Самоходка по прозвищу "Сука". Прямой наводкой по врагу! - Владимир Першанин

– С пяток бинтов и йоду подбрось. А мне спирта граммов сто. Простыл я здесь что-то…

Оставили легкий танк Т-60, приказав ему тревожить фрицев короткими очередями из автоматической пушки. Такое же задание получил от старшины конопатый боец с ручным пулеметом. Две самоходки двинулись в обход, буксуя в низине. Вверх вылезать не рисковали. Поднялись повыше, когда Чурюмов убедился – немецкая пушка их не возьмет.

Укрывшись за бугром, Захар лишний раз увидел, что немцы умеют выбирать позиции. За время возни у переправы сюда успели перебросить довольно большое количество нашей пехоты, но ключевые места фрицы держали за собой.

Ткнулась вчера рота с легкой «сорокапяткой». Осталась разбитая пушка, которой дот не возьмешь, и десятка три неподвижных тел. Увидел Чурюмов в бинокль тела наших саперов, пытавшихся взорвать дот. Один лежал возле небольшой воронки, а от второго остались лишь нижняя половина туловища – взорвался тол, который он нес в мешке.

Обе «сушки» ударили одновременно, целясь в одно место. С расстояния четырехсот метров два фугасных снаряда легли рядом. Взвилась цементная взвесь, дым пополз по стене. Разглядели две неглубокие щербины. Всадили еще пару фугасов и два бронебойных снаряда.

В ответ полетели мины. Вел огонь одиночный миномет, но если угодит в рубку, то экипажу конец. Над головой прошелестели несколько гаубичных снарядов. Чурюмов проследил траекторию. Три фонтана воды и грязи взметнулись возле переправы, которую упрямо наводили саперы.

К машине Чурюмова подбежал Тимофей Одинцов, командир второй самоходки. Предложил приблизиться к доту еще метров на сто – будет хорошо видна одна из амбразур. Она хоть и закрыта бронированной заслонкой, но и вряд ли толщина ее превышает четыре-пять сантиметров.

– А если мины? – задумался Чурюмов. – Влетим ни за грош. Старшина, там мины не ставили?

– Немецких саперов мы не видели.

– Могли и просмотреть.

– Могли, – согласился старшина. – Но мы ночами все дежурили; считай, в тылу у фрицев сидим.

– Нет выхода, – подвел итог лейтенант Тимофей Одинцов, с кем Чурюмов и Карелин закончили одно училище.

Но машина Одинцова не прошла ста метров. Она взорвалась, едва отъехав. Мощная противотанковая мина, рассчитанная на тяжелый танк, рванулась с такой силой, что подбросила и опрокинула легкую «сушку». Вынесло сразу несколько передних колес. Разорвало на части гусеницу, проломило брюхо машины, и вспыхнул двигатель. Взрывом выкинуло Одинцова и заряжающего.

Когда подбежали, увидели, что Тимофей слабо шевелится, пытаясь встать. Все же поднялся. С заряжающим дела обстояли хуже. Когда понесли его подальше от горящей машины, старшина ощутил под пальцами месиво сломанных ребер, изо рта сержанта текла кровь, была разбита, сплющена грудь.

– Вляпались, – с усилием произнес лейтенант, глядя на умирающего сержанта и горевшую самоходку.

– Ладно, чего теперь. Полежи, успокойся.

– Я с вами…

– Знаешь, Тимоха, не мешай. Нам дот добить надо. Над головой по-прежнему проносились снаряды в сторону переправы. Медлить было нельзя. Из-за этого и заваривалась каша с ночной рискованной переправой, погибли десятки людей, чтобы на правый берег прорвались самоходки и уничтожили артиллерию, танки, не дающие наладить нормальную переправу для переброски техники и людей.

Чурюмов сдал назад. Он уже представлял границы минного поля. Отдавал короткие команды экипажу, они быстро и молча выполнялись. Сейчас он хорошо видел две бойницы, хоть и под углом, но лучшей позиции не найдешь.

