Кровоточащий город - Алекс Престон

Едва переступив порог дома, я как будто шагнул в прошлое. Наряженная ель распространяла густой аромат, одновременно волнующий и печальный. Отец читал книгу в гостиной. Мать готовила копченого лосося и омлет — наши традиционные рождественские блюда.

— Чарли, дорогой, проходи. Оставь вещи здесь. Дай-ка на тебя посмотреть. О, да ты похорошел. Есть девушка? Похоже, она заботится о тебе.

— Ну, кое-кто есть…

Отец, подойдя сзади, положил руку мне на плечо:

— Молодец. Расскажи-ка нам про нее, в подробностях. Но сначала пойдем, послушаешь пластинку, что я купил на днях.

Вечер прошел в счастливых воспоминаниях о временах давно минувших. Мама неспешно хлопотала по дому, мы с отцом разговаривали и играли в шахматы, потягивая бургундское. Лежа потом в постели, я смотрел на тускло мерцающие флуоресцентные звезды, которые сам и наклеил на потолок, когда был еще мальчишкой. Они напоминали сережки Джо. Около полуночи я набрал ей сообщение — «С Рождеством» — и подумал, что, может быть, стоит добавить, что я ее люблю, но удовольствовался поцелуями в конце.

Утром я открыл подарки от родителей — книги и носки — и съел на завтрак сэндвич с беконом. Маме я купил шарф «Эрме», отцу — эстамп в рамке, картину Уильяма Скотта с фруктовой вазой. После ланча мы гуляли по набережной, и я рассказал им о Джо, как мы с ней познакомились.

— Мне кажется, она хорошая девушка, то, что тебе и нужно. Я так рада за тебя, Чарлз. У тебя лицо светлеет, когда говоришь о ней.

Отец взял меня под руку, и мы сбежали к морю и бросали камни в бушующую воду. Меня радовало, что ему стало лучше. Мать рассказала, что он подумывает учредить литературный журнал, что у него грандиозные планы на будущее.

На следующий день, сидя в отцовском кресле в нашей уютной маленькой гостиной, я послал Генри такое сообщение:

Надеюсь, у тебя все хорошо. С Рождеством. Ты в Лондоне на следующей неделе? Было бы здорово встретиться.

Я уехал из Уэртинга вечером, ободренный и исполненный оптимизма. Нашел радиостанцию, которая передавала соул, и Джеймс Карр с Энн Пибблз помогли смягчить горечь погружающегося в ночь мира. В Кройдене мне попалась на глаза семья, направлявшаяся, должно быть, на обед в паб; дети вырвались вперед — у них в подошвах ботинок были скрытые колесики, и со стороны казалось, что они скользят над землей.

Едва я вошел в квартиру, как зазвонил телефон. Дисплей показал номер Веро. Я сел в свое продавленное кресло и, прежде чем ответить, сбросил ботинки. Веро заговорила сразу, быстро, и с первых слов стало ясно, что она немного пьяна.

— Привет, Чарли. С Рождеством. Ты так и не позвонил вчера, почему? Мы же всегда перезванивались на Рождество.

В ее голосе проскальзывали нотки обиды, а меня поразило, что я даже не вспомнил о ней накануне, что все мысли занимала Джо. В тот момент я даже подумал, как это здорово, что впервые за многие годы Рожество и Веро не объединены грустью, что теперь мы можем быть просто друзьями, без всяких подспудных чувств и желаний.

— Извини, милая. Столько дел, совсем закрутился. Ездил в Уэртинг. Отец в отличной форме, мы с ним много общались. Как семейная жизнь?

— Да ничего… В общем, все хорошо. И у Марка тоже. Работаю в лагере для беженцев, с Ги. Знаешь, самое лучшее в моем возвращении во Францию — это возможность находиться рядом с братом. То, что он делает в Кале, — замечательно. Я целыми днями работаю с матерями, помогаю правильно заполнять бланки, слежу за тем, чтобы семьи оставались вместе. Эта работа действительно что-то значит, и неважно, что на этом не сделаешь состояние. Неважно, что одеваюсь кое-как и уже давно перестала краситься. Слышала о самоубийствах в Сити. Как же я рада, что сбежала из этого мира. А ты остался, и я за тебя волнуюсь.

