Цена слова - Степан Александрович Мазур

Я часто ловил себя на мысли, что того стеснения, что испытывал в детстве, нет. Ничего нет. Лёгкая ностальгия. А девушка напротив меня ничем не отличается от миллионов других русских девушек. Но разве зеку во мне, отсидевшему пять лет, это объяснишь? Этот рыжий уголовник своего не упустит.

А мне и крыть было нечем — Ростиславы больше нет.

Гуляли по городу, пару раз забредая в кафешки. Ресторан будет под вечер, ещё не стемнело. Она рассказывала, как после девятого класса переехала к дяде в город, закончила старшую школу с красным дипломом, а сейчас переходит на пятый курс престижного университета. Ровная жизнь. С парнями только не везло до этого момента. А рыжего бойца в деревне каждый сверстник помнит, да и она, сколько слёз пролила, когда узнала, что я уехал.

Запомнили, значит?

А я сидел напротив, смотрел в васильковые глаза и думал: «Эх, Оксанка, думаешь, теперь повезло?»

Но, никаких больше шансов от жизни не упущу. Если судьба свела с любовью детства, значит, так оно и должно быть. Построим жизнь вместе. Всё плохое позади. Впереди только свет в конце туннеля. И очень надеюсь, что это не поезд навстречу…

После суеты в гостинице и похода по магазинам, под вечер пошли в тихий, уютный ресторан, где было не очень много людей, и царил приятный полумрак, играла спокойная, расслабляющая музыка.

Официант зажег две свечи на их столике и тихо удалился, позволяя читать меню в тишине. Глядя больше на Оксанку, чем на меню, я любовался её улыбкой и прической, она за всей спешкой умудрилась так красиво уложить волосы.

— Ну, ты чего? Меню смотри, а не на меня, — хихикнула Окси. — На меня ещё успеешь. Я никуда не денусь.

— Забыл алфавит, давай ты заказывай. — Захлопнув меню, в наглую сконцентрировал взгляд на ней.

Я когда-то тоже думал, что Ростислава никуда не денется. Так нет же. Делась. Ещё как делась.

— О, я сейчас поназаказываю, — она от усердия высунула язычок, принявшись активно листать страницы и отмечать для себя красивые картинки.

— Не страшно. — Подмигнул. — Заказывай всё, что хочешь. Тебе надо силы восстанавливать.

— Совсем не страшно?

Я прикинул оставшуюся сумму в кошельке и сумке.

— В ближайший месяц совсем… А потом надо будет заехать к бухгалтеру за зарплатой.

Заказали несколько блюд, которые, как надеялись по названию, должны были быть очень вкусными. Официант принёс и открыл красное сухое вино, галантно наполнил фужеры. Вишнёво-красная жидкость искрилась в отблесках огоньков свечей, и бокалы нежно зазвенели, соприкоснувшись.

Отхлебнул и быстро отставил бокал, наблюдая, как её изящные тонкие губы касаются краешка бокала. Она пробовала вино дольше. Оно оказалось приятно прохладным, чуть тёрпким и с очень нежным ароматом.

Оксана делала глоток, и словно сочная виноградинка проскользнула по язычку. Горячая волна прокатилась следом по всему телу. Девушка с удовольствием расслабилась.

Неторопливый разговор полился ручейком, постепенно превращаясь в быструю речку. Я больше слушал, восседая напротив очаровательной девушки и восхищенно рассматривая её новый наряд: маленькое чёрное платье с красивым декольте, чёрные чулочки и туфельки с острым носиком.

Чудо как хороша!

Нежно взял её за руку и своей ладонью накрыл её ладошку. Её пальчики мягкие, нежные.

— Игорюша… — протянула она, дыхание сбилось.

— Потанцуем? — предложил я.

— Давай.

Отодвинули стулья, поднимаясь. Обнялись невдалеке от стола, медленно двигаясь в такт романтичному саксофону. Она положила голову на плечо, едва слышно вздыхая ему на самое ухо.

— Я так тебя ждала.

Я не знал, что ответить. Молчал, вдыхая запах её тонких духов. Выложить ей всё, как на духу? Ведь ждёт же, пока сам всё расскажу, не терзает вопросами, за что так поступил со старлеем у клуба.

Умница.

После болтали, пили вино, непринужденно расправляясь с основными блюдами, и ждали десерта. Я позволял себе говорить лишь про то, как она красива, как ей идёт её платье, как очаровательно блестели глаза, как хрупкие плечики красиво очерчиваются. Она чуть смущенно смеялась, в который раз не веря и отмахиваясь от комплиментов.

Затем вновь была гостиница, продолжение дивного вечера. Продолжили объятья в джакузи, наполненной водой с ароматическим маслом. Оксанка устроила толстый слой пены, играя с ней в замки и веселясь как ребёнок. Ранка её заросла и не тревожила.

Глядя на её беззаботность, я не смог больше держать в себе тайны. Им стало слишком тесно внутри и полились откровения.

К утру Оксана знала всё.

* * *

Следующий день был мрачен. Небо заволокло серыми тучами. Сумрачная погода давила на психику. Спасались от тяжких дум долгой пешей прогулкой по площадям и набережным, паркам и аллеям.

— Ты так и собираешься просто так гулять с этим по городу? — В очередной раз спросила она, держа под руку.

— Не знаю, — скупо ответил я, пытаясь больше погрузиться в план последнего мщения, чем слушать собеседницу.

Оксана, конечно, придавала сил, но сбивала с мысли о какой-либо мести вообще. Под воздействием её женских чар я не мог понять, куда вообще девалась жажда мщения? Почему утекает из меня с каждым часом, что она проводит со мной. Может, так скоро вообще прошлого себя потеряю?! НО КОЛЧИОКОВ ТО ЕЩЁ ЖИВ!!!

Потому я пытался создать некое подобие барьера между нами, но выходило настолько скверно и неуместно, что стоило ей шепнуть что-нибудь жаркое на ушко, и я таял мороженным в жаркий летний день.

Собственное непостоянство ставило меня в двойственное положение. С одной стороны, на меня с неба смотрели укоряющие глаза родителей и Антона, с другой стороны, я больше не чувствовал в себе жажду крови, как бы это не звучало кощунственно для него самого некоторое время назад. И что-то говорило, что пора остановиться, и уйти с этой дороги мщения.

Может быть, это второй шанс всё начать сначала?

Оксана словно ощущала это колебание и лишь плотнее прижималась к плечу, беззаботно воркуя над ухом и всячески стараясь отвлекать от мрачных мыслей, увести с дороги мщения в тихую, беззаботную гавань любви.

— Игорюша, давай уедем в другой город или в обратно деревню. Я сыта этой городской жизнью по горло. А там и без паспортов можно работать. В некоторых местах со средневековья ничего не меняется.

— Я не могу уехать. Пока он жив, я не могу полностью стать прежним.

— Как раз можешь. Ты наоборот, не сможешь стать прежним, если доведёшь всё это до конца. — Она остановилась, развернув к себе и взволнованным голосом, с наворачивающимися на глаза слезами, продолжила. — Отпусти его, прошу тебя. Отпусти. Забудь про это всё, ну пожалуйста… ну ради меня. Давай