Лорд из города теней - Оливия Штерн

— Бала? Ты думаешь, что я туда пойду?

Это после того-то, как меня водили на поводке, а все с интересом рассматривали.

— Конечно, пойдете, — невозмутимо ответила Аантэ, которая, конечно же, вряд ли знала историю моего здесь появления, — вы жена лорда из правящей семьи. Как раз через триницу будет бал.

— Триница — это что?

Девушка отложила свои кружева и принялась загибать пальцы, объясняя. Оказалось, что это три раза по пятнадцать дней. Надеюсь, к тому времени меня не будет в городе Теней…

— Вы всех затмите своим туалетом, — продолжала заверять Аантэ, — я уж сделаю вам такую красоту, что все позеленеют от зависти!

Я совсем не хотела, чтобы тени зеленели от зависти, но промолчала, больше думая о том, как отсюда убраться. Хотелось верить, что месяц спустя Эрис отпустит меня сам, что не придется выдумывать и воплощать план побега.

Ужинала я в одиночестве. Желток утомился за день и тихо дремал на салфетке. Я его потом взяла, уложила в тот ларец, в котором его мне принесли, закрыла крышкой и поставила на трюмо в спальне. Хотелось верить, что за ночь с ним ничего не случится. А сама… я не знала, ждать ли мне моего мужа, а если ждать, то для чего. Но все-таки за окном давно стемнело, я переоделась в чистую сорочку и, снова усевшись к зеркалу, принялась разбирать волосы на ночь.

На душе было тоскливо. Неизвестность выматывала. Я нервно дергала запутавшиеся прядки, а из головы не шла мысль о том, что когда-нибудь все это должно да закончиться. Мои злоключения. Ведь не может же все это тянуться до самой смерти? Неужели я больше никогда не стану свободной?

Сумрак шевельнулся за моей спиной, и я, заметив это движение в зеркале, испуганно подскочила. Обернулась, чтобы увидеть мужа, мрачного, как грозовая туча, все в том же шелковом халате. Даже на расстоянии я почуяла его запах — свежести и леса. Мелькнула неуместная мысль о том, что, быть может, он просто принял ванну с ароматной солью?

Я растерянно встала. Сорочка была тоненькой, полупрозрачной, но меня снова спасали волосы, плащом упавшие на плечи. Эрис смерил меня мрачным взглядом, стиснул челюсти, и, как мне показалось, даже кулаки сжал. Снова злится.

— Иди, ложись, — приказал он.

— Эрис…

— Ляг. Просто ляг — и все.

Мне даже показалось, что в его темных глазах полыхнуло алым. Очень зол. На меня, на все, что ему приходится делать. Но почему? В библиотеке, днем… Что там было?

Я вздохнула и покорно двинулась к постели. Что ж, стоит почаще вспоминать слова матушки о главной добродетели женщины. Когда я проходила мимо тени, он резким движением перехватил меня за талию, и снова — раз, два, три — неизмеримо длинных мгновения, когда его ладонь лежит на моем животе, и я чувствую, как мгновенно леденеет все внутри, как уходит чувствительность.

— Не надо, — попыталась я воспротивиться, — я…

— Замолчи. Иди ложись.

Он отпустил меня, я наконец добрела до кровати и, забравшись туда, легла на спину и закрыла глаза. Не знаю, что за мысли у него в голове, но, пожалуй, лучше не перечить… Скрипнула кровать под весом мужчины, мне показалось, что я на лице ощущаю его дыхание. Он смотрел на меня, низко-низко, но я так и осталась лежать, зажмурившись. Кажется, Эрис скрипнул зубами. А затем последовал короткий, отрывистый приказ.

— Ноги раздвинь.

«Зачем ты так?» — взвыла я про себя.

Все это выглядело — да и было — мерзко, грязно. Словно ему было неприятно ко мне прикасаться, но он должен, потому что король приказал. Интересно, фантом тоже делал все через силу?

Чувствуя, что ещё немного, и я расплачусь, выполнила требование. Почувствовала, как он задрал мне сорочку повыше, как подсунул под бедра ладонь. Он был тяжелым, мой муж, но — хвала Матильде — все это продолжалось так же недолго, как и в первый раз. И снова я не чувствовала ничего. Разве что больно было в душе, и при этом медленно пухло, нарастало раздражение. Как такое может быть, что внешне он настолько красив, но при этом совершенная скотина?

Впрочем, Лора, ты ведь совсем не знала мужчин. Возможно, они такие все. Герцог ле Ферн, небось, ещё и зуботычиной бы наградил. И сапогом пнул под ребра, так, для верности.

Когда Эрис откатился в сторону, на бок, я быстро одернула сорочку, и только тогда открыла глаза. Повернулась к нему, хоть горло сжалось в спазме. Вот-вот расплачусь от обиды. Наши взгляды встретились, и я вдруг увидела, даже почти ощутила, что в глубине той тьмы, которая заполняла радужки Аш-исси — боль и агония. Ему было плохо. Так же, как и мне.

— Если тебе так противно, зачем ты приходишь? — тихо спросила я.

Он сжал губы так, что они побелели. А я вдруг сообразила, что он разделся, остался без халата. Я увидела тугие мышцы, напряженные под бледной кожей, и там, где плоть пронзали крючья, остались багровые страшные рубцы, вечное напоминание о том, что с ним делали люди. Глупо предполагать, что после всего этого он будет хорошо к людям относиться вообще, и ко мне в частности.

Но вопрос был задан. Тень молчал, пожирая меня взглядом, а там, в глубине — о-о-о, сколько боли, сколько горечи. Бушующее море, которое грозит смыть и меня, утянуть в пучину.

— Мой брат хочет, чтоб я был образцовым мужем, — наконец процедил он, глядя сквозь меня.

— Может быть, твой брат будет тебе указывать еще, в какой позе тебе быть образцовым мужем?

— Может, и будет, — таким был ответ.

— А если твой брат прикажет тебе удавиться, или отравиться? Что тогда?

Эрис вдруг улыбнулся мне. И такой пронзительно-жалкой показалась мне эта улыбка, что, невзирая ни на что, мне вдруг захотелось его как-то приласкать. Вот так, прижать голову к груди, и гладить, по плечам, по спине, по жутким шрамам, пытаясь их разгладить.

— Ты задаешь очень правильные вопросы, жена, — его голос упал до шепота, — но, видишь ли, когда мы присягаем королю на верность, мы не можем не выполнять его требований. И убить моего брата я тоже не могу, скорее, клятва убьет меня. А умирать мне тоже не хочется. Десять лет я был практически мертв, мертв благодаря вам, людям, а теперь я хочу немножечко пожить. Такое вот странное желание.

— Но не я заточила тебя в подземелье замка. Не я тянула из тебя магию. Я всего лишь тебя освободила. А наказываешь почему-то ты меня.

— Ты — человек, которого мне навязали, и с этим ничего не поделаешь. Меньше всего мне хотелось иметь дело… с людьми.

Он сел на кровати, спина белела в сумраке. Желание, которое рождалось в душе, меня даже напугало: хотелось обнять его за плечи и… да, утешить. Но я повернулась на бок, чтобы не видеть своего мужа. Снова скрипнула кровать. Он поднялся, чтобы уходить.

— Знаешь, — сказала я, — не нужно ходить ко мне каждую ночь… Не нужно. А еще… твой фантом, кажется, лучше тебя. Или я очень ошиблась.