Город, который забыл, как дышать - Кеннет Дж. Харви

— От него ничего уже не должно было остаться, — сказал Чейз.

— Это почему? — Томпсон встал и повернулся к сержанту, который по-прежнему мялся у входа. Ему явно не хотелось внутрь. Позади него военный разговаривал с молодым солдатом, тот докладывал что-то, время от времени заглядывая в блокнот.

Сержант Чейз кивнул на тело:

— Вы только поглядите, как он одет.

— Да уж. — Томпсон посмотрел на утопленника: толстая бархатная куртка с меховым воротником, серый шерстяной свитер грубой вязки, теплые черные штаны, подпоясанные толстой веревкой и ботинки из плохо выделанной кожи, скорее всего тюленьей.

— Давно утоп, — заявил Чейз.

— Откуда вы знаете? — Томпсон перевел взгляд на сержанта. Шутит он, что ли? — Это же невозможно. Мало ли, почему парень так вырядился.

Чейз покачал головой и улыбнулся, словно и в самом деле пошутил.

— Что?

В этот момент внутрь шагнул тот самый военный, как будто услышал их разговор и решил прийти сержанту на помощь. Он протянул врачу руку:

— Доктор Томпсон?

— Да. — От его крепкого рукопожатия Томпсон даже поморщился. И так-то кости болели в последнее время. Наверное, артрит пополз уже по всем суставам. Надо бы еще раз сделать рентген.

— Майор Рамси. Меня назначили командовать сухопутными частями и морской пехотой в этом районе.

— Очень приятно познакомиться.

Томпсон слышал о Рамси. Это с ним говорил по радио фельдшер скорой помощи, когда они везли Дэрри Поттла в больницу. В левой руке майор сжимал полиэтиленовый пакетик с застежкой, в котором лежала маленькая книга в потертом кожаном переплете с золотым тиснением. Страницы совсем пожелтели от старости.

Рамси долго не отпускал руку Томпсона. Намного дольше, чем этого требовали правила приличия. С моря подул прохладный бриз. Кольца занавесок загромыхали о металлические прутья.

— Нам сообщили, что вы знаете все местное население и прожили здесь двадцать три года. Это так? — спросил он.

— Да, я врач…

— Вот именно, — перебил его Рамси, — было бы очень хорошо, если бы вы оказали нам помощь при опознании.

— Я его первый раз вижу… — Томпсон нехотя перевел взгляд на тело. — Откуда мне…

— Разумеется, не сами. С помощью городских стариков. Они вам доверяют. Попросите их помочь. У них могли сохраниться фотографии или портрет этого человека.

— Я, конечно, сделаю все, что смогу. Но, вы что же, и в самом деле полагаете, что этому телу… Ведь такую одежду можно достать в музее или в театре.

За отдернутым пологом Томпсон увидел катер, который дрейфовал между причалом и мысом. Два аквалангиста на борту осматривали прибрежные воды в бинокль. Выше по дороге раздавались тяжелые мерные удары. Вдоль всего пляжа солдаты строили забор из фанерных щитов. Наверное, чтобы не допускать людей к морю. Загородка уже почти добралась до тента. Доктор снова посмотрел на пакет в руках Рамси. «Что я?», вспомнил он.

Ветер понемногу стихал. Майор подошел поближе. Он поднял свой мешочек, внимательно оглядел его и зашептал:

— При теле нашли бортовой журнал. По нему можно определить год смерти. Середина восемнадцатого века.

Томпсон невольно крякнул:

— Не может быть. Это ничего не доказывает. Журнал можно достать в музее, так же как и одежду. У нас вечно ставят исторические пьесы про Ньюфаундленд.

Чейз шагнул вперед, полог за ним опустился. Они встали тесным кружком.

— Тут в журнале целая история. Написано, что три дня за кораблем гналось многоголовое чудище. Я тут малость почитал, до того, как майор Рамси приехал.

— Это актер, — упрямо повторил Томпсон и уставился на тело с веселым недоверием. — Неужели нет?

