Мы вас построим - Филип Киндред Дик

– Удачи тебе, сукин ты сын! Я знаю, ты выкарабкаешься. У тебя ведь, полагаю, шизофрения и ничего больше?

– Шизофрения по типу Magna Mater. – Я полез в карман, достал плитку и показал Мори. – Чтобы помнить ее. Надеюсь, ты не возражаешь? Это ведь твой дом и твоя мозаика, в конце концов.

– Забирай. Забирай всю рыбку или сосок, если хочешь. – Он обернулся к русалке. – Я не шучу, Луис. Мы сейчас отковыряем этот розовый сосок, и ты сможешь везде носить его с собой, хорошо?

– Отлично.

Мы стояли, глядя друг на друга.

– Скажи, каково это – иметь шизофрению? – спросил он.

– Плохо, Мори. Очень, очень плохо.

– Прис то же самое всегда говорила. Она была ужасно рада избавиться от нее.

– Эта поездка в Сиэтл, все из-за нее. То, что они называют кататоническим возбуждением… Знаешь, это ощущение безотлагательности, будто ты должен что-то делать немедленно. И как правило, оказывается, что все неверно. Твои действия ничего не дают, и ты понимаешь это и впадаешь в панику, а потом тебя накрывает настоящий психоз. Я слышал голоса и видел… – Тут я прервался.

– Что ты видел?

– Прис.

– Keerist… Дело дрянь.

– Ты отвезешь меня в аэропорт?

– Конечно, дружище, – кивнул он с готовностью. – Конечно.

– Я хочу выехать попозже вечером, – сказал я. – Может, мы пообедаем вместе? После того, что случилось, мне совсем не хочется видеться с семьей. Как-то стыдно.

Мори покачал головой:

– Как ты можешь так здраво рассуждать, будучи шизофреником?

– Видишь ли, сейчас напряжение спало, и я в состоянии фокусировать мое внимание. В этом как раз и проявляется вспышка шизофрении: ослабление внимания, так что бессознательное берет верх и подавляет все остальное. Пойми, эти процессы очень древние, архетипичные – они подавляют воспитанность, образованность. Человек начинает вести себя как в пять лет, не шизофренику этого не понять.

– И ты начинаешь мыслить как сумасшедший: будто все против тебя, а ты – центр вселенной?

– Нет, – поправил я, – доктор Найси объяснил мне, что то, о чем ты говоришь, характерно для гелиоцентрического шизофреника, который…

– Найси? Рагланд Найси? Ну конечно, по закону ты должен был встречаться с ним. Он освидетельствовал Прис в самом начале, лично давал ей тест Выгодского – Лурье у себя в офисе. Мне всегда хотелось посмотреть на него.

– Замечательный мужчина. И очень человечный.

– Ты можешь быть опасен?

– Только если раздражен.

– Можно тогда тебя оставить?

– Думаю, да, – сказал я. – Увидимся позже вечером. Здесь же, за обедом. Где-то в шесть, чтоб осталось время на перелет.

– Могу я что-нибудь сделать для тебя? Что-то принести?

– Нет, но спасибо.

Мори провел еще какое-то время в доме, затем я услышал, как входная дверь хлопнула. Дом снова затих. И я был один, как прежде. Я не спеша начал упаковываться.

Мы с Мори вместе пообедали, а затем он повез меня в аэропорт Бойсе на своем белом «ягуаре». Я смотрел на проносящиеся мимо улицы, и каждая встречная женщина казалась мне – по крайней мере, в первый момент – похожей на Прис. Каждый раз я напрягался, но это оказывалось ошибкой. Мори видел мое состояние, но ничего не говорил.

Место, которое было для меня забронировано, оказалось в первом классе новой австралийской ракеты, 51–80. Это меня не очень удивило, я подумал, что у Бюро немалые фонды. Весь перелет до аэропорта Канзас-Сити занял всего полчаса. Так что когда я вышел из ракеты и стал осматриваться в поисках сопровождающих из Бюро, еще не было и девяти.

Внизу у пандуса я заметил двоих молодых людей – парня и девушку, одетых в клетчатые пальто веселой расцветки. Они двинулись ко мне. Это было мое сопровождение – в Бойсе меня проинструктировали относительно пальто.

