В Советском Союзе не было аддерола - Ольга Брейнингер

– Никогда не пробовала.

– Это очень вкусно.

– А сложно было все начать? – спросила я, пока Александр готовил нам чай. – Открыть этот салон, все организовать?

– Честно – не сказать, что легко. Особенно если пытаешься сделать все своими силами и если нет денег на взятки. Очень много бюрократии, очень много сил и нервов. Мы долго искали помещение, сначала, конечно, амбиции зашкаливали – открыться в пределах Кольца, пресса, модные блогеры, реклама, все такое. Потом, когда взяли кредит в банке, уже появилось ощущение реальности, и запросы тоже снизились. Опять же, вначале было много сил. Суперуверенность в себе, все обязательно получится. А по мере того как продвигаешься – уже, скажем так, поменьше. Последние недели перед открытием вообще были самые тяжелые. Я тогда еще работал на другой фирме, отрабатывал последние недели перед увольнением, а каждый вечер приезжал сюда и тут ночевал все время. Деньги с кредита все уже ушли, поэтому весь последний этап уже был практически своими руками – собирал мебель, вешал полки, стены красил. Ну, в общем, много всего.

– Вот это история, – ответила я. – Но здорово, что все-таки все получилось.

– Ну ладно, работа это работа, об этом можно долго говорить. Расскажи лучше, как тебе нравится у нас в Москве? – перевел тему Александр и поставил передо мной кружку с чаем и коньяком. Я сделала маленький глоток.

– Слушай, и правда очень вкусно, мне нравится! А Москва – думаю, что теперь наравне с Нью-Йорком это мой любимый город.

– И это ты еще тут недолго пробыла, – Александр поднял указательный палец, – наверное, пока только посмотрела Красную площадь там, Третьяковку, в театр сходила разочек.

– Не совсем, – улыбнулась я, – у меня здесь полно родственников, так что я уже много чего видела.

– Ну подожди, – он загорелся, – все за такое время они тебе в любом случае показать не могли. Скажем… в «Гараже» ты уже была?

– Нет.

– И в парке Горького не была?

– Мы туда собирались на выходных.

– Ну вот, как я и говорил, самое интересное еще впереди. Тогда завтра вечером туда мы и пойдем – зачем откладывать до выходных. И я подумаю, куда еще тебя отвести.

– Можно пошутить про «Жан-Жак»?

– О, ты была в «Жан-Жаке»?

– Конечно, я была в «Жан-Жаке», – я закусила губу, чтобы не рассмеяться.

Александр закатил глаза. Он уже был поглощен составлением программы знакомства с культурными достопримечательностями и трендами Москвы. Мне стало немного неловко, потому что мы еще едва были знакомы, а я уже занимала слишком много его времени.

– Мона, слушай, а ты же так и не рассказала, какие у тебя планы на жизнь, ну, кроме того, что ты пока не решила, идти ли в докторантуру. И вообще, ты как, хочешь остаться в Америке навсегда?

У основания шеи снова заныло, как будто на мне висело и тянуло вниз тяжелое невидимое ожерелье. Я представила себе крупные темные камни в массивной бронзовой оправе. Мне бы самой определиться со своими планами, хотя бы на ближайшую осень, хотя бы просто саму возможность строить планы. Но, конечно, рассказать всего этого я не могла.

– Не знаю, – пожала я плечами, – не обязательно. В принципе, я готова поехать куда угодно, если будет интересная работа. Будет в Гонконге – поеду в Гонконг. Появится вариант в Амстердаме – перееду в Амстердам. Конечно, я очень люблю Нью-Йорк, но, честно сказать, я не особо привязана к месту.

– А в Москву бы тоже поехала? – спросил Александр.

– Само собой, даже не вопрос. Мне здесь очень нравится.

– Хорошо, – подмигнул он, – это очень хорошо!

Я подумала, что лучше будет сменить тему. И вдруг почувствовала себя очень, очень уставшей. Мне захотелось оказаться дома, где все было предсказуемо и спокойно, и в одиночестве.