Чейз продолжил:

— Похоже, чудище их потопило. Последняя запись — 1746 года.

Майор тоже взглянул на утопленника.

— Это просто смешно. — Томпсон снова нагнулся над телом и двумя пальцами пощупал горло. Такое же холодное, и пульса нет. — Он умер не так уж давно, — пробормотал доктор и посмотрел на Рамси и Чейза снизу вверх. Ни один не ответил. — Неужели вы верите тому, что…

Майор Рамси откашлялся, нащупал на поясе кнопку и выключил рацию.

— Найдено еще несколько тел, — майор повернул высеченное из камня лицо в сторону рыбозавода. — Они лежат там, в холодильной камере.

Ким была в такой ярости, что даже не заметила, как вылетела на улицу. Поднялся ветер. Он немного остудил горевшие щеки.

На причале снова собиралась толпа, приехали полиция и военные. Акулу уже увезли. Некоторое время назад по улице мимо дома мисс Лэрейси прогрохотал грузовик. Может, нашли еще что-нибудь странное? Ким остановилась на краю двора и обшарила сумочку в поисках ключей от «фольксвагена», даже встряхнула ее. В сумочке пусто, не звенит. Наверняка оставила в машине. Ким спиной почувствовала взгляд и обернулась. На пороге стояла мисс Лэрейси и прижимала к уху трубку радиотелефона. Старушка показала рукой в сторону причала:

— Там на нижнюю дорогу упокойника выбросило.

В этот момент порыв ветра сорвал с Ким шарфик.

Потоки воздуха подхватили шелковую тряпочку и опустили на острую верхушку дерева. Ким некогда было гнаться за сбежавшим платком. Его подарил Джозеф, а в данный момент Ким мужа ненавидела.

— Если что, давай, возвращайся, — крикнула старушка.

— Спасибо, — ответила Ким и помахала мисс Лэрейси рукой. Быстро пошла вниз по дороге к тому месту, где бросила машину. Через улицу тянулась желтая полицейская лента. Перед лентой толпились зеваки. Пять-шесть человек повернулись и посмотрели на Ким. Она открыла дверцу и нагнулась, опершись руками о водительское сиденье. К огромному облегчению, ключи торчали в замке зажигания. Однако долго радоваться не пришлось. Внезапно накатила волна страшной боли, голова начала раскалываться пополам где-то в районе переносицы, Ким сощурилась, ее передернуло. Мигрень. Несколько лет не было. Надолго этот приступ? Боже! Так можно с ума сойти. Ким удалось сесть в машину и втянуть ноги в салон. Едва хватило сил захлопнуть дверцу. Если сидеть здесь слишком долго, да еще зажмурившись и положив голову на руль, кто-нибудь наверняка подойдет, спросит, в чем дело, и отправит назад в Сент-Джонс или в больницу.

Ким вслепую нащупала ключи и завела мотор. Медленно сдала назад, выехала на обочину и развернулась. Впереди метрах в десяти начиналась верхняя дорога. Добравшись до нее, Ким свернула влево, выровняла машину и начала взбираться на холм. Из-за верхушек елей выглядывал шпиль церкви. Заходящее солнце слепило глаза. Боль усиливалась по мере того, как машина поднималась все выше и выше. Ким боялась, как бы не вырвало. Слева показался солнечный дом, а потом и «дом старика Критча», так, кажется, его называли солдат и мисс Лэрейси. Ким разглядела автомобиль Джозефа. Боль все глубже вгрызалась в переносицу, она уже добралась до темени, веки сами собой закрывались. Предметы перед глазами начали двоиться и перемещаться в пространстве. Нет, здесь нельзя останавливаться. Джозеф не должен видеть жену в таком состоянии, не должен видеть ее слабой и хрупкой, не должен понять, как она нуждается в нем. Ким медленно проехала мимо, вскоре асфальт на дороге сменился гравием. Терпеть не было уже никаких сил.