Даяна I. Шепот Рун. Том 9 - Виктор Сергеевич Викторов

ты можешь принимать ипостась своей проклятой Богини — это все знают. И меня ты этим не запугаешь! Если поступит приказ, все гномы этого мира откроют на тебя охоту! — сплюнул Шарди, но я -то видел, как в его голове сейчас шёл яростный мыслительный процесс.

— Что ты, — отмахнулся я, заметив, как давешняя четвёрка «делегатов» пытается незаметно сползти с лавок, аккуратно протискиваясь бочком к выходу из-за стола. — Я вовсе не пугаю тебя. Просто если бы ты носил очки, Шарди, ты бы заметил то, с кем этот дракон там летал. Не заметил? А я тебе скажу. По большому секрету! — прошипел я так, что уже почти покинувшие стол гномы вздрогнули. — Он летал там с Лиэль! Знакомое имя? Никаких ассоциаций не навевает в голове?

Всё у Шарди прекрасно навевало. Не мог он не знать имя новой Верховной, находясь в составе посольства.

— Так вот, резюмируя всё сказанное, — выпрямился я. — Если мне будет нужно, я и тебя и твоих «делегатов» похороню здесь и сейчас. И будь уверен, мне никто и слова не скажет, понял? Думаю, что Ведьмы мне даже помогут, если я попрошу!

Понятное дело, что я блефовал, поскольку абсолютно не был уверен, что мне спустят подобный беспредел. Но Шарди с его бойцами знать об этом было совсем необязательно.

— А Гариона вашего я вертел в левую сторону на детородном органе огра, вместе с его вшивой нечёсаной первожреческой бородой, — презрительно фыркнул я. — Можешь ему так и передать!

— Сам передашь! — покраснела от злости рожа Шарди. Он понимал, что в прямом столкновении со мной у него нет шансов, но до конца упорно не хотел терять лицо перед подчинёнными. — Попробовал бы ты ему лично это сказать!

— Совсем забыл, — я картинно хлопнул себя по лбу, отмахнувшись от слов Шарди. — Я же парням обещал выпивку поставить!

«Знак Воли Турс».

Никто даже не успел среагировать, когда практически полная кружка с элем вдруг метнулась в сторону «шутника», впечатавшись этому зубоскалу в лоб. Подобный удар для гномов должен был быть, как слону дробина, но — не в этот раз. Их хвалёная «бронелобость» оказалась слишком преувеличенной.

Нелепо взмахнув руками, гном завалился с лавки спиной вперёд, успев лишь взмахнуть руками и зацепить ногой поднос.

— Ещё кого-то угостить? — участливо поинтересовался я в полнейшей тишине. — Нет? Тогда не смею вас отвлекать, воины. Приятного отдыха…

Я еще хотел добавить, что как-нибудь расскажу Шарди, что такое очки, но мой вдохновенный «спич» прервал глухой удар колокола, заставив всех в таверне тревожно зашептаться.

Затем ещё один! Когда он ударил в третий раз, и даже не подумал останавливаться, мне оставалось только тяжело вздохнуть, понимая, что спокойной жизни снова не предвидится. Колокола в подобных поселениях бьют с такой частотой только в одном случае.

И сейчас этот звон означал то, что на Дон-Мор совершено нападение.

Глава 28

Ничего и никого не жалеть — слишком дорогая цена. Даже за свободу.

(Борис Акунин, «Не прощаюсь»).

Флерал, Аиталская империя, подножие Гуконского хребта, деревня Капицы, окрестности Дон-Мора.

— Туда тебе и дорога, — прорычал Борзун, упираясь ногой в грудь противницы. — Твари! Ненавижу! — лезвие клинка выскользнуло из обмякшего тела с влажным всхлипом, а противница Борзуна — совсем молодая девушка, беззвучно открывала рот, будто силясь что-то прошептать напоследок.

Она так и умерла, с неверием и детской обидой в васильковых глазах. Враньё, что у всех Ведьм глаза зелёные.

Латная перчатка, сейчас объятая пламенем ненависти, ударила ей в височную кость, опрокидывая невесомое тело навзничь, в пыль главного тракта, ведущего к Дон-Мору. Но это было лишним — она умерла, как только пылающий клинок пронзил её тело, жадно выпивая жизненную силу досуха.

— Пошевеливайтесь, сукины дети! — зычный голос Эмиссара ещё несколько секунд перекликался в горах на разные лады, пока он, закрыв глаза от нахлынувшего удовольствия, смаковал очередную отобранную жизнь. — Дон-Мор сам не падёт!

Ответом ему был слитный радостный рёв сотен глоток.

Он сделал, как Она ему велела: собрал под незримое знамя всех Наказующих, к которым только могла дотянуться его воля. Борзун не тронул лишь составы гарнизонов, несущих службу в храмах с Божественными алтарями, хотя и считал, что это блажь Миардель. Если у них не выйдет задуманное — будет уже всё равно, сколько там осталось её верных слуг. Их уничтожат, как бешеных псов за то, что они уже сделали и ещё собираются сделать.

Этого не простит никто: ни Тёмная, ни, тем более, — Светлая Фракция.

Возражать Миардель он не стал, хоть и осознавал всю абсурдность приказа. Божественная дура явно не понимала, что достаточно кому-то собрать три-четыре крупных формирования, на подобие, как удалось собрать ему, и напасть одновременно на два любых её храма — один из них обязательно падёт в первые же сутки.

«Да какие сутки? В первые же несколько часов! Баба никогда не поймёт суть войны, — злорадно подумал Борзун, всматриваясь в то, что сейчас творилось у входа в Дон-Мор. — Будь она трижды Богиней!».

С жадным предвкушением Эмиссар наблюдал, как около главного ведьминского гнезда шла ожесточённая битва. Было непонятно, кто там сцепился, но и беспокоиться по этому поводу он не собирался. Сейчас для него врагами были абсолютно все. Плевать, кому вспарывать брюхо, ведь любая смерть разумного — это его жизнь, его сила Эмиссара! А уж если его в это время ещё и будут проклинать — отбирать чужую жизнь становилось гораздо приятнее и слаще.

Ненависть — то, что вело его. Чистая незамутнённая ненависть к тем, кто смеет становиться на их пути, ненависть к Ведьмам, ненависть к Миардель, которая превратила его посмертие в жизнь, а потом эту жизнь сделала болью! И даже ненависть к самому себе за то, что он вынужден сейчас совершать.

Жалости в его душе была выжжена уже давно. Только сначала он успокаивал себя, что действует на благо Богини, во имя добра тех прихожан, которым благоволит Миардель. Но он уже понимал, что нет, и никогда не было, никакого благоволения. Были только интересы Миардель. И если ей для чего-то понадобится уничтожить целый народ, поклоняющийся ей — она без колебаний это сделает.

Божественный портал исторгнул всю орду Наказующих за несколько миль