Немая - Агаша Колч
Шрифт:
Интервал:
Внутри меня что-то на мгновение замерло и медленно, тягуче стало скручиваться в тугой клубок в районе чуть ниже пупка. Такое я уже чувствовала, когда Михася на понос прокляла. Умом понимала, что нельзя, но сила, собравшаяся во мне, желала вырваться на обидчиц, презрев то, что вокруг десятки свидетелей.
*Безпелюха – разиня.
*Колупайтая – медлительная.
– Дарья! – отвлёк меня звонкий женский голос, который я в своём состоянии никак не могла узнать. – Дарья Милановна, как же я рада нашей встрече, голубушка!
Ко мне быстрым шагом приближалась Мирослава. Она с лёгкостью ледокола раздвигала толпу, не прилагая к этому никаких усилий. Просто люди понимали, что перед этой женщиной мало что отступить следует, но ещё и поклониться нужно. Следом, увешанный свёртками, сумками и корзинками, плёлся сын мадьярского посла и по совместительству муж моей приятельницы – князь Рознег Пясто-Мышковский.
– Что здесь происходит? – обведя строгим взглядом окружающих людей и безошибочно выделив матрёшкообразных девиц как зачинщиц, спросила княгиня.
– Так эта… – не смея молчать перед высокопоставленной особой, начала оправдываться первая скандалистка.
– Не «эта», а Дарья Милановна, любимая портниха нашей царицы-матушки Анны, – строго поправила её Мирослава.
Казалось, что под белилами побледнеть невозможно, но охальницы умудрились продемонстрировать, что это убеждение ошибочно. Рисованые дугообразные брови уползли под блестящие кокошники, а яркие губы исказились от ужаса.
– Даша, быстро приходи в себя. Дыши! Не хватало ещё чувств здесь лишиться, – зашептала мне приятельница, роясь в напоясном кошеле в поисках нюхательной соли, а потом к мужу повернулась и голосом, полным нежной беспомощности, пролепетала: – Государь мой, Рознег Любомирович, распорядись, светлых богов ради, пусть этих девок скапыжных* стража вон прогонит.
*Скапыжный – сварливый, вздорный.
Зеваки, не желая быть замешенными в скандале с участием стражи, начали быстро расходиться, торопясь удалиться подальше.
А я, стараясь не обращать внимания на накатившую слабость, наклонилась и подняла свой платочек, который каким-то чудом никто не затоптал.
Одновременно с караулом подошли Ерофей и ребятишки. Мне показалось, что не было их бесконечно долго, хотя карусель кружилась не больше пяти минут. Дуняша тут же «перевела» мой рассказ о случившемся. «Матрёшки», поняв, что в буквальном смысле не на ту напали, понуро молчали. Начальник охраны, достаточно быстро разобравшись в ситуации, распорядился вежливо, но со строгостью проводить девиц на выход.
– Удивительные дела творятся! – ахала княгинюшка, когда мы остались одни. – Боярышни на гульбище без мамок-нянек явились. Да чьи они такие? И почему на тебя напали, Даша?
Старательно изображая беззаботность, я только пожала плечами – неведомо мне сие. Но внутри всё дрожало от страха – ещё мгновение, и я бы ударила скандалисток магией. Чем бы всё закончилось, даже представить страшно. Светлые боги, за что мне это? Неужели я уже с пути, начертанного Долей, сошла? Мне безудержно захотелось остаться одной, накрыться с головой одеялом или уткнуться в гриву Пыха, чтобы подумать и успокоиться, но Дуняша с Фомой ждали обещанных пряников и орехов. Не хотелось их разочаровывать. Новолетье бывает только раз в году, и следующего праздника ждать долго.
Обменявшись взаимными пожеланиями и поздравлениями, мы простились с княжеской четой и продолжили прогулку по нарядно разукрашенной площади.
Оказывается, магия это не просто рукой взмахнуть или пальцами щёлкнуть. Это ещё и немало сил физических потратить надо. Преобразование одной силы в другую, что ли? Вот не потратила ни капли, только потревожила в себе дар, но едва плетусь, цепляясь за руку Ерофея. А отказаться от задуманного не могу – обещание дала.
Прилавки празднично украшены гирляндами из веток еловых, перевитых лентами разноцветными, с выпечкой миниатюрной, яблоками и кистями красных ягод. Торгуют тем, что принято дарить на Новолетье: сладости разнообразные, свистульки глиняные ярко раскрашенные, украшения недорогие мужские и женские – стоит сбор такой грошики, но радует пестротой, вкусом и звучанием приятным.
Можно купить уже собранный комплект, но куда приятнее выбрать каждую мелочь самому, со значением тайным или явным. Поэтому у прилавков, где продают коробочки берестяные, в которые набор праздничный складывают, торговля бойкая идёт. Закупаемся и мы, а потом следуем в ряды, чтобы заполнять их гостинцами.
Радостная суета постепенно возвращает и настроение хорошее, и силы. У меня уже приготовлены дары и деду, и Ерофею, и Боянке с Богданом Силычем, и Дунечке с Фомой – но вот этими традиционными коробочками хочу подарки дополнить. Да и работниц порадовать надо. А ещё Михей с женой молодой. Боги светлые, да мне же рук не хватит!
За месяц перед Новолетьем в Южно-Русском царстве принято свадьбы гулять. Широко и с размахом, не меньше трёх дней. На нашей улице – совпало так – одновременно женили троих парней. Михея нашего, Дмитрия – сына сапожника, да Захара – сына ткача. И то давно пора было, по двадцать лет каждому. У иных ровесников по двое деток уже, а эти всё в холостяках ходили.
Михею Богдан Силыч полдома отделил и приказал жить своей семьёй, дабы учился тот рассчитывать на себя. Дмитрий удивил несказанно. Пошел перед самой свадьбой к старшине квартальному, упал в ноги и умолил помочь от отца уйти. Похоже, о Радиме слава шла не только как о сапожнике отличном, но и как о блудяшке* известном. Поэтому староста самолично приказал выделить парню его долю ремесла и определил на постой к деду одинокому, чтобы и пригляд за стариком был, и крыша над головой у семьи молодой. Мудрый у нас старшина. Захар из-под воли отца выходить не собирался. У них семья крепкая, дружная. Придёт время – само собой всё сладится, если самостоятельности захочет.
*Блудяшка – гуляка (старорусский).
Погоды стояли замечательные, и парни, посоветовавшись с родителями, решили праздновать совместно – чтобы веселее было и запомнилось надолго. Столы и лавки ставили посреди улицы, угощение и хмельное несли от каждой семьи, не боясь, что кто-то чужой к пиршеству присоединится. Не принято в Светлобожске незваным к столу присаживаться. Независимо от причины. Родины ли аль именины, хоть свадьба, хоть тризна – только родня и близкие хлеб преломляют.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!