– Ну а что, девушки сюда к вам совсем не ходят?

– Почему – приходят иногда со своими парнями за компанию, потусоваться. У нас музыка хорошая, кофе. Вообще, есть даже одна постоянная клиентка – она стрижется под мальчика, выбривает виски, а сверху вот так, – показал он. – Но это так, исключение. А, и еще у нас бывают разные ивенты, тогда тоже часто приходят парочки.

– Понятно… Слушай, я, наверное, уже поеду домой. Все-таки поздно, честно сказать, я вдруг поняла, что, оказывается, устала. Но спасибо тебе огромное за вечер, было правда классно.

– Так внезапно… – удивленно ответил мой новый… знакомый. – Очень жаль. Я тебя отвезу.

Мне следовало бы поучиться тонкости в общении, потому что Александр явно был расстроен – чего я тоже не ожидала, потому что мы все-таки только познакомились. Но отчего-то я почувствовала себя виноватой.

– Да ладно, ты что, не нужно, – сказала я, – все нормально. Я просто закажу такси, и… так будет проще.

– Нет, это даже не обсуждается, – сказал Александр, – я везу тебя домой. Тем более ты не знаешь московских таксистов.

– Зато я знаю нью-йоркских, – попробовала я отшутиться.

– Ну вот же, говорю, что не знаешь.

Один момент неловкости был пройден, и когда мы вышли из салона, мы уже снова непринужденно болтали, смеясь и то и дело перебивая друг друга. Но теперь, пока мы мчались по третьему транспортному в сторону моего дома, я нервно думала о моменте прощания около дома. Получилось и в самом деле очень скомканно. Мы подъехали, я слезла с мотоцикла, сняла шлем, протянула его Александру и, пока он держал его в руках, сдержанно обняла, еле прикоснувшись к его плечу, и сказала:

– Большое спасибо за вечер. И за Москву, и за барбершоп.

– Увидимся завтра? – скорее сказал, чем спросил он.

– Давай спишемся днем и решим, окей? – И чтобы не продлевать неудобный момент, я помахала рукой и зашла в подъезд. Казалось, что я оборвала нашу встречу на взлете, – но даже если так, то, на мой взгляд, на взлет она пошла слишком рано.

Открывая дверь в квартиру, я уже набирала номер кузины.

– Маша, привет, – чуточку лихорадочно начала я, – прости, что так поздно, не спишь? Есть минутка? Маш, нужна твоя помощь. Расскажи мне все про то, как в России ходят на свидания.

Когда Маша перестала хохотать, когда она сделала обширное вступление, когда я задала все свои вопросы и она, все еще тактично стараясь не смеяться, ответила на них, я поблагодарила ее, повесила трубку и зажмурилась. Боже, я все, все сделала вообще не так, как было нужно. И более того, я совсем не была уверена, что все это – было мне нужно.

На следующий день я «не очень хорошо себя чувствовала», и через день тоже, и еще один день. За полнедели я порядком изнервничалась, потому что Александр слал мне длинные сообщения, звонил, перезванивал, потому что я не брала трубку, и писал спросить, почему я не поднимаю. Я отговаривалась болезнью – хотя, по правде, все дело было в том, что для меня все просто шло слишком быстро, меня смущал этот поток сообщений, вопросы с двойным смыслом и какие-то туманные перспективы будущего, в которых, мне казалось, начинает проступать моя фигура. Я привыкла к ленивым свиданиям раз в пару недель, к тому, чтобы не спеша вносить ясность в то, зачем эти встречи происходят, – а Александр прислал мне фото машины, которую собирался покупать вместо нынешней, и спросил, устраивает ли меня такая машина для вечерних катаний по Москве, когда станет холодно. Это было очень intense[25]. Слишком intense. И одновременно мне ничего не было понятно: я не знала, как к этому относиться и как к этому относится Александр. В конце концов, я собиралась уезжать меньше чем через месяц, и он знал об этом.