– Мистер Розен? – вопросительно произнес молодой человек.

– Так точно, – ответил я, направляясь к зданию аэровокзала. Они заняли место по обеим сторонам от меня.

– Сегодня немного прохладно, – заметила девушка.

Им было не больше двадцати, как мне показалось. Оба с ясными глазами и, несомненно, с чистыми сердцами. Наверное, пришли в Бюро с самыми идеалистическими намерениями, в поисках подвигов, один из которых совершался прямо сейчас. Они шагали легким и быстрым шагом, подводя меня к окошку выдачи багажа, болтая ни о чем… Наверное, я бы чувствовал себя в их присутствии совсем легко, если бы в свете сигнальных мигалок девушка не была так похожа на Прис.

– Как вас зовут? – поинтересовался я.

– Джули, – улыбнулась она. – А это Ральф.

– А вы… скажите, а вы не помните пациентку, которая была у вас несколько месяцев назад? Девушка из Бойсе по имени Прис Фраунциммер?

– Простите, – развела руками девушка, – я пришла в Касанинскую клинику только на прошлой неделе. Собственно, мы оба, – она указала на своего спутника, – вступили в Корпус психического здоровья только весной.

– И как вам нравится здесь? – поинтересовался я. – Именно так, как ожидали?

– О, это очень полезное дело, – с воодушевлением сказала девушка. – Не правда ли, Ральф? – (Он кивнул.) – Мы стараемся ничего не пропускать.

– Вам известно что-нибудь обо мне? – спросил я, пока мы дожидались моих чемоданов.

– Только то, что с вами будет работать доктор Шедд, – ответил Ральф.

– Он супер! – добавила Джули. – Вот увидите, вы влюбитесь в него. Он так много делает для людей. И у него отличные показатели!

Появились мои чемоданы.

Ральф подхватил один, я – другой, и мы двинулись к выходу на улицу.

– Приятный аэропорт, – похвалил я. – Раньше мне здесь не доводилось бывать.

– А его только достроили в этом году, – начал рассказывать Ральф. – Это первый аэропорт, способный обслуживать как внутренние, так и межпланетные полеты. Вы, например, можете попасть на Луну прямо отсюда, без пересадок.

– Только не я.

Кажется, Ральф меня не услышал. Вскоре мы уже сидели в вертолете – собственность клиники, – который пролетал над крышами Канзас-Сити. Воздух был холодный и свежий, а под нами миллионы огней складывались в бесконечные узоры и бессмысленные созвездия, которые на поверку оказывались вовсе не узорами, а просто звездными скоплениями.

– Скажите, вы верите, – спросил я, – что каждый раз, как кто-нибудь умирает, в Канзас-Сити зажигается новый огонек?

И Ральф, и Джули улыбнулись моему остроумному замечанию.

– Вы знаете, что бы со мной случилось, если б не работала обязательная программа психического здоровья? Я бы сейчас уже был мертв. Так что, литературно выражаясь, это спасло мне жизнь.

Они оба вновь улыбнулись.

– Остается благодарить Бога, что Конгресс пропустил Акт Макхестона, – заметил я.

Оба серьезно покивали.

– Вы вряд ли себе представляете, на что это похоже, – кататоническое беспокойство, эта тяга. Вас заводит все больше и больше, и потом вдруг – бац! – вы в коллапсе. Вы осознаете, что у вас не все в порядке с головой, вы живете в царстве теней. Прямо на глазах моего отца и брата я совокуплялся с девушкой, которая существовала только в моем сознании. Я слышал людей, комментировавших нас, пока мы это делали, через дверь.

– Вы делали это через дверь? – живо заинтересовался Ральф.

– Да нет, он имеет в виду – слышал комментарии через дверь, – пояснила Джули. – Голоса, которые делали замечания по поводу того, чем он занимался, и выражали неодобрение. Правильно, мистер Розен?

– Да, – согласился я. – И тот факт, что вам приходится перевозить меня, свидетельствует о сильном снижении моей способности к общению. Раньше я легко мог формулировать все – четко и понятно. Но это было до того, как доктор Найси, благодаря своей загадке о катящихся камнях, вскрыл разрыв между моим личным языком и языком общества.