Анабиоз. Город страшных снов - Ежи Тумановский

С ним пытались спорить, уточняли детали, старались вникнуть, и вскоре Егерь даже забыл — где и с кем совершает обход. Правда, дискуссия прервалась самым неожиданным образом. Один из заложников замер рядом с телом молодого мужчины и вдруг схватил его за руку. С большим трудом удалось его успокоить и выяснить, что люди Егеря нашли и принесли к себе его брата.

— Отличный способ получить настоящего заложника, — то ли с восхищением, то ли с укоризной заметил молчавший до этого парень.

Егерь хотел было возразить, но промолчал, пораженный этой идеей. До сих пор, ему такой разворот даже не приходил в голову.

— Почему бы и нет, — ответил он после долго паузы. — Если кто-то придет нас убивать, у нас найдется чем отплатить.

Вся троица мгновенно напряглась, но Егерь, как ни в чем не бывало, предложил им подняться по лестнице на самый верх. Выбравшись на крышу, он остановился, давая гостям-заложникам оценить открывшийся вид. Уже несколько дней он поднимался сюда, чтобы посидеть за накрытым столом в одиночестве или в компании с Обрезом. Заросший зеленью город с почти неразличимыми с такой высоты следами опустошения и огромная чаша красного неба над головой дарили ни с чем не сравнимый покой, давая возможность немного отрешиться и забыть обо всем на свете.

— Смотрите, — сказал он замершим парням, — во что превратился наш город. Какое-то чудо вернуло нас с того света, дало второй шанс. Мы можем построить ту жизнь, какую захотим. На что мы размениваем отведенное время? На грызню друг с другом? Вон стол, садитесь, обедайте. Когда отец Тихон вернется, за вами придут.

Спустившись, он отправил одного из людей наверх присматривать за парнями, а сам пошел в подвал, куда уже несколько дней стаскивалось все, хоть отдаленно похожее на приборы.

В большом вычищенном помещении, хорошо освещенном десятком больших свечей, взлохмаченный человек бродил вокруг стола, на котором стояли весы, в продуманном беспорядке возвышались разной высоты горки, собранные из детского конструктора, стройными рядами высились в специальных стойках мензурки, заполненные разноцветными жидкостями. Человек морщил лоб, шевелил выпяченными губами и, кажется, отсутствовал в этой реальности.

— Николай Владимирович, — позвал его Егерь. — Вы сейчас на сумасшедшего профессора похожи. Отдохните уже, поешьте нормально.

— Здравствуйте, Егор. То есть, Егерь, — поправился Николай Владимирович, с трудом отрывая взгляд от стола. — Никуда не пойду. В прошлый раз только отошел за чаем, как оно и тряхнуло. Как с генераторами? Не нашлось ничего?

— Увы, — развел руками Егерь. — Я уже говорил: как только найдем и запустим — вы у нас первый клиент. Полсотни ноутбуков подготовили — хоть один да заработает.

— Вы обещали разрешить мне дойти до желтой стены. Или еще до какого-нибудь феномена.

— Я обещал подумать. Помню. Честно говоря, мне и самому очень хочется вас отправить с группой к реке, чтобы вы попробовали на месте разобраться с тем, что там происходит. Но опасно пока.

— Я готов пройтись по берегу и до Малоконного. Старик, что пришел позавчера с той стороны, сказал, что там тоже к воде подойти нельзя. Весь полуостров из-за этого практически непроходим. И за ним, дальше — та же история. Он еще сказал, что его сосед неделю назад пытался набрать воды, но не сумел. Не выдержал и… повесился.

— Не думаю, что он из-за этого повесился, — чуть поморщившись, сказал Егерь. — Скорее, доконали проблемы, что есть у всех: ночные кошмары и ощущение близкой опасности. Вы-то как? Док говорил, что у вас во сне приступы клаустрофобии бывают?

— Ерунда, справлюсь, — отмахнулся Николай Владимирович. — У меня, кстати, для вас кое-что есть. Удалось более-менее точно установить, сколько именно времени мы провели в анабиозе…

— Сколько?

— Достаточно близким к истине можно считать… м-м… значение в… тридцать лет. А не двадцать пять и уж точно не пятнадцать-двадцать, как вы мне сказали сразу после моего… э-э-э… пробуждения.

— Тридцать, — задумчиво повторил Егерь. — Ну ладно, разница невелика.

— Насчет доступности воды, — вернулся к прежней теме Николай Владимирович, — есть у меня одна гипотеза. Абсолютно бездоказательная, так сказать, умозрительная… — Наткнувшись на обреченный взгляд Егеря, он смутился. Продолжил уже совсем другим тоном: — Скорее всего, трудности при подходе к воде напрямую связаны с этими желтыми светящимися стенками. Хотя мне больше импонирует слово «мембрана». Я обратил внимание, что у нас на значительном протяжении береговой линии нет ни одной мембраны рядом с водой. А вот за полуостровом Малоконным такая мембрана есть. Прошу заметить: она там проходит перпендикулярно береговой линии и уходит в воду. И недалеко от Плотинки, вы сами говорили, тоже есть мембрана, уходящая в воду. Можно предположить, что негативное психофизиологическое воздействие от нее распространяется на значительное расстояние по воде. Но доказательств, повторю, никаких.

— Разумная гипотеза, — кивнул Егерь. — Получается, что у нас едва ли не единственный легкодоступный участок воды?

— Скорее всего, есть и другие, — пожал плечами Николай Владимирович. — Пруд достаточно велик, а наблюдаемая плотность распределения мембран слишком низка. Да и за Плотинкой, ниже по течению, наверняка есть доступные участки на береговой линии. Я уже не говорю про Шарташ или Нижне-Исетское водохранилище. Про них мы вообще ничего толком не знаем. Но то, что вы предположили в прошлый раз, скорее всего, окажется верным: люди, в итоге, будут собираться именно вблизи доступных и при этом значительных по дебету источников воды.

— Самое неприятное, — печально вздохнул Егерь, — что за воду люди будут готовы убивать всех. Хорошо, что про наше сокровище еще никто не знает. Что-то мне раньше в голову не приходило: надо как-то маскировать, что у нас можно не только свободно набирать воду, но плавать. Хотя пятнистые все равно видели. И сами тоже берут воду недалеко от нас.

— А до института поисковые группы еще не дошли? — с надеждой спросил Николай Владимирович.

— Нет, — покачал головой Егерь. — Слишком рискованно. Там пока еще продолжаются бои между двумя общинами. Вот кончатся у них патроны — попробуем зайти большой группой. Что у вас нового по сейсмической активности?

— Ничего определенного, — виновато признался Николай Владимирович. — Я все это уже раньше говорил и пока могу только повторить. Налицо локальные изменения фундаментальных физических законов. По счастью, каждый раз проявляется это лишь одним способом. То в значительной мере ослабевает сила трения, то возникают гравитационные возмущения. Мы ощущаем их последствия как короткие землетрясения. Я поставил достаточно простых опытов, чтобы оценить величину и длительность этих странных флуктуаций, но мне решительно не хватает более серьезной аппаратуры. Пока могу лишь сказать, что предсказать очередной толчок или… э-э-э… скольжение я пока не могу. Все происходит случайным образом, да и длится каждый раз разное время.

— Это ничем нам не грозит? — спросил Егерь.