7 и 37 чудес - Игорь Можейко

Плиты стен храма скреплены железными прутьями и клиньями, а потолок основного зала джагамохана держится на металлических балках. Причем балки, невиданные в восточном средневековом зодчестве, достигают десяти метров в длину и двадцати сантиметров в поперечнике. Одни из них кованые, другие сварены холодным способом из широких железных полос.

Интересна и сама процедура строительства, которая позволяла втаскивать на большую высоту неподъемные глыбы и плиты. Уложив первый ряд плит, строители засыпали площадку песком на высоту этого ряда. По мере того как росли стены, росла и гора песка, так что стен не было видно: изобретение строителей пирамид было сделано вновь.

По склонам песчаной горы волоком поднимали плиту и клали их на стены. Песком была заполнена и внутренность здания. Это еще больше увеличивало надежность и прочность конструкции, не скрепленной еще сверху потолочными плитами. Джагамохан был завершен. От башни пришлось отказаться.

…Никто не знает, как отнесся к вести о прекращении строительства царь. Вряд ли спокойно. Он понимал, что храм – это его тело и, если башня не достроена, умрет и он сам. Возможно, он приказал казнить строителей, решив, что срыв стройки – косвенное покушение на его жизнь. А может быть, царь был умным человеком и, когда ознакомился с расчетами, согласился, что лучше сохранить уже построенное, и соответственно голов никому не рубил.

Потом, когда из храма ушли строители и разбрелись во все стороны многочисленные торговцы, чернорабочие, нищие монахи – все, кто в таком изобилии окружает строительство храмов, рыбаки создали легенду о том, что башню снес разгневанный бог Солнца.

«…И даже в полуразрушенном состоянии, подобно торсу какой-нибудь знаменитой классической статуи с утерянными руками и головой, этот храм, избитый и надломленный, полузасыпанный песком, все-таки, несомненно, произведение высокого искусства» – так сказал о Черной пагоде крупнейший знаток индийской архитектуры Перси Браун.

На первый взгляд джагамохан, украшенный скульптурами и барельефами, может показаться сложным, изысканным, но, стоит приглядеться, увидишь, что он сравнительно прост. Он состоит из бады – кубического тела и пиды – пирамидальной крыши. Длина основания равна общей высоте здания, то есть джагамохан полностью вписывается в куб со стороной тридцать шесть метров.

Пирамидальная крыша состоит из трех террас, на каждую из них ведут ступени. На террасах стоят статуи музыкантов выше человеческого роста. Это – новаторство для индуистского храма, в других храмах таких скульптур не найти. Да и вообще даже в Индии мало храмов, столь богатых скульптурами. Возможно, строители сочли, что храм, посвященный богу Солнца, должен быть пышнее, нежели прочие храмы Ориссы.

Помимо семи коней, влекущих храм-колесницу, во дворе храма стояли скульптурные группы, изображавшие слонов в натуральную величину, коней, львов. Эти статуи берегли подходы к храму.

Знаменит канаракский храм также барельефами и статуями, украшающими его стены. Если в ранних храмах Ориссы скульпторы изображали лишь богов, хотя и в образе человеческом, танцовщиц и музыкантов, услаждающих богов, то в позднейших храмах, а к ним относится и храм в Канараке, большую роль играет человек. Жизнь его, обыденные дела становятся сюжетами, достойными того, чтобы их отразить в скульптуре храма. Индуистский скульптор, изображая сцены из жизни окружавших его людей, полагал, что их любовь, повседневные дела так же важны, как и деяния богов. На скульптуру храмов оказал большое влияние тантризм – учение, придававшее особое значение ритуалам и заклинаниям, при помощи которых человек может постичь истину. В тантре есть элементы и анимизма, и черной магии. Тантра рассматривает тело человека как воплощение истины всей вселенной. Поэтому в храмах, подверженных влиянию тантры, скульптуры порой казались неприличными благовоспитанному английскому путешественнику. Любовные сцены были для него, воспитанного на целомудрии христианской церкви, недостойными дома бога, недостойными того, чтобы лицезреть их. То, что веками скрывалось в темноте, о чем можно шептаться, но нельзя сказать вслух, – все это вынесено на стены индийских храмов. Неудивительно, что миссионеры и чиновники ругали канаракский храм на чем свет стоит и разрушили бы его, если бы имели возможность.

