Последний рыцарь - Влада Ольховская

– А где она… Калиста?

– Я не чувствую ее, да и во время твоего путешествия не чувствовал. Сюда вернулась только ты.

– Она что, осталась в прошлом? – ужаснулась Дана.

– Дана, она умерла в прошлом. Ей здесь не место, и не думаю, что ей хотелось бы до скончания веков летать тут сгустком энергии. Она сказала тебе все, что давно уже хотела сказать. И теперь, когда хоть кто-то знает правду, Калиста наконец обрела покой.

* * *

«Я заглянул в окно и увидел ужасный мир» – в который раз прочитал Лукиллиан Арма. Эти слова, казалось, уже въелись в его память, стоило ему закрыть глаза – и он видел перед собой пылающие буквы. Но он снова и снова вглядывался в неровные, выцветшие строки, стараясь понять, не мерещатся ли они ему.

Он ожидал, что найдет в кабинете Осгуда Интегри нечто невероятное, но на такое даже не рассчитывал. Хиония все сказала верно, ее дальний родственник сумел проникнуть в мир великих чудовищ – и записать это! Скорее всего, он сделал это после того, как Эмирия была запечатана. Он знал, что умирает, что надежды нет, и все равно работал, чтобы не поддаваться безумию.

Лукиллиан обернулся к истлевшему трупу хозяина Эмирии и тихо спросил:

– Чем же ты думал? Зачем пошел туда? Оно того не стоило, что бы ты себе ни вообразил. Он и сам был ученым, это развлекало его куда больше, чем роль главы клана. Но Лукиллиан всегда видел предел, он избегал ненужного риска. А Осгуд… он открыл дверь в другой мир, не в кластер, а нечто новое и бесконечно опасное. Любой маг на его месте тут же бежал бы оттуда, забыл это заклинание, как страшный сон, и никому не признавался бы, что влез в такую тьму. Но Осгуд поступил иначе. Во внешнем мире его ждали жена и дочери, а он словно забыл о них и полез туда, где жителям этого мира совсем не место.

Однако это было давно и все закончилось, остались только эти бесценные тексты – воспоминания человека, который заплатил жизнью за свое любопытство.

Все это время Лукиллиан изучал их в одиночестве. Хиония ускользнула вскоре после того, как они нашли эти записи – ей не хотелось ждать, пока он восстановит их, убрав всю плесень. Такая кропотливая монотонная работа всегда раздражала ее, а теперь ее внезапно помолодевшее тело и вовсе жаждало действия. Поэтому она отправилась дальше, в сырую темноту коридоров, а Катиджан Инанис и Эйтиль так и не явились. Но это одиночество не пугало Лукиллиана, он привык к нему за последние годы. Оказалось, что одиночество – это неуместный и нежеланный подарок старости, который и передарить-то некому.

Об этом знали все. Хиония бежала от него в магическую молодость, Осгуд – в науку, а Лукиллиан… пожалуй, в войну, на которой ему не было места.

Услышав легкое движение в коридоре, Лукиллиан насторожился, но быстрая проверка его успокоила: к нему приближалась Хиония. Скорее всего, она намеренно позволила ему услышать ее, чтобы не пугать, эта дамочка умела подкрадываться бесшумно.

Когда она подошла, Лукиллиан заявил:

– Я нашел кое-что важное!

– Я, как ни странно, тоже, – отозвалась она. Вид у колдуньи был мрачный, почти испуганный, но она слишком хорошо контролировала себя, и Лукиллиан не брался сказать, что она чувствует на самом деле. – Давай ты первый. Я примерно знаю, что у тебя.

– Ничего ты не знаешь – и я не знал. Он все описал так детально…

– А что ему было делать? – Хиония перевела взгляд на мертвого родственника. – Он уже никуда не спешил. Особенно если по ту сторону двери был кто-то не слишком дружелюбный, и весь мир Осгуда ограничился не просто Эмирией, а только этим кабинетом.

