Амурский вальс - Комбат Найтов

– В Тяньцзине, в Совдепии я не останусь, – сказала жена Бессонова.

– А вы что скажете, Анатолий Алексеевич?

Тот промолчал. Судя по всему, побег придумала его супруга, а он – засветился, так как печать на самолете была бортмеханика.

– Евсеев какое отношение имеет к вашему побегу? – задал вопрос Илья.

– Почти никакого, денег был должен.

– А супруга каким образом на завод попала? Вы же вроде не работаете у нас?

– Я выписал разовый пропуск, а потом сдал его, сделав вид, что жена ушла домой и забыла его вернуть. У меня-то круглосуточный.

– Понятно! Насколько я помню, вы, Елизавета Васильевна, из Курской губернии, дочь землевладельца, из дворян?

– Да, и не надо читать мне мораль, эту революцию вовсе не я придумала. И я ее не приемлю.

– Которую из двух?

– Вторую, естественно, которая в октябре лишила нас всего.

– А что у вас было, кроме зарплаты мужа?

– Положение в обществе.

– Да, серьезные потери, на многие миллионы рублей. Вот только вы до сих пор не понимаете, что нищими вас сделали не большевики, а Керенский и компания, допустившие бесконтрольный выпуск «керенок». Как вы могли видеть, нынешний курс рубля стабилен и рубль принимается всеми государствами мира.

– Но вас же они захотели ограбить? Хотя вы – герой Гражданской войны, один из тех, кто устанавливал их власть на этой территории.

– Здесь, милейшая Елизавета Васильевна, весь секрет в том, что мы вырвались вперед, по сравнению с остальными производителями самолетов. А это – сверхприбыль, поэтому государство решило поучаствовать в этом деле. Плюс, от того, кому принадлежат эти заводы, зависит безопасность страны. Разрешая мне строительство завода, никто не мог и подумать, что наши разработки окажутся такими важными для обороны. Я думаю, что смогу легко забрать хотя бы те деньги, которые вложил в оборудование и в разработки. А что касается вас, Анатолий Алексеевич, мне кажется, что вы допустили большую ошибку, приняв условия Елизаветы, свет Васильевны. С работы вас никто не гнал, работали по специальности. Деньги выплачивали стабильно и довольно большие. Вы могли содержать свою семью, при неработающей жене. А что будет там, в Тяньцзине – одному богу известно, или вы думаете, что я вас буду содержать? Даже не надейтесь! Я поверил рекомендации Кербера, перевел вам достаточную сумму, чтобы вы вывезли сюда семью, в условиях того, что вы два года были безработным. Теперь мне придется искать нового инженера на ваше место.

– А мы сейчас где?

– Да уже за границей, Анатолий Алексеевич. К тому же ночь, места здесь скалистые.

– А Харбин далеко?

– Час лёта.

– Туда сможете?

– Что ты говоришь, Анатолий! – тут же встряла его жена.

– Мы возвращаемся.

– Это еще почему?

– Ты китайский знаешь?

– Нет.

– Я тоже. Ты мне доказывала, что Илья Николаевич летит в Америку, там я по меньшей мере кое-кого знаю, и смог бы устроиться на работу. Так что едем в Москву, из Харбина. Предложения из ЦИАМА были, только здесь платили больше и работа была интереснее. Не пропадем. А здесь пропадем точно. Так что через час будем на месте.

Он повернулся и вышел из кабины, туда следом пошла и его супруга, умудрившаяся нагадить и ему, и заводу. «Вот уж точно! – подумал Илья. – Выслушай женщину и поступи наоборот!» Там сзади раздавались, переходящие в крик, голоса выясняющих отношения супругов. Затем плач ребенка, которого разбудили неуемные родители. А Илья снизился и несколько раз прошел над Сунгари, чуть ниже по течению от железнодорожного моста через нее. На участке между устьем Хуланхе и мостом, на судоходном фарватере, он сел и подрулил к небольшому причалу на правом берегу реки. Перед этим он проинструктировал Анатолия, что делать. Концы подавать не пришлось: «беглецы» сами спустились на поплавок и перешли с него на причал. Илья сразу отвалил от него, развернулся и пошел на взлет, ориентируясь по горящим бакенам фарватера. Оторвав машину от воды, он почувствовал, как с его души свалился огромный камень. Врагу не пожелаешь таких приключений! Осмотреть кормовой отсек он просто не догадался, впрочем, было бы значительно хуже, ведь инженер был вооружен, и возникла бы еще более идиотская ситуация: зачем два инженера ночью залезли в самолет?

Через три с половиной часа Илья был над городом. Топливо из поплавков он немного выработал, хотя и не полностью, но аэродрома для гидросамолетов на реке Хайхе он не обнаружил. На карте аэродром был, а вот найти его не удалось, и тогда он принял решение садиться в море за фортом Таку, стать на якорь и дождаться светлого времени суток. Места в Печелийском заливе хватало, хотя бегающих туда-сюда маломерных суденышек было в избытке. Несколько раз пришлось пройти на малой высоте, прежде определился с ветром, волнением и «маломерками». Садиться пришлось от берега, затем разворачиваться и следовать к якорной стоянке. Поспать толком не удалось, к самолету все время пытались подойти джонки, чтобы спросить: не нуждается ли «великий господин» хоть в чем-нибудь, от воды и выпивки до «покурить» и «девочек». Так что утром, прокляв все на свете, Илья запустил двигатели, выбрал якорь, закрепил его и вылетел на разведку этого проклятого аэродрома. При свете дня он легко обнаружил его, покачал крыльями, запрашивая разрешение, и пошел на посадку. Хунь-хе (это русское название той же реки) в этом месте судоходна и мостов не имеет. С правой стороны находилась «советская концессия», а слева – английская. Английская имела слипы для стоянки на суше, а левый, русский, берег имел только причалы для морских судов. Да и не требовалось пока появляться на том берегу. Опознавательные знаки на самолете были «частные», так как лететь собирались в Америку, которая не признает СССР, то смыли слова UdSSR, оставив только регистрационные номера, и нарисовали знак «N» на киле, что соответствовало «паспорту Нансена», лежащему в кармане Ильи. Великий путешественник, для скитальцев без родины, придумал такой паспорт. Им Илью снабдили в Семеновке, он, правда, не знал: настоящий он или «не очень». Англичане первыми рассмотрели документ, зарегистрировали его, украсив штампиком погранслужбы, перед этим поинтересовавшись имеющимися наличными. Выяснив, что перед ними владелец солидного счета в «Barclay’s», более вопросов не имели. Сориентировавшись на местности, Илья направился к дому, который занимал здесь господин Хугос. Его вилла находилась чуть выше по течению реки на стыке французской и английской концессий. Самое солидное место! Сразу за англиканской церковью. На той стороне реки – железнодорожный вокзал, которым владела Россия, а теперь СССР. Основной камень преткновения в здешних местах. На входе висел традиционный для англичан хвостик звонка, который пару раз дернул Илья. Звуков он не услышал, понял, что веревочка лишь нажимает на рычаг.

Через некоторое время на дорожке, идущей от дома, появился одетый во фрак пожилой китаец, с котелком на голове, ведущий на коротком поводке немецкого (тогда их все называли «английскими») дога. Огромного, черного, с белыми «чулками». Почуяв постороннего за оградой, тот пару раз грозно рявкнул.