Хроники Академии Сумеречных охотников. Книга 2 - Кассандра Клэр

– И кто же тебе помог?

Катарина улыбнулась.

– Наш бывший светолюб. Саймон Льюис. Хороший мальчик. Он мог отлично здесь устроиться – он же герой войны, все дела. Но вместо этого Саймон объявил себя одним из отстоя и всегда высказывался начистоту, даже когда это, мягко говоря, не сулило ему никакой пользы. Я пыталась помогать ему, как могла, но могла я не так уж много. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно. Студенты один за другим последовали за ним и посыпались со своей узкой нефилимской тропинки, как костяшки домино. Джордж Лавлейс переселился в спальню отстоя следом за Саймоном. Беатрис Велес Мендоза и Жюли Боваль садились с ним в столовой за один столик. Марисоль Рохас Гарза и Сунил Садасиван принялись при малейшей возможности задирать детей из элиты. Два потока – теперь единая группа, сплоченная команда. Даже Джонатан Картрайт из нее не выбивается. Но дело тут не только в Саймоне. Эти дети… они знают, что Сумеречные охотники сражались бок о бок с нежитью, когда Валентин напал на Аликанте. Эти дети видели, как ректор Пенхоллоу пригласила меня в Академию. Это дети меняющегося мира. А Саймон, сдается мне, был нужен им только как катализатор.

– А ты была нужна им как учитель, – добавил Магнус. – Ты не думала, что это твое новое призвание?

Он сверху вниз смотрел на нее – стройную, небесно-синюю на фоне старинных позеленевших каменных стен. Катарина скорчила гримасу.

– Надеюсь, что нет, черт возьми, – сказала она. – Единственное здесь, что ужаснее местной еды, – это отвратительные плаксивые подростки. Я дождусь, чтобы Саймон благополучно пережил Восхождение, и смоюсь отсюда обратно в свою больницу. Там хоть проблемы не такие глобальные – подумаешь, какая-то гангрена. Рагнор, должно быть, сошел с ума, когда в свое время решил сюда приехать.

Магнус взял Катарину за руку и поднес ее к губам.

– Рагнор гордился бы тобой.

– Да хватит уже, – она легонько толкнула его в бок. – Ты стал таким сентиментальным с тех пор, как влюбился! И, видимо, станешь еще хуже – раз у тебя теперь есть ребенок. Я помню, на что это похоже. Они такие маленькие, а на них всегда возлагают так много надежд…

Маг не сводил с нее пораженного взгляда. Катарина почти никогда не упоминала о ребенке, которого сама воспитала, о сыне Тобиаса Эрондейла. Отчасти потому, что это было небезопасно: не такой это секрет, о котором нефилимам вообще стоит знать, и не тот грех, который они в состоянии простить. А отчасти, как Магнус всегда подозревал, – потому, что разговоры об этом ребенке слишком сильно ее задевали.

Катарина перехватила его взгляд.

– Я рассказывала Саймону о нем, – пробормотала она. – О моем мальчике.

– Ты, должно быть, по-настоящему доверяешь Саймону, – медленно произнес маг.

– И как ты только узнал? – съехидничала Катарина. – Да, доверяю. Так, забери это. Хочу, чтобы они были у тебя. У меня с этим покончено.

Она взяла со стола старую монету и вложила ее в руку Магнуса – в ту же, в которой уже было зажато письмо Рафаэля Рагнору. Маг посмотрел на монету и на письмо.

– Уверена?

– Уверена. За прошлый год, за первый мой год в Академии, я зачитала это письмо чуть не до дыр. Оно напоминало мне, зачем я здесь и чего бы хотелось Рагнору. Я оказала другу большую услугу, и задача моя почти выполнена. Забирай.

Не возражая, Магнус убрал подальше письмо и приносящий удачу оберег, отправленный одним из его друзей другому. Оба уже мертвы.

