Девушка с обложки - Мэри Каммингс

Наконец от очередного удара Ришар отлетел в сторону, упал ничком и больше не шевелился. Подскочивший к нему террорист сорвал с плеча автомат, занес над головой… и опустил, повинуясь окрику человека в маске; вместо того, чтобы ударить свою жертву прикладом, лишь пнул со злостью ногой и отошел в сторону.

Державший Дорну автоматчик, все так же — с заломленной рукой, повел ее к двери. Согнувшись и больше не пытаясь сопротивляться, всхлипывающая немка беспомощно семенила перед ним.

«Ни вы и никто из моих гостей не пострадает!» — вспомнила Клодин и взглянула на шейха.

На старика было страшно и жалко смотреть. Лицо его сморщилось, глаза метались по сторонам в растерянности, словно он до сих пор не мог поверить в происходящее.

И в этот момент Клодин почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку…

Она резко обернулась — позади стоял старший помощник; от его жадной, больше похожей на оскал улыбки ей внезапно стало холодно.

— Ты тоже. Пошли, — сказал он, потянув ее за плечо.

«Томми — ну где же он?!» — подумала она.

Если я сейчас закричу — он прибежит, он поможет!

Если я закричу — он прибежит!

Он прибежит.

И его убьют…

Я не буду кричать, сволочи, я не буду кричать!!!

Она действительно не издала ни звука — этот вопль раздался где-то внутри нее. Наружу ярость и ненависть к лживому старикашке, который убаюкивал ее своими обещаниями, и к окружавшим ее негодяям выплеснулась не криком — забыв об осторожности и о том, что может сделать себе только хуже, Клодин схватила со стола вилку и резко и яростно, что было силы, вонзила в сжимавшую ее плечо смуглую волосатую кисть.

Старпом вскрикнул совсем негромко — куда тише, чем полагалось при его комплекции. Отдернул руку; какую-то долю секунды таращился на торчавшую из нее вилку, словно не веря, что такое могло случиться, потом выдернул ее, отбросил в сторону — и сорвал с плеча автомат.

Клодин уже переступила ту грань, где могла бояться, и теперь не чувствовала ничего, кроме ненависти. Направленное в лицо дуло не пугало, и она жалела лишь, что нет под рукой еще чего-нибудь острого или тяжелого.

Истошный крик, внезапно раздавшийся сбоку, заставил террориста дернуться и взглянуть туда. Вздрогнула и Клодин, повернула голову — стоя во весь рост и гневно потрясая кулаками, это хриплым голосом кричал шейх. И кричал, несомненно, на старпома.

Затем он обернулся к человеку в маске и заорал уже на него, жестикулируя и подвизгивая. Тот попытался возразить — шейх взмахнул рукой, будто саблей, ткнул ею в сторону старпома и выкрикнул еще пару фраз.

Черные овалы, вырезанные в белом блестящем пластике, обернулись к Клодин. Ей показалось, что из глубины этих отверстий недобро блеснули глаза. Человек в маске что-то сказал, через пару секунд повторил то же самое громче, приказным тоном.

Ей мучительно хотелось обернуться, чтобы убедиться, что она правильно поняла сказанный на чужом языке приказ и что стоящий позади нее бандит действительно сейчас уйдет… уходит… ушел — но она заставила себя сидеть неподвижно.

Человек в маске обвел взглядом гостей, заговорил резче и злее, чем раньше:

— Вы можете не беспокоиться за фрейлен Тиркель, ее жизни ничто не угрожает, — слово «жизни» он произнес с нажимом. — Но происшедшее с ней, — кто-то из стоявших у стены террористов при этом непристойно гоготнул, — надеюсь, заставит всех вас лишний раз подумать — стоит ли торговаться и спорить из-за выкупа. Ведь завтра на ее месте может оказаться любая… или любой из вас. — Еще раз оглядел гостей и сказал что-то по-арабски.

Один из автоматчиков подошел к лежавшему ничком Ришару, попытался поднять, потом подозвал второго — они с двух сторон подхватили парня под мышки, подняли и повели к выходу. Голова его свисала, он еле переступал ногами, но все же кое-как шел.

Остальные террористы принялись одного за другим уводить пассажиров.

— Клодин! — позвал шейх; негромко — но она услышала, встала и подошла. Никто не попытался остановить ее, казалось, террористы ее больше просто не замечали.

Выглядел старик плохо — на лице выступила испарина, сморщенные губы отливали синевой. Но говорил он, хоть и задыхаясь, твердо и жестко:

— Клодин, я обещаю вам, — он повысил голос, в нем прозвучали уже не раз слышанные Клодин командные нотки, — а мое слово даже в этих условиях еще чего-то стоит, — взглянул на стоявшего спиной к ним человека в маске. — Так вот, я обещаю, что на этой яхте вас больше никто не посмеет и пальцем тронуть.

Из дневника Клодин Бейкер: «…Но как же трудно ждать — и не иметь возможности ничего сделать, ничем помочь, ничего изменить…»

В каюту ее отвел Зияд. Сказал по дороге:

— Запрись, придвинь к двери стул. Никому, кроме меня, не открывай. Если начнут ломиться — кричи. Громко.

Войдя, Клодин послушно заперла дверь, притащила стул и кое-как подперла им ручку — было ощущение, будто она движется в густом, будто кисель, тумане, где почти ничего не видно и каждое движение, даже вздох, дается с усилием. Потом вернулась к кровати и не раздеваясь, кое-как заползла под одеяло.

Может, если бы удалось заплакать, то стало б легче — пусть даже потом и болела бы голова. Но плакать не получалось, только все тело дрожало, и, как ни цеплялась Клодин обеими руками за подушку, дрожь не прекращалась.

Перед глазами снова и снова, как клип из нарезанных кусочков кинопленки, проносились недавние события, мелькали лица: залитое слезами — Дорны Тиркель, искаженное, растерянное — шейха, белая пластиковая маска… мерзкая улыбка старпома…

Два часа… Всего два часа назад она сидела на этой самой кровати и с нетерпением ждала, когда шейх пришлет за ней. Кажется, будто давным-давно, будто с тех пор прошли недели, месяцы…

А может, то, что она снова в каюте, ей только кажется, как умирающему, говорят, порой чудятся картины спасения? Может, сознание отключилось и показывает то, что она хочет увидеть? А на самом деле она по-прежнему стоит под дулом автомата — или… или…

Картина предстала в воображении так ярко, что Клодин ущипнула себя — лишний раз убедиться, что все вокруг реально и под лицом подушка, а не залитый кровью пол. Получилось больно.

Наверное, стоило сейчас пойти и залезть в горячую ванну, но на это не было сил. Ни на что не было сил…

Сколько она так пролежала, Клодин и сама не знала — пока не вскинулась от еле слышного потрескивания. Вскочив, оглянулась на иллюминатор — никого, потом на решетку воздуховода… подошла ближе, спросила тихо:

— Это ты?

Ответа не было. Звук раздался снова, и стало ясно, что это потрескивает, мотаясь взад-вперед, пластмассовая шторка кондиционера, из которого дует теплым воздухом.