Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

После короткого обсуждения письма императора Вильгельма государь поручил Гирсу редактировать проект ответа.

1 ноября. Четверг. Сегодня утром, еще до моего доклада, Гирс пришел ко мне, чтобы прочесть набросанный им проект ответного письма императору Вильгельму. Я присоветовал ему сделать некоторые дополнения. После же доклада моего проект был прочитан государю, который в свою очередь приказал добавить о предположенном замещении нашего посла в Берлине другим лицом, более подходящим к настоящим требованиям. Таким образом, вопрос этот решен бесповоротно, и нечего уже опасаться расстройства дела с возвращением князя Горчакова. Можно полагать, что император Вильгельм примет с удовольствием назначение Сабурова. Однако ж решение это не совсем по вкусу Гирса, который только исполняет беспрекословно приказания государя, не решаясь откровенно высказывать свои убеждения.

Погода сегодня ненастная, так что я должен был отказаться вовсе от обычной прогулки и воспользовался свободным временем, чтобы набросать свои мысли по поводу вновь выраженных императором Вильгельмом укоров. Мне кажется, что было бы опасно оставить эти странные укоры без категорического опровержения. То, что теперь есть не более чем воображаемый призрак, фантом, может потом укорениться в понятиях престарелого императора и превратиться в реальный повод к разрыву. Записку свою по этому предмету я передал Гирсу.

2 ноября. Пятница. Ответное письмо императору Вильгельму сегодня переписано набело государем и должно быть отправлено завтра утром с тем же прусским фельдъегерем, который привез письмо германского императора.

Продолжается дождливая погода; два дня сряду я не выходил из комнаты, кроме перехода через двор во дворец.

7 ноября. Среда. Во время моего отсутствия из Ливадии (3-го, 4-го и 5-го – дни моего пребывания в Симеизе) приехал генерал Струве с отчетом о результате работ международной технической комиссии, собранной для решения вопроса, есть ли на Дунае, к востоку от Силистрии, такой пункт, где можно устроить переправу для соединения Румынии с новоприобретенною Добруджей. Генерал Струве и инженер путей сообщения Карышев указали такое место, вполне удобное для устройства моста, даже железнодорожного, если б когда-нибудь могло возникнуть предположение о таком сооружении. Все делегаты вынуждены были признать возможность устройства здесь переправы; но они не остановились на этом прямом решении вопроса, поставили еще другой вопрос: где сравнительно удобнее устроить переправу – в указанном ли русскими делегатами пункте или против самой Силистрии? Разумеется, все пришли к единогласному заключению о преимуществе последнего пункта. Но такая постановка вопроса совершенно выходит за пределы задач комиссии специально-технической. [Если б дело шло о выборе лучшего места для переправы через Дунай, то, конечно, можно было бы выбрать еще выгодные пункты; но разве вопрос был о лучшем сообщении между Румынией и Болгарией?] Очевидно, делегаты съехались с уже предвзятым, тенденциозным заключением в интересах Румынии.

Возвратившись в понедельник вечером из Симеиза, я должен был, кроме приготовления обычного своего доклада к следующему дню, заняться чтением привезенных генералом Струве протоколов и приложенных к ним записок и мнений, что заняло половину ночи. Во вторник утром я переговорил лично с генералом Струве и вместе с ним зашел к Гирсу, а после моего доклада мы с Гирсом совместно доложили государю привезенные генералом Струве сведения, при этом он лично представился его величеству.

Вечером я зашел к Гирсу, чтобы прослушать набросанный им наскоро проект циркулярной депеши, в которой сообщается другим кабинетам наше заключение по вопросу технической комиссии на Дунае. Проект этой депеши прочитан сегодня государю и высочайше одобрен; но вместе с тем положено предварительно послать депешу только в Берлин, чтобы заручиться по крайней мере поддержкою одной Германии, прежде чем входить в соглашение с прочими кабинетами. Такое обращение к берлинскому двору будет пробным камнем для испытания на деле искренности князя Бисмарка в переговорах его с Сабуровым. Любопытно знать, произведет ли воздействие на расположение Берлинского кабинета ответное письмо нашего государя императору Вильгельму и заявленное намерение заменить Убри новым послом, более приятным Бисмарку? Предположение это уже перестало быть тайной: о нем извещены и Сабуров, и Убри; вероятно, будет написано и самому князю Горчакову, а это равнозначно опубликованию во всеобщее сведение.

Сегодня являлись ко мне камергер Прокудин-Горский с полковником Струве (Густавом, братом генерала, владельцем известного механического завода в Коломне). Они вместе разработали проект железной дороги от Оренбурга до Аральского моря, в связи с пароходством по рекам Сыр и Аму. Проект этот мне более нравится, чем другой, патронируемый Кауфманом, – узкоколейной дороги прямо от Оренбурга до Ташкента. По моему мнению, узкоколейную дорогу ни в каком случае допустить нельзя; а ширококолейная до Ташкента потребует громадных сумм и пойдет по необозримым пустыням. Дорога же к Аральскому морю сравнительно удобоисполнимее; пароходство по рекам Сыр и Аму, во всяком случае необходимое, свяжет с русскою железнодорожною сетью наиболее населенные и производительные части Средней Азии, лежащие по долинам обеих этих рек. Полковник Струве внушает доверие; это человек практичный, доказавший свою разумную опытность. Я обещал поддержать его проект.

Брат его, генерал Струве, вчера же уехал в Петербург.

8 ноября. Четверг. Сегодня после моего доклада государь, предупрежденный мною о проекте полковника Струве, принял его весьма милостиво и пожаловал орден Святого Владимира 4-й степени. Замечательно, что полковник Струве до сих пор не имел ни одного ордена, так же как и брат его, генерал Струве, знаменитый строитель мостов.

Князь Лобанов, пользуясь разрешенным отпуском, выехал из Константинополя. Крайне неудачно выбрано время; не понимаю, как государь согласился допустить отсутствие посла в Константинополе именно в такой момент, как теперь. Англия продолжает свои угрожающие демонстрации. Получено известие, что по требованию Лейярда султан уже согласился на назначение Бекер-паши на какую-то странную должность – инспектора реформ в Малой Азии[63]. Очень опасаюсь какого-нибудь нового, неожиданного со стороны Англии coup de main[64]. Я говорил с генералом Тотлебеном о том, какие меры можно нам принять на случай, если Порта попросит нашей помощи для преграждения английскому флоту вторжения в Мраморное море и подступа к Царьграду. Также и Гирсу дал я мысль воспользоваться первым моментом паники в серале, чтобы предложить султану нашу дружескую помощь.

Такой оборот дел напомнил бы время, наступившее после войны 1828–1829 годов, когда русский десантный корпус занял берега Босфора для защиты Константинополя от угрожавшей со стороны египетского паши опасности. Было бы в высшей степени замечательно, если бы Россия из врага Турции обратилась бы в защитницу ее против отъявленной ее покровительницы.