Зеркало времени - Майкл Кокс

Тебе необходимо узнать и понять столь многое — особенно касательно твоей собственной биографии, — что мадам сейчас усомнилась в своей способности обстоятельно изложить все в одном письме. И в настоящее время она, разумеется, лишена возможности поговорить с тобой лично, дабы удовлетворить твое любопытство по многим вопросам, подробного разъяснения которых ты, несомненно, потребуешь.

Однако недавно мы наткнулись — по странной случайности — на неожиданный источник информации, экземпляр коего мадам попросила меня передать тебе через миссис Ридпат. А обнаружили мы его при следующих обстоятельствах.

Несколько недель назад старинная подруга мадам, ныне проживающая в Лондоне, прислала ей объявление, вырезанное из «Иллюстрейтед Лондон ньюс». В нем некий мистер Лазарь просил мистера Эдвина Горста, коли он жив, — либо любого его родственника или знакомого, коли он уже умер, — снестись с ним при первой же возможности.

Легко представить, сколь острый интерес возбудило это в нас с мадам. Я тотчас написал к миссис Ридпат, и она наведалась к поименованному джентльмену, дабы сообщить, что Эдвин Горст давно умер, но что она, миссис Ридпат, уполномочена давним и доверенным другом мистера Горста откликнуться на объявление. Похоже, мистер Лазарь хотел не только передать твоему отцу экземпляр своих мемуаров, где о нем много говорится, но и возобновить дружбу, завязавшуюся между ними в далеком прошлом. Мадам убеждена, что из воспоминаний сего джентльмена ты почерпнешь много интересующих тебя сведений о своих отце и матери, особенно о первом. Я взял на себя смелость отметить две самые важные главы, призванные подготовить тебя к третьему письму мадам — оно придет до конца года, как обещано.

В дополнение к книге мистера Лазаря через несколько дней ты получишь выписки из дневника, который твоя мать вела в тот период жизни, когда познакомилась с твоим отцом, и который мадам хранит у себя после смерти последнего.

Мадам просит прощения, что скрывала от тебя дневник, но твой отец взял с нее слово не показывать тебе сей документ до твоего совершеннолетия. Сейчас же она полагает необходимым нарушить обещание — ради нашего Великого Предприятия и поскольку утаивать от тебя содержание дневника долее никак нельзя.

Мадам попросила меня сделать выписки стенографическим способом, для пущей безопасности. Нам следует остерегаться любопытных глаз.

Засим остаюсь твой преданный друг

Б. Торнхау.

Разумеется, я испытала сильное разочарование, не получив третьего письма от мадам. Но любопытство, возбужденное письмом мистера Торнхау, было еще сильнее и породило во мне острейшее чувство предвкушения — ведь в самом скором времени мне предстояло узнать ответ на самый настоятельный и мучительный вопрос из всех одолевавших меня.

Кто же я такая?

Конец второго акта

Коль разных мнений столько, что не счесть,

За ними точно где-то правда есть.

Уильям Каупер. Надежда (1782)

Присланная мистером Торнхау книга представляла собой изданные в частном порядке мемуары лондонского судового агента, вышеупомянутого мистера Лазаря, более десяти лет занимавшегося виноторговлей на островах Атлантического океана.

Господина этого я не знала и даже близко не представляла, какая могла существовать связь между ремеслом виноторговца и тем немногим, что мадам рассказывала мне о моем родителе. Меня начали одолевать вопросы и сомнения, но когда я раскрыла книгу на первой главе из двух, отмеченных для меня мистером Торнхау, она тотчас завладела моим вниманием.

Там, на первой же странице, я обнаружила имя своего отца: Эдвин Горст.

При виде этого имени, напечатанного в книге на обозрение всем читателям, у меня сердце зашлось от волнения. Я ни разу прежде не видела его написанным нигде, кроме как на каменной плите на кладбище Сен-Винсен. В детстве у меня порой возникало странное ощущение, что только три человека из ныне живущих — мадам, мистер Торнхау и я — помнят, что мой отец вообще существовал на свете. Но ведь когда-то он жил в мире людей и играл свою роль, большую или малую, в жизнях ближних, у него были друзья и знакомые, возможно даже враги — и вот передо мной свидетельство мистера Джона Лазаря, подтверждающее это.

Я находилась на пороге великого открытия — ибо сейчас мне предстояло узнать то, что втайне я давно хотела узнать о себе самой и людях, давших мне жизнь, — и я всей душой прочувствовала торжественность момента. Несколько минут я сидела с бешено стучащим сердцем, не решаясь приступить к чтению, страшась знания, что мне откроется.

Последние полчаса за окнами завывал порывистый ветер, но теперь он улегся, и вокруг воцарилась мертвая тишина — словно огромный, беспорядочно выстроенный дом и широкий внешний мир, о котором я почти ничего не знала, затаили дыхание вместе со мной.

Как странно подслушивать чужой рассказ о собственной жизни. За неимением своих воспоминаний об отце я вынуждена обращаться к воспоминаниям совершенно незнакомого человека. Не лучше ли остаться в неведении? Воспоминания мистера Лазаря — неизбежно неполные и фрагментарные — дадут лишь самое смутное, самое бледное представление о живом человеке по имени Эдвин Горст, некогда ходившем по земле. Можно ли им доверять?

Я долго тянула время таким образом, но наконец собралась с духом, заперла дверь от незваных гостей, деловито откашлялась, словно собираясь зубрить заданный учителем урок, и принялась читать.

Читать? Нет. Вскоре я пожирала страницу за страницей, словно страшно голодный зверь, которому бросили несколько жалких крох съестного. Так посидите же рядом со мной, покуда мистер Джон Лазарь рассказывает своими словами о том, чего я не знала до описываемого декабрьского дня: об обстоятельствах, позволивших моему отцу — с помощью мистера Лазаря — избежать неминуемого угасания и смерти, о его знакомстве с моей матерью на острове Мадейра в 1856 году и о последствиях их брака.

После похорон матушки, описанных в предыдущей главе, я в последнюю неделю июля 1856 года снова покинул берега Англии, чтобы сначала провести небольшую коммерческую операцию на Мадейре, а затем отплыть на Канары, где в Тегизе на острове Лансароте я вел дела со своим старым другом, сеньором X***.

Всего через три дня, однако, обстоятельства вынудили меня воротиться обратно на Мадейру. Но я не желал покидать Канары, не нанеся визита английскому джентльмену по имени Эдвин Горст, с кем меня познакомили годом раньше и кому, как рассказывалось выше, я сумел оказать небольшую услугу, отвезя в Англию шкатулку с бумагами, дабы отдать на хранение его поверенному.