Со второго выстрела погнул, но не пробил заслонку. Поднялась вторая заслонка, и показался тонкий ствол «пятидесятки» с небольшим дульным тормозом. Чурюмов не обращал внимания на сплошной треск пуль, которые, как зубило, звенели о броню. Они ее не пробьют, но могут угодить в смотровую щель, убить его, наводчика.

– Выстрел!

Фугасный снаряд ударил в край амбразуры, брызнули осколки бетона. Танк Т-60 вколачивал туда же короткие зеленые трассы своих мелких двадцатимиллиметровых снарядов. Пробить щит орудия они не могли, требовалось попадание трехдюймового снаряда. Опасаясь такого попадания, расчет немецкого орудия торопливо опустил бронированную заслонку.

– Подкалиберный, – крикнул Чурюмов и сам встал за прицел.

Раскаленная вольфрамовая головка пробила заслонку, из отверстия показался дым.

– Еще один! – командовал Чурюмов.

Второй снаряд пробил еще одно отверстие. В доте начался пожар. Горело тряпье, взорвались от сильного жара несколько снарядов. Из люков выскакивали артиллеристы и пулеметчики. Затем сдетонировал основной запас снарядов, вышиб заслонки, куски бетона по краям амбразур. Т-60 стрелял вслед бегущим из своей пушки и пулемета ДТ. Успел свалить двоих, остальные исчезли в траншее, петляющей позади дота.

– Ушли, гады! Жаль, что всех не перебили, – тоже стреляя из карабина, кричал старшина. – Много они нам крови попортили, зато спалили к чертям их бункер.

Рядом с дотом хлопнул взрыв. Минометчики подорвали свою трубу и тоже убегали по неглубокой траншее. Этому расчету не повезло. Ударил из пушки и пулемета Т-60, опустошал диск конопатый пулеметчик. Еще один боец добежал до траншеи, добил из автомата раненых и, вернувшись, доложил:

– Теперь все готовы!

Но не это было главное. Позади цепью поднималась пехота и торопливо бежала вперед, отвоевывая плацдарм для дальнейшего наступления.

Тяжело пришлось батарее Свирского, которую вел комполка Тюльков. Они столкнулись с тяжелыми танками Т-4. Эти обвешанные броней громадины с длинноствольными пушками уже несколько раз подряд точными выстрелами разбивали понтонную переправу.

И хотя Т-4 уступали немногочисленным «тиграм» и «пантерам», их орудия били сильно и точно. «Тридцатьчетверкам» становилось все труднее справиться с этими хорошо защищенными машинами. Победы над ними давались с большими потерями. Что тогда говорить о легких самоходных установках СУ-7б!

Но бой нередко складывается по законам, когда опыт и решительность побеждают и толстую броню, и дальнобойные орудия. Три тяжелых Т-4 шли друг за другом. Впереди двигался более легкий Т-3. Вес «четверок», который составлял в начале войны двадцать две тонны, значительно увеличился за счет утолщения брони, боковых пластин, толщина которых составляла до 40 миллиметров. Немало тянула модифицированная башня и усиленное орудие.

Подполковник Тюльков и капитан Свирский остановили все четыре самоходки. Приближение вражеских машин было отчетливо слышно. Моторы работали с усилием, продвигая тяжелые танки по влажной почве, хрустел валежник.

– Подкалиберные, – передал по рации Тюльков и подбежал ко второй машине. Оставаться вместе командиру полка и командиру батареи было нежелательно. Один снаряд мог обезглавить всю группу.

Капитан Свирский, прошедший девять лет службы, училище, воевавший с осени сорок первого, имел достаточный опыт. И, что не менее важно, не терял хладнокровия даже в самых сложных ситуациях. Он заметил, что нервничает наводчик, и сел на его место.