Из комнаты Рагнора они с Катариной вышли вместе. Чародейка сообщила, что пойдет пообедает, и Магнус не смог удержаться от мысли, что это будет довольно опрометчивый поступок.

– Неужели ты не можешь заняться чем-нибудь безопасным и спокойным? Ну хоть на тарзанке попрыгать? – спросил он, скорее для вида. Катарина рассмеялась в ответ, и маг чмокнул ее в щеку. – Приходи попозже на чердак. Там будут Лайтвуды, и мне понадобится защита. Повеселимся.

Он развернулся и торопливо ушел, не желая даже появляться на пороге столовой и снова лицезреть склизкую лазанью.

Поднимаясь к себе, маг встретил Саймона. Тот шел вниз.

Магнус изучающе уставился на него. Его взгляд Саймона встревожил.

– Пойдем-ка со мной, Саймон Льюис, – скомандовал наконец маг. – Поболтаем.

Саймон вместе с Магнусом Бейном стоял на вершине одной из башенок Академии Сумеречных охотников и чуть взволнованно глядел на наступающие сумерки.

– Не понимаю… Мне всегда казалось, что эта башня какая-то перекошенная, будто вот-вот упадет. Но теперь…

– Ха, – отозвался маг. – Восприятие – такая странная штука…

Саймон не очень понимал, чего хочет Магнус. Нет, маг ему, конечно, нравился. Но между ними никогда не случалось разговоров по душам, а сейчас Магнус косился на него так, словно вот-вот спросит: «В чем же с тобой дело, Саймон Льюис?» Маг умудрился придать стильный вид даже потрепанной серой рубашке, которую надел сегодня. И Саймон думал, что Магнус слишком крутой, чтобы тратить свое время на него, Саймона.

Он бросил взгляд на Магнуса. Тот стоял около одного из высоких окон башни – стекол в нем, конечно, не было. Ночной ветер откидывал волосы мага за спину.

– Я когда-то сказал тебе, – начал Магнус, – что из всех людей, которых мы знаем, когда-нибудь останемся, возможно, только мы с тобой.

– Я не помню, – отозвался Саймон.

– А почему ты должен помнить? – спросил маг. – Пытаться остановить сумасшедшее торнадо, сметающее с лица земли всех, кого мы любим, ты больше не можешь. Теперь ты смертен. Хотя даже бессмертных можно уничтожить. Может быть, эта башня сейчас развалится, и все будут оплакивать нас с тобой.

Вид отсюда, конечно, открывался великолепный. Звезды ярко сияли над лесом, но от слов Магнуса Саймону захотелось поскорее спуститься вниз.

Маг полез в карман и извлек оттуда старую исцарапанную монету. В темноте надпись на ней невозможно было разглядеть, но она там точно была.

– Когда-то это принадлежало Рафаэлю. Помнишь его? – спросил Магнус. – Вампира, который тебя укусил?

– Только частично. Помню, как он говорит мне, что Изабель – героиня не моего романа.

Маг отвернулся, пытаясь скрыть улыбку, но не очень успешно.

– Как это похоже на Рафаэля.

– Еще помню… как я почувствовал, что он умер, – голос застревал у Саймона в горле, слова не хотели выходить наружу. Это были худшие из потерянных воспоминаний – когда ощущение памяти оставалось, а ее содержимое исчезло. Он чувствовал, что потерял что-то, не зная, что именно. – Рафаэль много значил для меня, но не знаю, любил ли он меня. И не знаю, любил ли я его.

– Он чувствовал ответственность за тебя, – объяснил Магнус. – И мне сегодня пришло в голову, что я, может быть, тоже должен чувствовать за тебя ответственность. Ведь это я провел тот обряд, который вернул тебе воспоминания; я направил тебя в Академию Сумеречных охотников. Рафаэль стал первым, кто ввел тебя в иной мир; я тоже стал первым, только мир на сей раз был другой.