Отступники Старого мира - Георгий Воробьёв

была огромная запертая дверь. Выражение его лица вдруг изменилось. Он сам уже пылал ненавистью. Зато я чуть не задохнулся от волны страха. Каким-то полуосознанным усилием я вспомнил Катана. Как его рука безжизненно указывала в пустоту с носилок. В голове промелькнула стрельба в порту, где погибли люди с «Источника». И я всё равно не мог нажать на спуск.

Всё это пролетело за мгновение. А в следующее Менаги резко схватился за мою винтовку и сильным движением поднял её стволом кверху. Я продолжал держаться за оружие, и поэтому он потянул ружьё в сторону. Я сделал несколько непроизвольных шагов, чтобы удержаться. Менаги прокрутил меня, как в танце, и ударил плечом об вездеход. Я упал, выпустив ружьё из рук. В этом движении мы поменялись местами.

Менаги ловко перевернул винтовку и наставил на меня, злобно процедив:

— Сраный предатель!

Второй раз за день мне в лицо смотрело круглое отверстие, скрывавшее в своей темноте смерть. Моё сердце замерло. Всего меня обдало ледяным холодом. Менаги надавил на спусковой крючок. Вот только ничего не произошло. Менаги с рычанием перезарядил винтовку, высвободив лежавшую внутри с самого порта пустую гильзу. В этот момент что-то привлекло его внимание. Менаги вдруг вскинул винтовку вверх, целясь куда-то мне за спину. И он снова не сделал выстрел. Его лицо застыло в изумлении, и он только успел чуть-чуть опустить винтовку, отстранившись от прицела, и произнести неуверенным голосом:

— Ты?..

А в следующий момент грянул выстрел прямо надо мной. Менаги, резко запрокинув голову, тяжело повалился на снег.

Я лежал, опираясь на руки, и не мог пошевелиться. Менаги тоже не двигался. Он был мёртв. Потом я услышал хруст снега за головой, и рядом со мной кто-то остановился. А после я увидел руку, протянутую мне. Я взялся за неё, и человек поднял меня. Я стоял лицом к лицу с Лассоном. В другой его руке был дымящийся револьвер.

— Всё закончилось, Ашвар, — сказал норвальдец.

Сова

На каменном полу было холодно, но мне хотелось присесть где-нибудь подальше от остальных. В центре зала главного корпуса тюрьмы стояло несколько скамеек, а больше здесь не оказалось сидячих мест. Я занял угол, вдоль одной из стен которого были сложены тела, прикрытые тем, что попалось под руку. Здесь были все вперемешку: и охрана, и заключённые, и Менаги. Я не мог себе представить, что здесь произошло во время бунта. Похоже, в тюрьме разразилось настоящее сражение. По рассказам Лассона, у меня сложилось впечатление, что всё было не настолько масштабным. Судя по тому, что я узнал, большинство тел обнаружили во дворе, рядом с главным входом в блок для заключённых. Словно после начавшегося бунта им дали выбраться из здания, а потом расстреляли с разных сторон.

Я не хотел думать об этом. Всё закончилось, и мне хотелось просто сидеть здесь. Больше не трястись от страха, не тонуть в сомнениях. Наконец-то можно было немного передохнуть. Бой произошёл здесь меньше двух суток назад. И он уже казался историей, чем-то из прежнего мира, который навсегда изменился.

Ко мне подошёл Лассон и присел рядом, оперевшись спиной прямо на решётку одной из камер.

— Нам ещё нужно достать начальника порта, — сказал он. — Но это теперь не проблема.

Я не обратил внимания на его слова. Теперь мне необязательно было участвовать во всём дальнейшем.

— Ты знал, что Ижу выреза́л игрушки из дерева? — спросил я.

— Нет, — ответил Лассон.

— Он взял одну с собой. Он даже нашёл время над ней поработать, пока мы сидели в порту.

— Ты хочешь её увидеть?

— Да.

Лассон откинул тряпьё, которым было накрыто тело Ижу, лежащее здесь же, и залез в карман его куртки. Там ничего не обнаружилось. Я уже передумал и хотел попросить Виктора остановиться, но он достал фигурку из другого кармана. Движения Лассона были такими, словно ему не впервой обыскивать мертвеца. И, в общем-то, он это уже делал с Катаном. Но и тогда он был уверен в себе и ничуть не смущён. Лассон закрыл тело и передал мне игрушку. Это была незаконченная сова. У неё было одно крыло, а второе скрывалось в необработанной деревяшке. Ижу успел немного оформить голову. По ней я и понял, что это за птица.

— Они стреляли по нам без всяких сомнений, — произнёс я.

— Они думали, что мы бандиты, — заметил на это Лассон, доставая из своей куртки сигарету и прикуривая её.

— Мы недавно тоже думали, что стреляем только в бандитов. Да и…

Снова перед глазами была эта бесконечно возвращавшаяся сцена у Туннеля. Снова этот взрыв.

— Мы полагались на то, что нам передали, — сказал Виктор, — и делали то, что было приказано…

— Я ведь не сказал тебе, почему на самом деле уехал из Лакчами? — перебил его я.

Лассон посмотрел мне в глаза, выдыхая дым.

— Ты упоминал, что хотел найти место, где мог что-то изменить, пригодиться.

— Да, но было событие… Я ведь говорил, что в студенчестве состоял в подпольном кружке? Мы распространяли литературу «дискредитирующего характера». Вот только этим дело не ограничивалось. Я не знал, но часть ребят готовила покушение на одного из Старейшин. Мне никогда до конца не доверяли. Они ведь знали, кто мой отец…

Я вертел сову в руках. Лассон молча курил, глядя на меня. Я продолжил:

— Они поняли, что вся наша работа не даст быстрого результата, если вообще даст какой-нибудь. И однажды они совершили это. Разумеется, ничего у них не вышло. Что может сделать кучка студентов против тренированной личной охраны верховных лидеров? В одну из ночей они напали на кортеж Старейшины. Они смогли лишь ранить кого-то из гвардии. Четверо ребят были убиты на месте. Остальных арестовали. Как и другие, я узнал о случившемся только на следующее утро. И первое, что мне сказали мои товарищи, — держать язык за зубами. Не было никаких документов, которые связывали бы нас друг с другом, а значит, мы были в безопасности, покуда молчали.

Это было так странно, это было отвратительно. Мне казалось, что мы должны раскрыть себя и вступиться за своих товарищей. Кто знает? Может быть, если бы мы вели себя открыто, это сподвигло бы и другие подпольные движения выйти вместе с нами и, наконец, уничтожить этот прогнивший порядок. Но мне было страшно, и я легко поддался убеждениям своих друзей, что нам нужно скрываться, чтобы продолжить работу. Что именно этого и хотят те, кто был арестован.

Я злился на этих ребят. Ведь я не знал о