Река без берегов. Часть 1. Деревянный корабль - Ханс Хенни Янн

Суперкарго вскоре отрезвел. И нашел, что они уже продвинулись вперед настолько, насколько это вообще допустимо. Дальнейшие попытки вторжения превратят их намерения в мятеж. Ибо поставят под угрозу механизм, обращение с которым — неважно, насколько он чувствителен или груб, — требует специальных знаний, которых ни у кого из троих нет.

Эти высказанные вслух сомнения только усилили внутреннюю ярость Густава: решимость испробовать все доступные ему средства, лишь бы наконец добраться до сути. Его ослепление стало совершенно безудержным. Он клятвенно уверял остальных, что за металлическим панцирем они обнаружат Эллену. Кричал: только тонкая перегородка отделяет их от запаха тления. Дескать, теперь понятно, почему почтенные господа ничего носом не учуяли. Запаянная погребальная камера, скотобойня с металлическими стенами. Какой-то сумасшедший или архипреступник, гений зла, похитил Эллену, чтобы сделать из нее мумию. Коллекционер мягкотелых статуй... Голос его пресекся.

Георг Лауффер по-настоящему испугался. Попытался успокоить неистовствующего. Но ничего не достиг. Нужно преодолеть преграду, заявил жених Эллены. Плотник и не ждал другого. Он уже все обдумал. Он указал на одну из сосновых балок, самую маленькую, и заявил, что ею-де можно пробить металлическую кулису. Суперкарго, ломая руки, заклинал Густава оставить эту затею. Но жених Эллены не слышал его слов.

Как ни странно, Георгу Лауфферу в те минуты не удалось вырваться из зависимости от Густава. Серый человек бормотал своей испуганной душе, что с доверенным ему грузом ничего плохого не случится, что обнаружение трупа Эллены освободит и его самого — от проклятия быть подозреваемым...

Внезапно здесь же оказались шестеро мужчин, которых никто не звал. Они словно просочились из щелей корабля. Их лица были черны от сажи или краски. Они не имели своего мнения, а лишь исполняли некую миссию и казались совершенно обезличенными. Высвободив голыми руками ту балку, которую прежде пометил плотник, они взвалили ее себе на плечи. Ритмическим шагом двинулись к металлической пластине. Глухо загудев, головка балки в первый раз толкнулась в обнаженную медь. Георг Лауффер чувствовал себя так, будто борется с кошмарным сном и не может проснуться. Он смотрел на искаженное, совершенно потерявшее человеческий облик лицо Густава, которое влажно блестело; на невозмутимые дегтярные головы неизвестных... Беззвучность происходящего, прерываемая лишь резким буханьем медленно раскачиваемой балки. Балка напоминает гигантский ключ, пытающийся открыть необозримо высокую дверь...

Георг Лауффер испугался. Хотел поставить фонарь куда-нибудь подальше от себя. Так и сделал. Но сразу заметил, что поставил его в чей-то разинутый рот. То был разинутый рот человечка, который как раз сейчас, в тишине между двумя ударами, собирался произнести какое-то слово. Слово так и не прозвучало. Георг Лауффер мог бы его угадать. Но — воздержался. Он пустился в бегство. Добрался до трапа, побежал вверх. Гром нового удара настиг его...

Когда суперкарго исчез, рвение неизвестных удвоилось. Балка быстро раскачивалась туда-сюда. Удары получались мощными. Глаза Густава мерцали, как угли. Среди гула внезапно раздался звонкий осколочный звук, как если бы упало и разбилось большое зеркало. Мужчины прислушались. В ту же секунду — Густав не поверил своим глазам — из-за вспоротой деревянной стены внутрь хлынула белая, как гребень набегающей волны, вода.