– Думаю, так и было, но не из-за того, кто к нему рвался. Осгуд мог фазировать, вы все это умеете, и легко пройти сквозь него. Мне кажется, себя он боялся больше, чем то существо.

– Рассказывай, что натворил мой клан, не жалей меня.

Осгуд изучал древние тексты, оставшиеся еще со времен первого Огненного короля, он собирал все, что можно было найти, любую крупицу знаний о великих чудовищах. Тогда он и начал подозревать, что они не просто вырвались из некого кластерного мира или отдаленного уголка Земли. Они были детьми полноценной реальности, такой же совершенной, как внешний мир.

– Это нельзя назвать кластером, даже большим, – пояснил Лукиллиан. – Это именно мир. Осгуд не брался точно сказать, что это такое. В своих записях он называет их реальность то «антимиром», то «миром мертвых», то «другой стороной зеркала». Но в те времена, когда он жил, даже ученые были склонны все романтизировать. Ну какой мир мертвых? Нет, это был просто мир, но настолько опасный для форм жизни, подобных человеку, что для нас он и правда был миром мертвых. Думаю, если бы Осгуд жил в наши дни, у него появилась бы новая теория.

– Я смотрю, у тебя она уже появилась.

Отрицать это было бесполезно – Хиония его слишком хорошо знала, она бы заметила ложь. Лукиллиан терпеть не мог делиться с кем-то сырыми, непродуманными теориями, а эта была именно такой: он пока слишком мало знал. И все же время не позволяло раздумывать, и он решился:

– Планета.

– Что – планета?

– Все кластерные миры, которые мы знаем, строятся на реальности одной планеты – Земли, – напомнил Лукиллиан. – Земля – это внешний мир, по образу и подобию которого создавались кластеры. Но то, что описывает Осгуд… это совершенно иная реальность, это полноценная экосистема, которая не появляется на пустом месте.

– Ну ты загнул, – с сомнением покосилась на него Хиония.

– Нет, ты послушай, что он пишет! «Я заглянул в окно и увидел ужасный мир. Небо там было черным от дыма, и я не мог понять, облака это или вечное горение преисподней. Почва была неровной, вязкой и мертвой, и поэтому она порождала уродцев. Ее растения были животными, а животные – растениями. Все, что я видел, пожирало друг друга. Здесь не было привычной красоты и гармонии, не было мира, не было даже возможности сделать вдох. Каждое живое существо, которое я видел, пыталось сожрать другое существо. Кто-то всегда проигрывал и погибал. Даже рождение в этом мире было извращено: одни существа использовали тела других для развития своих гнусных личинок, поглощающих носителя изнутри. Но и это еще не все, не предел. В своей вечной битве они перерождаются: тот, кто победил, не просто поглощает побежденного, а соединяет его с собой и становится сильнее. А иногда я видел и другое: в сражении один противник отбирал у другого часть тела, делал своей и одним этим выигрывал битву. Это был мир, где правит смерть, где все делается ради смерти, а жизнь – лишь жалкая ее тень». Ну и что ты на это скажешь, Хина?

– Скажу, что не стоило ему туда соваться, – буркнула Хиония.

– Это понятно. Но своей жертвой он дал нам бесценную информацию, из уважения к нему мы обязаны ее использовать. Я буду изучать его документы и дальше, не сомневайся. Но то, что я вижу, указывает на некую реальность, которая слишком далека от внешнего мира. Помнишь, как Амиар рассказывал, что увидел в клетке великих чудовищ? Это очень похоже на мир, описанный Осгудом. А клетка была построена при помощи первого Огненного короля, и он, думаю, взял часть мира, где чудовища жили изначально, вместо нашего внешнего мира. Он знал об их реальности, об этой планете, он был ее частью… Если я прав, то и Огненного короля, и всех, кто с ним связан, – то есть, нас! – можно рассматривать как инопланетян!