Восход Сатурна - Влад Савин

— Ну товарищи, про это у нас разговор еще будет, раз сами вы начали. Поскольку тема очень интересная. Но поскольку война у нас пока что с немцами, так любопытно мне, чего ж они не учли, какой урок, на ваш взгляд?

— Да самый простой! Что там говорил Ильич — «война есть продолжение политики иными средствами»? Политика определяет цели войны, друзей и врагов, «с кем», «против кого», «за что». И если цель поставлена неверно, все дальнейшее геройство бессмысленно. Главная ошибка и немцев, и Наполеона, и смею надеяться, пиндосов двадцать первого века — это слишком много ставить на военную мощь, считая, что она дозволяет всё. В результате рано или поздно оказываешься один против всех — и силы уже не хватает. «Последний довод королей» у немцев слишком часто оказывался если не единственным, то первым (у Бисмарка лишь было иначе). Результат — очевиден.

Войдя в город, немцы первым делом арестовывали мэра, бургомистра, священника, всех наиболее уважаемых граждан — и объявляли, что заложники будут расстреляны при любом акте сопротивления на этой территории. Равно как и все, у кого найдут оружие, кто укрывает у себя французских или бельгийских солдат, кто покажет неповиновение в любой форме. И очень часто убивали просто для устрашения, чтобы пресечь саму мысль о сопротивлении. В городе Тамине немцы без всякого повода расстреляли четыреста жителей. В Динане-на-Маасе были схвачены шестьсот двадцать человек — ровно столько трупов было после погребено, расстрелянных, добитых штыками, мужчин, женщин, детей, самым младшим был Феликс Фиве, трех недель от роду. И это было лишь начало.

После был Лувэн. Старинный город, с университетом и уникальной библиотекой. Якобы снайпером был ранен германский солдат — в ответ немцы сожгли город дотла, убив всех жителей. Мы все сотрем в порошок, не оставим камня на камне! Мы научим их уважать Германию. В течение поколений люди будут приходить сюда, чтобы увидеть, что мы сделали! Четырнадцать лет назад, при усмирении «боксерского» восстания в Китае, кайзер Вильгельм приказал «пройтись с огнем и мечом, чтобы тысячу лет спустя германцев помнили там с ужасом, как в Европе страшных гуннов». Теперь настала очередь самой Европы.

Но немцы ошиблись. Их жестокость вместо страха вызывала всеобщую ненависть и ожесточенное сопротивление. Примечательно, что бельгийская армия не капитулировала и не была уничтожена, а соединилась с французами, сумев прорваться с боем, и до конца войны удерживала клочок своей территории, у фландрского побережья.

— М-да. А ведь заметьте, еще не было ни нацизма, ни СС, ни фюрера, ни расовой теории (да ведь и бельгийцы это не славянские недочеловеки), не было даже озверения от нескольких лет бойни. А зверствовали не хуже зондеркоманд СС, что позволяет предположить, что у немцев как нации было что-то не в порядке с мозгами. И вы считаете их лучшим союзником СССР в Европе?

— А что, в планы входит истребить их поголовно или выслать куда-нибудь на Таймыр? Или держать под своей рукой, под контролем — таких? Которые, с их почтением к силе, как раз силу и уважают? По крайней мере от них не будет особо изощренной лжи, все по-честному. С войной мы справимся, а вот с обманом «дружбы»…

— Кстати, напомню, с чем ту войну кончила Англия. Рассуждая эгоистически, им совсем не надо было лезть на континент. Достаточно было, как США — на море, плюс поставки. Но французы «кинули» не только нас — когда до галльского петуха дошло, что немецкая сковородка уже ждет, он стал ну очень резвым и крикливым. Что из-за этого Россия потеряла армию Самсонова, вступив в войну неготовой, это мы не забудем. Но ведь и Англия поддалась на то же самое — «Вива Британия, или проклятый Альбион?». И потеряла в итоге не армию, а Империю. Там где-то были цифры, не помню точно — что предвоенная «дредноутная гонка» стоила английской казне на два порядка меньше, чем один лишь шестнадцатый год сухопутной войны. В результате Англия из первой державы мира скатилась на «одну из».