Для индусов же бог и человек – одно целое и нет в жизни человека таких сторон, которые нельзя изобразить на стенах храма. Вопрос состоял в другом – и тут в дело вступало искусство: жизнь человека должна быть красивой, достойной богов.

Нигде больше в Ориссе не найдется столько совершенных скульптур и барельефов, нигде не достигнуто такое полное единство архитектуры и скульптуры. Черная пагода, недостроенная и забытая, – высшая точка, которой достигло искусство Ориссы, на ней закончилась история одной из великолепнейших индийских школ.

Фатехпурсикри (Фатехпур-Сикри) был придуман Акбаром, построен Акбаром и заброшен Акбаром.

Отец Акбара, Хумаюн, второй Великий Могол, верховный правитель Индии, очень недолго правил этой страной, хотя в учебниках истории против его имени ставятся годы правления: 1530–1556. В 1530 году он сменил на престоле великого Бабура и решил продолжать дело отца – объединение Индии в единое государство. Сам Хумаюн был мусульманином, но отлично понимал, что без союза с индусами и представителями других индийских религий страны не объединить. Параллельно с походами против непокорных князей Индостана он начал привлекать индусов на службу, давать им должности высоких чиновников и советников. Но в одном из походов Хумаюн потерпел поражение и, не процарствовав и десяти лет, вынужден был с семьей бежать в Персию через пески Раджпутаны, терпя лишения, опасаясь разбойников и мстительных врагов. В пути родился его сын Акбар. Он попал в Персию грудным младенцем и провел там пятнадцать лет, прежде чем отцу удалось вернуть себе трон.

Семья возвратилась в Индию, и Хумаюн собирался возобновить прерванную деятельность, но не успел ничего сделать. Он умер через год после возвращения. Трон перешел к юноше Акбару.

Государство, которое унаследовал Акбар, было весьма невелико. По крайней мере полдюжины других индийских государств были и обширнее и богаче. Юноша Акбар, воспитанный при персидском дворе, привыкший к свободомыслию и широте взглядов в стране, давшей ему приют, оказался почетным пленником, окруженным мусульманскими сановниками, фанатичными муллами и чиновниками, блюдущими свою корысть. Регент Байрам-хан покорял для Акбара мелкие соседние княжества Гвалиор и Джаунпур и принимал за него решения. До объединения Индии было еще далеко…

Четыре года юноша царствовал, но не правил. На пятый он неожиданно для окружающих разогнал советников, отстранил регента Байрам-хана и захватил власть в собственном царстве. С этого момента в историю вошел Великий Могол Акбар, крупнейший из Великих Моголов.

Став хозяином царства, Акбар продолжил политику отца, больше того, стал развивать ее дальше, да так, что очень скоро зашевелились недовольные муллы, не смея вслух противоречить слишком решительному монарху. В 1562 году в возрасте двадцати лет Акбар женился на раджпутской княжне, дочери раджи Амбера. Невеста была не мусульманкой. Муллы были шокированы. Акбар приблизил к себе несколько индусов, предоставив им должности, ранее доступные только правоверным мусульманам. Он назначил сикха Ман Сингха правителем Кабула – мусульманского города. Акбар отменил подушный налог на индусов, а также налог на индусов-паломников. Впервые за много лет индусы перестали чувствовать себя нежеланными гостями в своей стране. Понятие «Индия для мусульман» на глазах теряло свое значение. Не следует считать Акбара филантропом, бескорыстно сочувствующим бедам индийцев. Он был политиком и не желал иметь врагов среди подданных. Он хотел, чтобы индусские раджи стали его союзниками. И он оказался прав. Когда восстали Бенгалия и Бихар, когда афганцы, воспользовавшись этим, напали на Индию с севера, войска раджпутских князей не оставили Акбара.