Принц Николас - Эмма Чейз

Ланкастер смеется.

– Я хочу попробовать американскую киску. Одолжишь? Ты ведь не против?

Или, твою мать, я убью его. Я сжимаю кулаки и прижимаю их к бедрам. Я стараюсь не придавать значения словам, которые выходят из моего рта.

– Конечно не против, но только после того, как я закончу. Тебе ясно, Ганнибал? Если я до этого поймаю тебя рядом с ней, то прибью твой член к стене.

Все-таки я сказал немного того, что думаю на самом деле.

– Боже, что за средневековье? – Он поднимает руки. – Я помню, что ты не любишь делиться. Дай мне знать, когда тебе надоест эта сучка. А пока буду держать руки при себе.

– Передавай привет своим родителям, – бросаю ему я и ухожу.

– Конечно, Николас, – кричит он мне вдогонку.

Спустя мгновение тучи сгущаются, грохочет гром и начинает лить дождь, словно ангелы на небесах плачут.

* * *

– Что значит, ты не знаешь, где она?

Молодой охранник, опустив глаза, стоит передо мной в столовой «Гатри-Хауса».

– Она пошла в туалет, сэр. Ее не было долгое время, потому я пошел проверить и… она пропала.

Я давал интервью после матча по поло. Оливия, должно быть, шла сюда, чтобы встретится со мной. Но не дошла.

Пока я тратил время, отвечая на тупые вопросы, разговаривал с людьми, которых ненавидел, Оливия… потерялась? Ее похитили? В голове мелькает тысяча мыслей, одна хуже другой.

Пробегаю рукой по волосам.

– Убирайся.

Уинстон занимается этим. Он найдет ее, он это умеет, он – лучший.

Но продолжаю ходить из угла в угол, потому что хочу помогать ее искать.

– Все будет в порядке, Ник. – Саймон садится на диван рядом с Франни. – Она вернется. Она, скорее всего, просто заблудилась.

Снаружи гремит гром, окна ходят ходуном.

А после звонит телефон. Фергус отвечает и поворачивается ко мне. На его лице мелькает нечто, похожее на улыбку.

– Мисс Хэммонд просто ушла к южным воротам, Ваша Светлость. Сейчас ее приведут.

Все мое тело расслабляется от облегчения. Пока я не вижу ее промокшую, в глазах – боль. Я пересекаю комнату и прижимаю ее к себе.

– Что-то болит? Боже, что случилось?

– Мне нужно было подумать, – резко отвечает Оливия. – Я решила, что всем будет лучше, если я уйду.

Мои руки крепко сжимают ее в объятиях, желая как следует встряхнуть.

– Ты не можешь гулять по городу без охраны, Оливия.

Она смотрит на меня строго.

– Нет, я могу. Ты не можешь, но я могу.

– Я чуть с ума не сошел!

Ее голос бесцветный.

– Почему?

– Почему?

– Да, почему? Я ведь просто американская киска, от которой ты еще не устал. – Стыд обрушивается на меня, словно кувалда, выбивая воздух из моих легких, перекрывая мой ответ. – Просто шлюшка, которой попользуется твой друг, но только после того, как я тебе надоем, потому что ты не делишься.

– Оливия, я не думал…

– Ты не думал, что я услышу? Ну, я услышала. – Она скидывает мои руки и отходит, ее глаза полны боли и гнева. – Как ты мог говорить такие вещи?

– Я говорил это не всерьез.

– Мне плевать, всерьез или нет, ты их сказал! Так ты разговариваешь обо мне со своими друзьями, Николас? – она указывает на Саймона.

Мне наплевать, что у нас зрители. Я подхожу к ней и почти кричу:

– Ланкастер не мой друг.

– А было похоже, что друг.

– Нет! Это просто… просто так выглядело.

Оливия качает головой в попытке сдержать слезы.

– Я еду домой. Я думала, что могу сделать это, но… Я больше этого не хочу.

– Стой! – кричу я, когда она разворачивается.

– Пошел ты! – бросает она.

Я хватаю ее за руку. И она размахивается. И дает мне такую сильную пощечину, что моя голова поворачивается в сторону и щека начинает пульсировать.

– Не трогай меня, черт возьми! – Оливия гневно смотрит на меня; ноги на ширине плеч, пальцы сжаты, а глаза бегают, как у красивого, дикого, загнанного в угол животного, которого ранили.

– Позволь объяснить.

– Я ухожу! – кричит она.

Мое лицо становится каменным, жестким из-за злости, что она даже не хочет выслушать правду.

– Позволь заметить, любимая, машина принадлежит мне, дом – мне, да вся, черт возьми, страна – моя! Ты никуда не пойдешь, потому что, стоит мне сказать, тебя притащат обратно.

Она поднимает свой подбородок и отводит плечи назад.

– Тогда я пойду в аэропорт пешком.

– Это очень далеко, ты не сможешь дойти.

– Посмотрим!

Франни встает между нами и говорит спокойным голосом, как у воспитательницы:

– Дети, дети… хватит.

Она берет Оливию за руки и поворачивает спиной ко мне.

– Оливия, Николас прав – снаружи ужасно; далеко в такую погоду не уйдешь. И ты плохо выглядишь, ты не можешь вот так уйти!

Она поворачивается к Фергусу.

– Фергус, наполните ванну и принесите бутылку «Курвуазье» в комнату Оливии.

Франни убирает волосы Оливии назад, как грустному маленькому ребенку.

– Прими горячую ванну, выпив отличного коньяка, а если утром ты все еще захочешь уехать, я сама тебя отвезу. – Ее темные глаза многозначительно смотрят на меня. – У меня есть собственная машина.

Оливия вздрагивает и глубоко вдыхает, будто находится на грани отчаяния… И этот звук рвет мою душу.

– Иди, – говорит ей Франни. – Я поднимусь через минуту.

Когда Оливия покидает комнату, я следую за ней, но Франни встает у меня на пути.

– О нет, ты останешься здесь.

– Саймон, – хмурясь, говорю я. – Разберись со своей женой, прежде чем я скажу что-то, о чем пожалею.

Но Франни только наклоняет голову, оценивая меня.

– Я думала, что ты эгоистичный ублюдок, но я начинаю верить, что ты просто дурак. Идиот в квадрате. Даже не знаю, что из этого хуже.

– Хорошо, что мне до одного места на твое мнение.

Единственный признак того, что она меня услышала, – это приподнятый уголок ее розовых губ.

– Я думаю, тебе нравится, что она такая наивная, ведь это делает ее зависимой от тебя. Она не пачкается в этой выгребной яме, в которой такие, как мы, плаваем каждый день. Но тем самым ты делаешь ее уязвимой. Она не понимает правил. Она даже не знает название игры.