— Не волнуйся, милая. Я уже решил уйти с этой работы. Все представляется каким-то бессмысленным, пустым. Собираюсь поговорить с Генри насчет места в газете. Я ведь всегда хотел этим заниматься.

— О, Чарли, какая чудесная новость! Это же отлично. Я так рада за тебя. — Она помолчала. — Что… что, если я приеду? Хочется с тобой повидаться. С тобой и Генри. Можно? Мне так недостает вас обоих. Вы такие молодцы, что приехали на свадьбу, и… мы ведь остались друзьями… Мне надо вас увидеть. — Она говорила вполне серьезно, может быть, даже слишком серьезно, как будто вот-вот расплачется.

— Конечно. Конечно, приезжай. Здорово.

Позже от Генри пришло сообщение с предложением встретиться следующим вечером в пабе на Албемарл-стрит, где мы выпивали перед поездкой на свадьбу Веро. Охваченный тревогой и волнением, в ту ночь я долго не мог уснуть.

Генри сидел в темном углу паба с пинтой «Гиннесса». Ссутулившись за перевернутой бочкой, он с трудом помещался в тесном пространстве и едва не касался головой спиральной лестницы у себя за спиной. Я помахал ему и прошел к бару. Сердце заторопилось, в горле вдруг пересохло, и даже голос на мгновение пропал. Я взял две пинты, поставил кружки рядом с его, уже наполовину пустой, и вымученно улыбнулся.

— Чарли, боже мой! Да ты отлично выглядишь. Я-то думал… уф, сказать по правде, на свадьбе у Веро ты был совсем убитый. Нет, не настолько, конечно, как я, но все же. Мне казалось, ты едва держишься. Сейчас совсем другое дело. Рад за тебя. Как дела в мире коммерции? Слышал насчет твоей подруги… Мэдисон, да? Ужасно. Должно быть, сильно тебя подкосило.

Я кивнул, задумчиво вертя кружку.

— Признаюсь, меня эти самоубийства немало заинтересовали. И не только из-за того, что у меня погиб друг. В этом крещендо смертей есть что-то мрачное и одновременно завораживающее. Я почти ожидаю чего-то грандиозного, некоего коллективного заявления вроде самосожжения целого инвестиционного банка. Или, может, несколько генеральных соберутся вместе и подорвут себя перед фондовой биржей. Хотя генеральные ведь никогда ничего такого себе не позволяют, да? Обычно жертвами становятся фигуры второстепенные, те, кто только стремится чего-то достичь.

— Мы готовим сейчас большой материал по самоубийствам с упором на исследование причин. В духе похмельного послепраздничного настроения. Собирался спросить, не хочешь ли ты выйти из игры? Или она так затягивает?

Генри откинулся назад, прислонившись спиной к лестнице, широко развел руки и потянулся. Я подался вперед и, глядя ему в глаза, положил локти на стол.

— Нет. Я бы хотел… Вообще-то… вообще-то я собирался сказать тебе кое-что, Генри. Пару вещей. Я намерен уйти из «Силверберча». Пришел к выводу, что оно того не стоит. Постоянное давление, тягомотина… Никакого удовольствия. Понял не сразу, да и признаться в подобной ереси непросто, но работа и впрямь нудная и утомительная. Мне вот интересно, ты не мог бы предложить мне что-нибудь в газете?

— Э-э… то есть… Черт возьми, Чарли, это же отличная новость. Конечно, я поговорю с отцом. Уверен, что-нибудь получится. Дела сейчас идут не блестяще, но бизнес у нас небольшой, на плаву держимся, хотя многие уже пошли ко дну. Я так понимаю, ты хотел бы что-то по театральной части? Уверен, что сработаешься с Жерве Верити? Он ужас какой хищник, этот гей…