Спору нет! - Виктория Волкова

– А твои родители? Подруги? – насторожился он.

– Папа на меня обиделся, мама сохраняет нейтралитет, а с девчонками я сама разругалась, – тяжело вздохнула она. – А еще на бывшей работе меня считают предательницей...

– Сильно переживаешь? – осторожно поинтересовался он.

– Смотрю на мир философски, – хмыкнула Нина, стараясь не разреветься. – Родители поймут со временем, что ты хороший человек. Подружки тоже, а что думают девушки фабричные – мне наплевать. Только ты возвращайся скорее, ладно? – попросила она, сдерживаясь.

– Это из-за меня на тебя все напали, – не поинтересовался, а констатировал факт Цесаркин. – Держись там, моя любимая! Ты же боец и яйца у тебя стальные.

– Я их отстегнула, – всхлипывая, усмехнулась она. – Рядом с тобой мне они не нужны.

– Не реви, Нинуля, – нежно попросил он. – Я люблю тебя.

– И я тебя! – разревелась она.

– Ты лучше расскажи, как продвигается твой проект, – попросил Денис, мысленно проклиная, что оставил Нину и сам умотал на другой край страны.

– Я подготовила эскизы для первой партии. Приятные орнаменты с растительными мотивами. Получится красивый сервиз. Опытный образец сейчас расписываю.

– Эскизы для сервизов или сервизы для эскизов? – хохотнул Цесаркин, стараясь развеселить будущую жену.

Нина слабо рассмеялась и довольно воскликнула:

– Вот именно!

А потом в азарте продолжила:

– Я еще нашла отличного технолога. Хочу выпускать собственную посуду. И по сырью уже с поставщиками договорилась.

– Умничка, – похвалил Цесаркин и, пока его бизнес-вумен со стальными яйцами снова не принялась реветь, поинтересовался: – А Ромка как? Чем занимается?

– Гипс завтра снимут, – отрапортовала Нина. – Ему Ломакин купил девичьи раскраски, и теперь ребенок разрисовывает штаны принцев в желтый цвет, а Золушку наградил черными пятками.

– Все правильно, – расхохотался Денис. – Она же это... сначала в доме прибиралась, потом мешки с крупой перебирала, а затем огород полола, а после на бал поехала. И в сказке ничего не написано, что она руки-ноги помыла. Вот и правильно Ромка рисует!

Нина расхохоталась.

– Сколько сейчас у тебя времени? – уточнила она, не желая прощаться.

– Два часа ночи, – отмахнулся Цесаркин.

– Поспи, – предложила она. – А проснешься, мы еще поговорим. Я телефон к ладони приклеила!

Поговорив с Ниной, Денис побрел на кухню попить воды.

– Что за балаган, сынок? – ворчливо поинтересовался отец, заходя следом. – На ночь телефон лучше отключать.

– Я сам звонил, – рыкнул Цесаркин. – Моя женщина плачет...

– Но я слышал звонок, – пробормотал, извиняясь, отец.

– Это маман, – хмыкнул Цесаркин. – Осведомлялась о моем здоровье. Ей кто-то сообщил, что у меня острая форма сифилиса, передающегося воздушно-капельным путем. Она волнуется.

– Ее, наверное, разыграли? В самом названии ЗППП зашифрована истина, – пробурчал отец и пошел к себе. А Денис мысленно поблагодарил мать, сообщившую главную новость. Нина плачет! Он постоял минуту в раздумье, а затем осторожно постучал в комнату к отцу.

– Папа, у тебя в архиве МВД сохранились связи?

– Пока есть, – кивнул отец, долгие годы проработавший журналистом. – А что такое?

– Я хочу посмотреть одно уголовное дело, – упрямо заявил Цесаркин.

Во время завтрака, тщательно покрывая пельмени сугробами сметаны, отец поинтересовался осторожно:

– Чье это уголовное дело? У нас вроде репрессированных в семье не было.

– Некто Тарантуль Петр Петрович, врач-диетолог, – начал Денис и уже не смог остановиться. Словно черепки, потрескались пельмешки в тарелке, остыл чай, заваренный в прозрачном чайнике. А Денис все говорил и говорил. Не упуская подробностей, но и без особого драматизма.

– Зачем тебе это, сынок? – поморщился отец. Денис заметил, что глаза, полные и без того тревоги и грусти, светились мудростью и болью.

– Да ты не понимаешь, пап! – попытался отмахнуться от родителя Цесаркин. – Нужно реабилитировать Нину в глазах матери, Коськи.

– Обойдутся, – зло хмыкнул отец. – Не стоит из-за этого ярмо надевать на шею.

– Да почему же ярмо? – не выдержал Денис. – Я и сам хочу докопаться до причин.

– Послушай меня, – тихо пригрозил отец. – Ты же умный человек, – вздохнул он натужно. – Все понимаешь, а лезешь в пекло. Что  там хочешь узнать? В любом случае это пустая затея. Дело может быть никак не связано с квартирой. Встретил дед Ваня молодайку, влюбился. Вот как и ты сейчас.

– Пап, я хорошо знаю Нину. Она очень принципиальная и не станет ради квартиры выходить замуж.

– Квартира –  конечный результат, – пробурчал отец. – Но если дед Ваня все обставил таким образом, чтобы ни дочери, ни внуки не смогли ничего предпринять…

– Это и ежу понятно, – хмыкнул Цесаркин обиженно и зачерпнул ложкой остывшее месиво.

– Согрей, – велел отец. – Или давай я.

– Пап, – Денис любовно уставился на морщинистое лицо, всмотрелся в мудрые водянистые глаза, когда-то бывшие голубыми, перевел взгляд на тонкие выпирающие ключицы и с горечью усмехнулся про себя:

«Совсем сдал. Да еще эта история с займом его подкосила. Хорошо хоть, не слег с горя, а додумался позвонить мне».

– Ты считаешь, что Иван Алексеевич из ума выжил или просто был глупым человеком?

– Судя по той многоходовке, в нем пропал великий юрист, – хмыкнул Денис, деловито жуя остывшие пельмени.

– Горячим хоть запей, – поморщился отец и, тяжело поднявшись, принялся заваривать чай. Денис с плохо скрытым удивлением наблюдал, как, щедро засыпав заварки, отец опускает в пузатый прозрачный чайник тонкие спиральки лимонной цедры. Денис терпеть не мог чай с ароматизаторами, пусть даже натуральными. Как за этими спецэффектами распробуешь терпкий тягучий вкус самого напитка? Но предпочел ничего не говорить, помня поговорку про монастырь и устав.

– Крутояров даже в старости умудрился сохранить светлую голову, – пробормотал отец, усаживаясь за стол.

– Вы общались? – изумился Денис. – Я даже не догадывался.

– Я звонил по праздникам, поздравлял. И на любом суде заявлю, что маразмом старик не страдал. Пусть твоя мать оставит эту идею. Я ей не позволю тестя опорочить.

Денис удивленно воззрился на родителя.

– Интересный поворот, – передернул плечами он и, наскоро доев, отнес тарелки в мойку. Поставил на стол чайник и чашки. Отец потянулся за вазочкой с пряниками.

– Вернешься, сходи к нотариусу, – посоветовал отец. – Мне кажется, там еще полно сюрпризов.