Спору нет! - Виктория Волкова

– Всю эту канцерогенную дрянь придется выкинуть.

Ломакина пружиной подняло с дивана.

– Какого?! – взревел он и попытался отстоять свое имущество. А перед самым Нунькиным звонком Томка сдалась.

– Неси куда хочешь, – устало заявила она. – Но только чтобы в моем доме этой гадости не было!

И теперь после разговора с первой женой Ломакин точно знал, как и где сбережет свою заначку.

– Прекрасно! – заорал он во все горло и, захватив кулек, выскочил из квартиры, громко хлопнул дверью.

«Спрячу пока в «бомбоубежище», – решил Ломакин, выезжая со двора. – Пусть пока там полежит. Заберу, когда куплю себе квартиру».

То, что это вопрос ближайшего времени, Михаил не сомневался.

«Пора разводиться с Томкой, ишь надумала обыски устраивать. Нина никогда так не поступала!»– поморщившись, подумал он, гоня машину в Тарнаус.

Когда за незваным гостем закрылась дверь, Денис притянул Нину к себе и прошептал успокаивающе:

– Не думай о Рогинских, любовь моя. Они не достойны даже твоего ногтя.

– Ужасная история. Как я умудрилась влипнуть? – Она воззрилась на Дениса и тут же добавила: – Может, это Вера стоит за погромами?

Цесаркин напрягся и, клюнув любимую в темечко, заметил жестко:

– Если она причастна, то я ее закрою. Никакой Антон не поможет. Это дело для меня дважды личное. Тебя третировали, опозорили моего брата.

– Он и сам хорош. Приходил ко мне в офис скандалить. Грозился отомстить. Вот, наверное, Рогинская и воспользовалась ситуацией. А может быть, я еще кому-нибудь насолила.

– Глупости, – мягко перебил ее Цесаркин.

– Да ну, – невесело усмехнулась Нина. – Вот так живешь себе на свете спокойно и не знаешь, что ходишь в любовницах у старого пердуна.

– Зато богатого! – хохотнул Денис, пытаясь задрать Нинину футболку. Она негодующе откинула его руку, уже добравшуюся до груди, и запальчиво вскрикнула:

– А что толку с богатства? Годы, прожитые со стариком, куда девать? На помойку выкинуть? Только из-за денег быть вместе? Не понимаю!

Цесаркин смолчал, не смея даже в шутку напомнить о ее браке с дедом Ваней.

«Ясно, что тут не любовь вовсе, а какая-то многоходовая комбинация с возвратом собственности законным владельцам, – подумал Цесаркин и тут же перебил сам себя: – Только вот дед Ваня и баба Таня зачем ввязались в сомнительную, поросшую травой историю про врача-валютчика? Хотя за прошедшие годы вместо травы должны дубы вырасти. И никто никому ничего не обязан! Ни по закону, ни по совести! Отчего же дед Ваня решил иначе?»

Денис коснулся губами тонкой бархатной кожи над ключицей любимой женщины и пробормотал:

– Пойдем с собаками погуляем. Извелись все.

Нина кивнула, освобождаясь из его объятий.

– Я лучше завтрак приготовлю, – отмахнулась она. – Иди сам.

И словно услышав его, из Ромкиной комнаты выскочила Фиби и заметалась в прихожей, а следом вышла грустная Герда.

– Ты не заболела, собака моя? – обеспокоился Цесаркин, дотрагиваясь до влажного носа.

«Мы всю ночь не спали, службу несли – пожаловалась Герда. – Ребенка охраняли, пока вы по кушетке прыгали! Проснулся бы, отправился на поиски, мы бы залаяли, предупредили!»

«Вот-вот, – запричитала Фиби. – Безобразие! Ни днем, ни ночью покоя нет!» И затявкала от нетерпения.

Выйдя с собаками в парк, Денис позвонил сначала Кольцову и попросил проверить причастность Веры Рогинской к погромам. А затем набрал отца, боясь, что ему снова не ответят.

Но тихий родной голос глухо пробормотал:

– Привет, Денис. Хорошо, что позвонил. Мне нужна твоя помощь.

«Мне твоя тоже!» – хотелось закричать Цесаркину, но он, сдержавшись, поинтересовался напряженно:

– Что случилось, пап? Я тебе не могу дозвониться!

– Нужно ехать, – пробормотал Цесаркин, вернувшись домой. – У отца проблемы. Он взял взаймы два миллиона, а теперь по документам должен шесть с половиной. Инвестор уже в суд подал. В четверг первое слушание. Нужно успеть ознакомиться с делом.

– Как такое может быть? – изумилась Нина и добавила поспешно: – Конечно, поезжай!

Денис быстро открыл сайт авиаперевозчика и купил билеты.

– Вылет сегодня в двадцать три двадцать, – сообщил он и, хитро глянув на Нину, предложил: – Сегодня вторник, Нинуль. Давай с утра подадим заявление в ЗАГС. Я обещаю вернуться быстро, а ты пока можешь заняться подготовкой к свадьбе. Платье, ресторан... Все, как пожелаешь!Карточку я оставлю.

– Но...

– Телефон все время со мной, звони в любое время!

Они и звонили друг другу. Весь этот проклятый месяц. Даже представить сложно, как Нина скучала по Цесаркину. И только голос, родной, успокаивающий, позволял прожить сутки до следующего телефонного разговора. Нина чувствовала себя постоянно на взводе. Почти сразу после отъезда Дениса позвонила Вера Рогинская. Долго извинялась и плакала. Звала обратно и одновременно рассказывала, что помирилась с дочкой и зятем. Ныла в трубку, что чуть не умерла, наглотавшись таблеток от отчаяния и одиночества.

– Люська оклеветала всех, кто мне дорог. Хорошо, Антон рядом оказался. Спас меня, – тяжело вздохнула она и тут же без всякого перехода заявила безапелляционно: – Мне нужна твоя помощь, Нина!

– Я не могу, Вера Юрьевна, – отстраненно отказалась Нина. – У меня Ромка ногу сломал, помните?

– Ах, это, – поморщилась Рогинская. И Нина словно увидела ее гримаску. – Это не повод терять работу. Приходи. Хватит ломаться как сдобный пряник.

– Я приняла решение, – заметила Нина и, попрощавшись, нажала на кнопку отбоя.

За этот месяц ей позвонила почти половина предприятия. И каждый счел своим долгом сообщить, что теперь временно фабрикой управляет Рогинский. Вера следит за финансами, а Люську уволили за утрату доверия. Так и написали в трудовой книжке. И вообще она – завистливая баба – мало, что за Верой все повторяла и покупала одинаковые тряпки, но еще и рассорила такую замечательную семью.

Нина слушала все эти сплетни вполуха, прекрасно понимая, откуда народ черпает информацию. Антон, скорее всего, вернулся не только в семью и на фабрику, но еще и в постель к секретарше Леночке.

– Зоопарк какой-то! – разозлилась Нина. – Слава богу, я там уже не работаю.

Но бывшие коллеги, сначала активно зазывавшие обратно, потом обиделись, посчитав предательницей, бросившей коллектив в трудное время.

«Крот мне в рот, – мысленно ругнулась Нина. – Не хочу я работать с Рогинскими!»

Она покосилась на сына, раскрашивающего зеленым фломастером волосы Белоснежке, и сосредоточилась на орнаменте, которым собиралась расписать столовый сервиз. О фабрике даже заикаться пока не приходилось, но небольшая собственная мастерская уже работала и принимала первые заказы. Вот и сейчас Нина вгляделась в рисунок, показавшийся ей незаконченным, но в голове роились тревожные мысли. И все о Цесаркине.