— Так вы, товарищи командиры, против исполнения нами союзнических обязательств?

— Боже упаси, товарищ комиссар третьего ранга, ну кто мы, чтобы с решением Вождя спорить? Я о том лишь, что принимая эти обязательства, надо думать прежде всего о собственном государственном интересе. Искренних союзников у нас лишь двое — наша армия и наш флот. А прочие все — как на базаре: ищут, чтобы за наш счет нажиться. От этого и надо плясать — да мы ж вам про Горбачева рассказывали.

— Я помню. Как и то, что сам он писал в мемуарах, что внук троцкиста, арестованного в тридцать седьмом. И еще с тех пор уже был против советского режима. Товарищ Сталин к этому его заявлению отнесся предельно серьезно — нет, пацана одиннадцатилетнего никто трогать не будет, не звери же мы! — но уж поверьте, выше колхозного пастуха он не поднимется, это проследят. И то же самое относительно некоего Ельцина Бориса, того же года рождения.

— Дай бог. Только — что Ильич про роль личности в истории говорил? Как бы другой на его место…

— А это уже будет политика внутренняя. Измененная с учетом открывшихся обстоятельств. Но вот о ней — точно не здесь и не сейчас.

— Ну наливай, Петрович. С закусью. А то поздно уже.

— Как там на юге? Сводку вечернюю кто слышал?

И что мне теперь нашей комсомолочке рассказывать про непобедивший коммунизм? Вот ведь не было печали!

Ретроспектива. Москва. Кремль. Кабинет Верховного главнокомандующего. Конец октября 1942 года.

— Товарищи! По данным разведки противник планирует удар, направленный против Калининского фронта группой армий Центр и частью сил группы армий Север. Мы располагаем достаточными силами и средствами, чтобы парировать этот удар. Но этого совершенно недостаточно! Потому как нам надо не только отбить вражеское наступление, но и сковать как можно больше войск противника на центральном участке фронта, не допуская их переброски на другие направления. Поэтому мы не можем действовать оборонительно, лишь отражая немецкие атаки. Противник, увидев свою неудачу, может прекратить наступление и отвести войска, а может и вообще не начать наступления. Чтобы этого не случилось, нам придётся наступать самим, беря инициативу в свои руки… Генеральному штабу и штабам фронтов было предоставлено достаточно времени для составления плана операции «Марс», включая и точный метеопрогноз Академии наук на конец ноября. Теперь нам надо окончательно утрясти все детали, и поэтому сначала предоставим слово товарищу Жукову, как представителю Ставки, для доклада по окончательному варианту операции.

— Товарищи! — Жуков подошёл к карте и взял указку. — Разведкой вскрыто сосредоточение войск противника в районе Великих Лук и Ржевского выступа. Для решения поставленных Ставкой задач считаю необходимым нанести превентивные удары по группировкам врага на этапе его сосредоточения. С севера на юг в следующем порядке… Первое. Нанести силами 3-й ударной армии Калининского фронта удар в направлении Великие Луки — Новосокольники. Этим мы лишим противника важнейшего железнодорожного узла и прервём прямое сообщение между группами армий Север и Центр. Второе. Конфигурация фронта благоприятствует проведению операции на окружение противника в Ржевском выступе силами Калининского и Западного фронтов. Опыт прошлых операций в этом районе свидетельствует о прочной обороне противника, но есть участки, особенно в полосе Калининского фронта, где оборона противника растянута, в частности южнее и севернее города Белый. Для успеха операции считаю необходимым провести ложное сосредоточение сил в полосе 43-й армии Калининского фронта и 33-й армии Западного фронта с целью создания видимости намерений нанести удар под основание Ржевского выступа с соединением сил фронтов юго-западнее Вязьмы. В то время как настоящий удар нанести в полосе 22-й армии Калининского фронта и 20-й армии Западного фронта, отрезая от главных сил 9-й немецкой армии 23-й и 27-й армейские корпуса. По деталям операций доложат командующие фронтами.