное отношение ко всему, что называлось хирургией, и тогда помешало ему осознать, какое важное значение может обрести кокаин в этой области. Он рассматривал его как личное изобретение, как собственность, а открытие Коллера – как вспомогательную ветвь предстоящих ему исторических исследований. Он оставался спокойным и тогда, когда его разыскал Кенигштайн и восторженно сообщил, что он независимо от Коллера определил, что кокаин делает нечувствительным все глазное яблоко – поэтому Коллер опередил его всего на полшага. Фрейд вместе с Кенигштайном направился в офтальмологическую клинику, где тот продемонстрировал ему безболезненное удаление глаза у собаки. Но и после демонстрации Фрейд не смог понять, что выдающегося кроется в кокаине как анестетике. Напротив, истинное предназначение кокаина он видел в использовании его как стимулирующего средства. Он возобновил свои эксперименты по изучению вещества как лекарства от душевных болезней. Пятнадцатого октября, за два дня до собрания Венского общества врачей, перед которым должен был выступить Коллер с докладом о своем открытии, глаза его, наконец, открылись, и то, что он увидел, испугало его.