Клеменс Фитте уронил голову на грудь, встал на одну ногу и безудержно зарыдал. Шестеро мужчин одним движением сбросили с плеч балку. Хлюпающее вторжение жидкой стихии... Плотник воскликнул (когда новость уже дошла до всех, и все восприняли ее со злобой, характерной для скованных и обманутых, а она продолжала душить их когтистой лапой Гибельной Неожиданности)... Клеменс Фитте воскликнул почти беззвучно: «Помогите!» — и бросился на жидкий меч, и прижался всем телом к щели. Этим он ничего не достиг. Он тогда сорвал с себя куртку, применил ее как затычку против воды. Рубахи тоже не пожалел. Другие мужчины уже протягивали ему свои блузы. Казалось, Клеменсу Фитте удастся заткнуть пробоину. Преодолев начальный приступ отчаяния, он работал с чудовищной планомерностью. Теперь он облизнул пальцы. «Соленая вода!» — сказал глухо. И тотчас сбросил с себя штаны, затолкал их в рану корабля. Остался без одежды. Смотрел с нарастающим ужасом, как вода просачивается откуда-то снизу. Попросить, чтобы матросы отдали ему ту одежду, которая еще оставалась на них, он не решился. Вместо этого поспешил к деревянному штабелю, сбил с него опалубку, вытащил несколько досок. Непостижимо, но среди всеобщего смятения он нашел-таки затопленный ящик с инструментами, выудил гвозди и с беспримерной быстротой загнал их в дерево. Ему удалось за короткое время задраить пробоину в деревянной стене. Однако его усилия оказались напрасными. Вода в балластном трюме неудержимо прибывала. Наверняка она поднималась снизу. Густав стоял неподвижно, без каких-либо определенных чувств. Вода доставала ему уже до колен. Штабель начал разваливаться, доски расплывались в разные стороны. Из-за бортовой качки соленая жидкость внутри корабельного корпуса тоже слегка перекатывалась.

На трапе показались капитан и суперкарго. Вальдемар Штрунк, перескочив через несколько ступенек, спрыгнул вниз, зашлепал по воде.

— Плотник! — крикнул он.

Перед ним предстал нагой человек.

— Я уже испробовал всё, — сказал корабельный мастер.

— Я теряю свой корабль, — сказал Вальдемар Штрунк.

— Эллена, — крикнул Густав, — Эллена мертва!

— Что тут скажешь! — всхлипнул Вальдемар Штрунк.

Поддавшись безотчетному порыву, он обнял молодого преступника.

— Надо что-то предпринять! — И погнал людей вверх по трапу.

Он видел: суперкарго все еще стоит внизу, по колено в воде.

— Что вы собираетесь делать? — спросил капитан.

— Не знаю, — ответил серый человек.

Клеменс Фитте поймал несколько плавающих досок и, протащив их по трапу, выволок через верхний люк. Густав уронил в воду свой фонарь. Тот, хоть и не сразу, погас. Жених Эллены почувствовал, как голый плотник тянет его за собой — из темноты наверх. Все другие, наверное, уже успели подняться. Клеменс Фитте еще прежде получил задание забить досками люк, ведущий с грузовой палубы вниз, в передний отсек балластного трюма, и обеспечить герметизацию. Густав поплелся наверх...

На верхней палубе все лихорадочно работали. Офицеры выкликали из кубрика матросов, свободных от вахтенной службы. Под руководством капитана осуществлялись маневры с парусами, он и сам тянул риф-тали. Несколько матросов носились туда и сюда с ведрами, чтобы залить воду в помпы. Другие нетерпеливыми группками уже ждали возле рычагов, осатанев от желания пустить насосы в дело.

Густав увидел, что носовая часть косо накренилась; и почувствовал, как его мышцы внезапно окоченели, перестав подчиняться воле: он потерял всякую надежду. Один из штурманов нашел время объяснить ему, что погружение судна не так уж опасно, если плотник хорошо выполнит свою работу. И конечно, нужно полностью оголить фок-мачту... Матросы уже обрубали верхние реи.