Даяна I. Шепот Рун. Том 9 - Виктор Сергеевич Викторов

не носили. Если и пользовались оружием, то в лучшем случае, ума у них хватало на то, чтобы в ближайшем подлеске выдрать с корнем сучковатое деревце, да использовать его в качестве дубины.

А вот на то, чтобы в одиночку теснить один из флангов гномьего «хирда», имея в наличии лишь ростовой щит, больше похожий на замковые ворота, да увесистый шестопёр — нет.

Здесь нужно быть либо окончательно сбрендившим, либо — «пришлым». Так что, на подобное безумие мозгов хватало только у их братии. Тем, кто смеётся в лицо смерти, страх неведом. Даже Танатосу было не под силу удержать «пришлых» в своих чертогах больше, чем на четверть часа. Чего же им страшиться?

— Интересно, долго продержится? — вопрос Эмиссара повис в воздухе.

— Думаю, пока гномы не решатся нарушить строй и обойти его с флангов, он так и будет сковывать их боем. На первый взгляд — нелепо, но, в действительности — эффективно, — в голосе Лютого проскользнуло уважение. — Нам бы парочку таких великанов, мы бы уже штурмовали вход этого клоповника.

«Дай бы нам Миардель Полоза в усиление, было бы всё гораздо проще, — сведя брови на переносице, Борзун хмуро наблюдал за тем, что происходило в сотне метров от их авангарда. — Даже огры не понадобились бы».

— Полная готовность! — зычно скомандовал Борзун, после чего вернул на место забрало шлема. — Привести пленных! — глухо добавил он.

Борзун уже несколько часов находился в ипостаси Эмиссара, буквально полыхая от переполнявшей его силы. На поддержание этой формы уходила прорва энергии, но сейчас он не испытывал в ней недостатка. Только вот для последнего рывка ему потребуется всё, что есть. И тогда Дон-Мор падёт к ногам его воинов.

Мазнув равнодушным взглядом по шеренге пленников, которую Наказующие выстроили на правом фланге, он вытащил из-за спины мизерикордию — единственный клинок, который абсолютно не хотел видоизменяться, когда он перевоплощался.

Иссиня — чёрный, словно кусок каменного угля из гномьих шахт, кинжал был любимой игрушкой Борзуна. Он даже не помнил, было ли у него оружие, которое так же легко лежало в ладони, являясь живым продолжением руки.

— Не нужно, милорд! Я ничего не сделал! За что!? — стоящий на коленях пленник со связанными сзади руками попытался отползти, но тут же получил болезненный тычок между лопаток от одного их монахов-конвоиров.

Чёрное лезвие, словно игла лекаря, вошло в глазницу мужчины, умудрившись пробить череп насквозь. Сладострастная судорога свела руку Эмиссара, а пальцы ещё сильнее обхватили простую рукоять страшного оружия, которое сегодня выпило столько крови, сколько не видел топор балогского палача за всю жизнь…

С каждым пленником, жизнь которого беспощадно отбирал Борзун, следуя к концу шеренги и методично убивая пленных, словно забивая скот, доспех, в который он был облачён разгорался всё сильнее.

— Будь ты проклят! — зашлась в истерике молодая девушка, видя, как Эмиссар небрежно стряхивает с клинка тело очередного пленника.

Пленницы. Девушки, которая чем-то неуловимо была похожа на ту, которая сейчас выла от горя, не понимая, что через несколько секунд её постигнет та же участь. — Гореть тебе в пламени Танатоса, ублюдок! Боги просто так это не оставят! — она продолжала хрипеть, невзирая на удары конвоира, сыпавшиеся на неё. — Ты сдохнешь, тварь!

Когда её свалили на землю, избивая уже ногами, девушка ещё шевелилась. Момент, когда из неё ушла жизнь, конвоиры так и не заметили, продолжая пинать обмякшее тело.

— Прекратить!

Смысл команды Эмиссара разгорячённые конвоиры поняли не сразу. Но Борзуну не нужно было повторять приказ. Для этого у него имелся Лютый, который несколькими затрещинами привёл двух парней в чувство, оттащив от распростёртого на земле тела.

— Она жива? — глухой голос Борзуна стал ещё ниже, напомнив рокот штормового моря.

Или урагана.

— Никак нет, милорд, — выпрямился Лютый, отрицательно покачав головой.

— Кто приказал? — полыхающие провалы глаз уставились на побледневших конвоиров, которые только начали понимать, что происходит что-то нехорошее.

— Она… проклинала вас, — заикаясь, зачастил один из монахов. Когда мизерикордия угрожающе качнулась в руке Эмиссара, он заметно побледнел. — Оскорбляла! Эта тварь оскорбляла!

— Кто приказал? — повторил Борзун в полнейшей тишине. — Её проклятия я слышал. Я не слышал приказа убивать её.

Несколько секунд Эмиссар стоял, готовый услышать ответ. Любой ответ, предоставив этим идиотам шанс. Чтобы не делать то, что он должен сделать. И когда не прозвучало ни единого слова, участь конвоиров была решена в ту же секунду.

— Во имя Моё! — прорычал бывший разбойник, страшным ударом латной перчатки сминая череп одного из убийц, словно суаньскую рисовую бумагу.

Второй конвоир, участвовавший в избиении, даже не успел ужаснуться скоропостижной кончине своего товарища. Лезвие чёрного клинка вошло точно в его сердце, а перед глазами мелькнул равнодушный взгляд полыхающих огнём глазниц. Последнее, что он почувствовал — леденящий холод, пробирающий нутро, и женский торжествующий смех в ушах, переходящий в рыдания.

— Никто не смеет красть у меня, — перешагнув через бьющееся в конвульсиях тело, Борзун постарался забыть о том, что только что произошло.

У него не было времени думать о всяких мелочах. Дон-Мор должен быть взят. И если ему потребуется пустить под нож всех, кого он притащил с собой, он сделает это без раздумий. Всех, невзирая на регалии или заслуги перед Миардель. Всех и даже верного Лютого!

Дон-Мор сегодня должен быть стёрт с лица земли!

Глава 29

Ни один смертный не способен хранить секрет. Если молчат его губы, говорят кончики пальцев; предательство сочится из него сквозь каждую пору.

(Зигмунд Фрейд).

Флерал, Аиталская империя, подножие Гуконского хребта, Дон-Мор, таверна «Слеза Верховной».

— Этого ещё не хватало! — выругался я, взглянув на замершего Шарди. — Есть мысли, кто мог отважиться напасть на Круг Ведьм?

С таким же успехом я мог этот вопрос задать ясеню, или любому другому дереву, растущему под солнцем «Даяны I», так как этот коротконогий сноб и не подумал отвечать, демонстративно мой вопрос проигнорировав.

Вместо этого гном, напустив важный вид, будто он был на приёме у короля Подгорного Трона, а не в прокуренной таверне не самого фешенебельного пошиба, зачем-то торжественно разгладил свою бороду и всем корпусом развернулся к столу, за которым застыли его соплеменники. Теперь, если меня спросят, видел ли я железную прикроватную тумбочку